Эти переговоры длились бесконечно. Прошли осень и зима, наступила весна. Однако князья-посредники не достигли цели. Зато, как ни упрям был востикан, глава правоверных все же убедил его, что он нанес большое оскорбление магометанской религии, вручив охранную грамоту армянскому католикосу.
«Бог дал тебе меч, чтобы ты распространял религию Мухаммеда среди неверующих и уничтожал ее противников. А ты покровительствуешь врагу нашей веры, хулителю Мухаммеда, человеку, не чтящему священный Коран».
Подобные разговоры продолжались до тех пор, пока они то ли убедили востикана, то ли надоели ему. Он отдал приказ Беширу снова преследовать католикоса, взять его в плен и доставить в Двин. Бешир только этого и ждал; в Двине за зиму он устал от безделья. Приказ востикана пришел к нему в первые весенние дни. Беширу оставалось только собрать войско и двинуться в Бюракан. Он так и сделал. В несколько дней он собрал большое войско и направился к седому Арагацу[18].
Было начало весны. Несмотря на то, что Арагац, гору Ара и даже Ераблур еще покрывал снег, Анбердская область уже зеленела. Ее прекрасные поля и долины, горные высоты и склоны пестрели чудесными цветами. С гор сбегали полноводные ручьи, течение рек стало быстрее, забили ключи. Пастухи, простившись с зимним покоем, поднимались на склоны Арагаца, чтобы на его прохладных пастбищах пасти свои стада. В Араратской долине крестьяне уже принялись за полевые работы.
Вдруг из столицы пришло известие, что большое арабское войско идет на Анберд. Ужас охватил людей.
Католикос тем временем жил спокойно, занятый заботами по благоустройству своего поместья. После его приезда в Бюракан начало стекаться население. Здесь нашли себе приют не только люди духовного звания, но и миряне.
Стояло прекрасное апрельское утро. С террасы своего замка католикос любовался дивными окрестностями. На севере простирался четырехглавый Арагац с живописными склонами и горными речками; на северо-востоке возвышалась гора Ара. С запада горизонт закрывали снежные вершины Бардога, а с юга тянулась долина, которая, начинаясь у подножья Ераблура, пересекала реку Касах и доходила до самого Масиса[19].
В этой долине были разбросаны многочисленные села и деревни, среди которых выделялся живописный Ошакан, хранивший останки второго армянского просветителя святого Месропа. Немного дальше находились: мать городов Вагаршапат, а близ него — царица церквей армянских первопрестольный Эчмиадзин, монастырь святой Гаянэ, храм девственницы Марианэ — Шогакат, и, наконец, великолепная гробница прекрасной Рипсимэ[20], отвергшей любовь могущественного царя. Над этой широкой равниной, как грозный и непобедимый властелин, высился величественный Масис с белоснежной главой, покрытой вечным снегом и льдом.
Вид прекрасных окрестностей всегда внушал католикосу возвышенные мысли, но сегодня они казались ему особенно привлекательными. Он был доволен, что выбрал для своего поместья такое прекрасное место; он собирался увеличить число братии в обители, воздвигнуть новые постройки и укрепить бастионы.
В это время прибыл гонец.
«Бешир идет!»
Ужасная весть с быстротой молнии облетела всю крепость. Ворота с шумом закрылись. Воины крепости и мужчины, способные носить оружие, были приведены в боевую готовность, не исключая и молодых монахов. Но разве можно было с такими слабыми силами противостоять арабам? Вести, прибывавшие одна за другой, подтверждали, что Бешир идет не для взятия Бюракана, а за католикосом. Опять возник вопрос об отъезде патриарха. Те из приближенных, которые боялись за свою жизнь, советовали ему уехать из Бюракана. Но епископ Саак, монах Мовсес и старейшие члены местной братии воспротивились этому.
«Из-за одного человека нельзя подвергать опасности всю братию, — говорили они. — Католикос везде найдет себе пристанище, но его бегство каждый раз является причиной гибели многих людей. Если бог уготовил ему смерть, он без колебания должен ее принять. Где бы он ни укрылся, смерть настигнет его. Если же ему не суждено умереть, то и Бешир ничего сделать с ним не сможет».
Но эти разговоры не успокоили католикоса и его приближенных. Состоялся тайный совет, решивший участь Бюракана. На совете католикоса убедили уехать в Багаран, к спарапету Ашоту. Спарапет имел большое войско и пользовался расположением востикана. Вверившись ему, католикос мог считать себя в безопасности. Когда католикос сообщил епископу Сааку о своем решении и предложил ему «избежать гнева господня» вместе с ним, епископ ответил:
— Я не покину свой народ. Когда он будет воевать, я буду молиться. Если он погибнет — погибну вместе с ним.
Такое же решение приняли монах Мовсес, диакон Теодорос, два брата священника — Мовсес и Давид со своим братом мирянином Саркисом и некоторые другие. Однако той же ночью католикос со своими приближенными уехал в Багаран.
На следующее утро защитники Бюракана заметили какой-то отряд, двигавшийся по направлению к крепости. Решив, что это передовой отряд неприятеля, монахи в смятении бросились к бастионам, но немного погодя они узнали знамена столичных полков и чрезвычайно обрадовались, хотя никто не мог определить, какому именно князю принадлежал отряд. Когда отряд дошел до стен Бюракана, оказалось, что он состоит из нескольких сот воинов, но не имеет ни начальника, ни вождя. Его вел какой-то человек во власянице со знаменем в руке. Открыли ворота, чтобы впустить прибывших на подмогу, и епископ Саак подошел к знаменосцу:
— Что я вижу, отец Соломон? Отшельник стал воином?
— Да, владыка, войско, защищающее церковь, должен вести отшельник, — отметил человек во власянице и рассказал историю своего отряда.
Отшельник Соломон был армянским священником, изгнанным в Сагастан. Вернувшись на родину, он проживал в монастырях. Услыхав о резне в Айриванке и о преследованиях католикоса, он решил помочь братьям-мирянам. Странствуя из села в село, он убеждал народ взяться за оружие и самому защищать себя, раз князья не желают воевать. К отшельнику присоединилось несколько вольных воинов, из которых постепенно организовался отряд. Они приходили на помощь крестьянам, когда на них нападал враг. Едва распространился слух, что Бешир идет на Бюракан и хочет взять в плен католикоса, отшельник предложил отряду поспешить на помощь патриарху. Это предложение было принято с радостью. Воины сказали: «До сих пор мы воевали за князей нашей страны, теперь же будем воевать за князя церкви», — и во главе с отшельником направились в Бюракан.
Прибывшие выразили желание, чтобы католикос вышел и благословил их. Но как опечалился отец Соломон, когда епископ Саак сообщил ему, что католикос уехал в Багаран.
— Мой отряд разбежится, узнав об этом, — сказал он епископу. — Они пришли сюда защищать католикоса. Если им объявить, что он, спасая собственную особу, бросил братию, они уйдут обратно.
— Что же нам делать? Мы очень нуждаемся в помощи твоих воинов.
— Надо им сказать, что католикос болен и не может выйти. Эта невинная ложь спасет нас.
— Нет, отец Соломон. Всякая ложь — грех, и за всякий грех следует наказание, — заметил епископ. — Я не могу обмануть благочестивое воинство. Лучше скажем им правду, а нашу защиту оставим на их совести.
— Это все равно что своими руками сдать Бюракан врагу.
— Что же нам делать? — растерянно спросил епископ.
— У нас нет другого выхода. Этот грех я беру на свою душу, — сказал отшельник.
Выйдя во двор замка, он объявил воинам, что католикос болен и через него шлет им свое благословение. Многие решили, что католикос заболел от волнений. Это придало им еще больше решимости. В тот же день все находившиеся в крепости войска были приведены в боевой порядок.
Воинов разбили на несколько отрядов и расставили в разных пунктах: кого на башнях, кого на стенах, часть за воротами и в тайниках. Командование над местным войском взял на себя диакон Теодорос, который был опытным воином, а над вновь прибывшими — отшельник Соломон.