И, встав с места, царица позвала прислужниц.

— Пришлите сюда Седу, — приказала она.

Вошла кормилица.

— Седа, будь готова, мы завтра должны уехать.

— Куда, преславная царица? — удивленно спросила кормилица.

— В Какаваберд.

— В Какаваберд? К государю?

— Да.

— Почему, царица?

— Как почему? Я еду к своему супругу и государю. Разве это тебя удивляет?

— Нисколько, моя царица. Бог да благословит твое желание и твой путь. Я хотела только спросить, почему так неожиданно?

— У нас будет еще много времени для разговоров.

— Что прикажешь теперь?

— Распорядись, чтобы рано утром были готовы носилки с парой мулов. С нами поедут только две прислужницы и двое слуг. Телохранители пусть выедут из крепости на час раньше и подождут нас на дороге. Все необходимые распоряжения по замку я передам княгине Гоар. В крепости, кроме начальника, никто не должен знать о моем отъезде.

Седа поклонилась и вышла.

4. Взятие Бюракана

Заря только еще занималась, когда братия Севанского монастыря после утренней службы оставила храм св. Апостолов и разошлась по кельям, расположенным на холме. Католикос Иоанн, прибывший на Севан четыре дня тому назад, находился в церкви. После богослужения, вместо того чтобы вернуться в свои покои, он с епископом Сааком поднялся на вершину холма. Несмотря на холод, ему хотелось полюбоваться восходом солнца: вид с острова был великолепен.

Католикос остановился перед древнейшей церковью Севана — храмом св. Воскресения. Синее озеро, окружавшее остров, было спокойно и прозрачно, как кристалл. По водной глади в разных направлениях тянулись длинные ленты, поминутно менявшие свой цвет и форму. Из-за Айцемнасара брызнули первые солнечные лучи, и блестящий диск, как огненный сосуд, начал подниматься над горизонтом. Его живительные лучи озолотили прибрежные горы, холмы на острове, скалы и лишенные зелени равнины. Но самую чудесную картину представляло озеро Гегама. Темная синева его постепенно переходила в голубой цвет. Поверхность воды то серебрилась, то загоралась ярко-красным цветом, и тысячи мелких волн, поднятые ветерком, вспыхивали на солнце, как алмазы или мерцающие звезды.

Патриарх с восхищением смотрел на эту картину.

— Как хороша, как чудесна наша страна! — воскликнул он. — Почему мы не можем жить в покое? Почему несправедливая судьба преследует нас?..

И он унесся мыслью к тем временам, когда этими местами еще владел патриарх Гегам со своими сыновьями, родичами и приближенными; тогда здесь слышалась только родная речь, люди не страдали под чужеземным игом. Он вспомнил то счастливое время, когда могущественный Трдат правил всей страной. А ныне?.. Озеро и остров были поместьем сюнийских князей, которые находились под покровительством армянского царя. Но если арабы окружат остров, если их дикие полчища ворвутся в монастырь, разграбят его святыни, истребят духовенство, возьмут в плен католикоса, — кто сможет устоять перед ними?..

Эти мысли не давали покоя католикосу.

— Неужели мы и здесь не в безопасности? — обратился он к епископу.

— В безопасности, доколь десница господня осеняет нас, — ответил тот.

— Но осеняет ли?

— Нам, смертным, это неизвестно. Можно только надеяться, что среди многочисленной братии найдутся безгрешные, благодаря которым господь избавит нас от бед.

«Если найдутся там десять, не погублю и десяти ради», — так сказал ангел божий Аврааму, когда шел разрушать Содом. Но найдутся ли среди нас десять праведников?..

Не успел патриарх произнести последние слова, как со стороны Цамакаберда показался плот, плывущий к острову.

— Кто это пожаловал к нам в такую рань? — спросил католикос.

— Вероятно, богомольцы.

Но католикос, которого беспокоило любое движение вокруг острова, сейчас же вернулся в свои покои, поручив епископу выяснить, кто едет.

Через полчаса служитель патриарших покоев в Двине, диакон Теодорос, был принят католикосом. Он сообщил, что военачальник Бешир с большим войском идет на Севан.

Католикос побледнел.

— И здесь нет мне покоя? — воскликнул испуганно он и, обратившись к епископу Сааку, сказал:

— Видишь, владыка? Значит, среди нас нет даже и десяти праведников!

— Может быть. Но мне кажется, что бог губит праведника вместе с нечестивым, как говорил Авраам.

— Кто же этот нечестивец?

— Как знать? Быть может, тот, кто считает себя праведником. Быть может, все эти бедствия ниспосланы на нас из-за какого-нибудь Онана[17].

— Но кто же этот Онан? Где он, скажи, и мы бросим его в озеро. Быть может, этим мы смирим гнев господен.

Епископ не ответил.

— Почему ты замолчал, владыка? — спросил католикос.

— Где этот Онан и кто он — мне неизвестно. Каждый человек, оглянувшись на свои деяния, может сказать, далек ли он от того, чтоб стать Онаном. Но я знаю одно: католикос должен удалиться с Севана, чтобы участь айриванских отцов не постигла и здешнее духовенство.

Католикос понял епископа и глубоко вздохнул.

— Значит, в моей стране нет угла, где бы я мог приклонить голову, — промолвил он и, обращаясь к диакону, спросил: — Что говорят обо мне в Двине?

— Твое решение, святейший владыка, никто не считает неблагоразумным, но говорят, что если бы ты оставался в своем престольном городе, востикан не осмелился бы тебя преследовать.

— В моем престольном городе? Хорошо. Через два дня я буду там. За два дня мы доедем, как ты думаешь, владыка? — обратился патриарх к епископу.

— В Двин?

— Нет, в крепость Бюракан. Это ведь тоже мой престольный город. Недалеко оттуда и кафедральный собор. Востикан знает, что Бюракан мое поместье, у меня там церковь и замок, где я провожу большую часть года.

— Мы можем прибыть в Бюракан через два дня.

— Тогда отправимся сегодня же. Пошлите гонца в Двин с сообщением, что католикос выехал из Севана. И враг оставит вас в покое.

В тот же день вечером католикос со своими приближенными выехал из Севана в крепость Бюракан. А через несколько дней посланцы католикоса вручили Нсыру послание патриарха и ценные дары. Католикос поздравлял востикана с прибытием и молился за его удачи. Делая ему подношения, он просил у востикана охранную грамоту для себя и своего престола. Так посоветовали католикосу монахи, находящиеся в Бюракане.

Этот шаг увенчался успехом. Востикан, умилостивленный не столько посланием католикоса, сколько дарами, вручил патриарху охранную грамоту, разрешив ему находиться, где он пожелает. Зная, что слово и грамота магометанского эмира не обеспечат ему безопасности в Двине, католикос выбрал себе для жительства поместье Бюракан. Но Бешир разгневался, когда он получил приказ Нсыра оставить в покое армянского католикоса. Он понял, что причиной «дружбы» Нсыра с католикосом были поднесенные востикану дары. Ему хотелось заполучить и свою долю.

Вернувшись с пустыми руками из Айриванка, Бешир решил во что бы то ни стало отомстить католикосу. Не зная, как ему быть, он обратился к главе арабского духовенства в Двине, который имел большое влияние на востикана. Тот обещал уничтожить грамоту Нсыра и снова вернуть Беширу право мести.

В то время как в Двине были озабочены происходящими переговорами, а армянский католикос мирно проводил зиму в Бюракане, сепух Ваграм и князь Марзпетуни ездили из крепости в крепость, от замка к замку. Но их апостольство проходило бесплодно, их увещевания не приносили желанных результатов. Агдзинский князь обещал дать свои войска царю в том случае, если его примеру последуют спарапет Ашот и царский брат Абас. Могский князь ставил условием, кроме них, участие царя Васпуракана. Ашот Деспот обещал вступить в союз, если царской грамотой к его княжеству присоединят пять араратских областей. Царский брат Абас не хотел участвовать в союзе, который будет воевать под знаменами Ашота Железного. По его мнению, Ашот был уже бессилен. Надо было препроводить его отдыхать в какую-нибудь крепость, а престол вручить законному наследнику, то есть самому Абасу. «Тогда, — говорил он, — не будет надобности в том, чтобы князь Геворг и сепух Ваграм выпрашивали войско у князей и старались бы их объединить. К храброму царю присоединятся все храбрецы».