Войско и начальники были поражены. Даже князья не верили своим ушам. Никого ни разу Марзпетуни не обижал грубым словом, никому не наносил оскорбления. Что с ним случилось? Почему он так разгневан? Многие стали переглядываться. Некоторые даже попробовали пройти вперед, чтобы выразить свое недовольство, но огненный взгляд князя пригвоздил всех к месту. На мгновение он замолчал, обвел глазами войско и, обращаясь к сепуху Ваграму, воскликнул:

— Господин сепух! Ты вчера говорил, что одна рука не может хлопать в ладоши и один цветок не делает весны. Твои слова повторяют и эти монахи, по ошибке считающие себя воинами. Я хочу доказать, что вы все ошибаетесь!

Сказав это, князь обнажил меч и, сделав шаг вперед, громовым голосом воскликнул:

— Вот я один иду на арабов! Где тот храбрец, что присоединится ко мне? Пусть выйдет вперед!

— Я, отец мой! — громко крикнул Гор и, обнажив меч, выступил вперед.

— Мой герой… — прошептал князь и, обняв сына, лицо которого вспыхнуло от волнения, горячо поцеловал его.

— И я, князь Марзпетуни! — сказал сепух Ваграм, подойдя к князю.

— Благородный сепух стоит полка, — ответил князь, протягивая ему руку.

— И я, господин мой, — подошел Езник.

— И мы, — сказали четыре телохранителя сепуха.

— И я… и мы… — с этими словами друг за другом направились к князю гарнийские, басенские и двинские воины.

Количество добровольцев дошло до девятнадцати. Наконец приблизился к князю начальник крепости Мушег и, обнажив голову, сказал:

— Я ждал, сиятельный князь, чтобы подали голос более достойные. Теперь я вижу, что число храбрецов увеличилось. Прими же и меня как последнего слугу в свой самоотверженный и храбрый отряд, который будет воевать под твоим знаменем.

— Подойди ко мне, мой дорогой и верный Мушег. Подойди и дай руку. Ты поседел в боях, и поэтому твоя помощь мне очень дорога. Бог поможет нам победить врагов родины, если такие праведники, как ты, будут с нами.

Так набралось двадцать воинов.

— С вами я разобью тысячи! — воскликнул князь Геворг и, обращаясь к сепуху Ваграму, сказал:

— Пойдем принесем теперь присягу.

— Куда же вы? Церковь ведь в этой стороне, — заметил сепух.

— Нет, наш алтарь клятвы здесь, — сказал князь, подойдя к могиле католикоса Маштоца, которая находилась в восточном углу дворцового двора.

— Дорогие соратники, — обратился князь к своему отряду, когда воины окружили могилу. — С нас должен был взять клятву и благословить армянский католикос. Он изменил своему званию. Он не уподобился храброму и самоотверженному пастырю. Поэтому мы не можем быть его паствой. Здесь покоятся останки самого добродетельного и самоотверженного патриарха. Возложите мечи на его священную могилу и поклянитесь в верности своему обету. Клянитесь во имя спасения родины быть самоотверженными воинами. Пусть ваши мечи благословит святой Маштоц, а останки его будут свидетелями вашего обета.

Воины обнажили мечи и, возложив их на могилу католикоса, поклялись в верности родине, царю и князю.

Когда были произнесены слова клятвы, князь Геворг выступил вперед и громко сказал:

— Дорогие соратники! Я выслушал вашу клятву. Выслушайте и вы мою. Клянусь перед вами, клянусь именем предвечного, клянусь жизнью моей родины и этой святой могилой, что я не вернусь в лоно своей семьи и не войду под кров, пока не изгоню из родного края последнего араба. Пусть уничтожит меня господь, пусть христианин назовет меня Иудой и армянин Васаком, если я нарушу свой обет и свою клятву. Я докажу, что мощь страны заключается не в крепостях и могуществе князей, а в самоотверженности ее сыновей. Я докажу, что двадцать самоотверженных героев стоят больше, чем войско, состоящее из двадцати тысяч воинов. Итак, вперед! Бог армян — наш оплот! Крест армянский — наша опора!

Не успел князь произнести последние слова, как княжна Шаандухт, отделившись от группы княгинь, сошла со ступеней дворцовой террасы и, подойдя к могиле святого Маштоца, звонким голосом воскликнула:

— Сиятельный князь! Прости мою смелость, женщинам не разрешается вмешиваться в дела мужчин и участвовать в войнах… Но никто не запрещает им умирать за родину. Прими меня, умоляю, в число своих воинов. Я могу разить врага и метать стрелы. А если окажусь не пригодна как воин, могу быть полезна для ухода за страждущими, буду перевязывать раны твоих воинов, когда они вернутся с битвы…

Княжна, зардевшись от волнения, походила в эту минуту на прекрасную богиню, сошедшую на землю, чтоб спасти возлюбленного.

Этот неожиданный порыв так взволновал князя, что по его суровому лицу потекли слезы. Он раскрыл объятия и, прижав красавицу к груди, поцеловал ее в лоб.

— О мое мужественное дитя! — воскликнул он. — Ты увенчала наш обет и сделала непобедимым наш меч… Если на земле армянской растут такие цветы, как ты, эти храбрецы не позволят, чтобы враг попирал ее. Я не могу принять тебя в свой отряд, любимая дочь, так как твое нежное сердце, которое так загорелось от моих слов и от любви к родине, не сможет вынести ужасов войны. Но я тебе поручу службу, которая так же трудна, как и боевая. Ты достойна ее.

Сказав это, князь взял княжну за руку, и, пока все восторженно смотрели на героиню, возвел ее на лестницу, и, обращаясь к пароду, громко объявил:

— Воины и народ Гарни! Эта юная княжна искупила ваши грехи. Для спасения родины она предлагает в жертву свою жизнь. Конечно, вы, как и я, не захотите принять эту жертву, но для поощрения ее сестер мы должны вознаградить ее. Она доказала, что она достойная наследница сюнийских героических нахараров. Докажем и мы, что умеем ценить самоотверженность отпрыска айказских нахараров. По приказу царя я являюсь владетелем Гарни и начальником крепости. В мое отсутствие я поручил эту службу Мушегу, но Мушег вступил в отряд. Поэтому начальником крепости отныне будет сюнийская княжна Шаандухт. Шаандухт — невеста моего Гора и, следовательно, наследница моего дома. Тот воин или житель Гарни, который ослушается ее приказа, ответит перед этим мечом!

И князь, согнув дугой меч, поднял его над головой княжны.

— …И перед нашими мечами! — громко крикнули воины, и мечи их засверкали в воздухе.

— Да здравствует сюнийская княжна! — воскликнул народ. К голосу его присоединились и воины, которые были пристыжены словами князя и княжны. Когда князь приказал всем удалиться, группа молодых воинов подошла к нему и попросила принять в отряд. Князь отказал им, сказав:

— Вы последовали не моему примеру, а примеру княжны. Оставайтесь в крепости и верно служите своей начальнице. В будущем, если она попросит за вас, я приму вас под свое знамя.

Когда по приказу князя народ и остающиеся в крепости войска разошлись, воины княжеского отряда направились во дворец. Здесь князья и княгини окружили их и стали осыпать похвалами. Княгини Гоар и Мариам обняли и расцеловали Гора и Шаандухт, выражая свой восторг перед их бесстрашием.

А юный Гор, вдохновленный героическим поступком своей невесты, подошел к отцу и, волнуясь, сказал ему:

— Любимый отец! Ты перед всей крепостью торжественно заявил, что Шаандухт моя невеста и твоя наследница, и оказал ей высокое доверие. Моя благодарность тебе за это безгранична. Ты сделал меня самым счастливым и самым сильным человеком в мире… А теперь разреши мне вручить ей обручальный подарок как залог союза, который ты должен благословить.

— Хорошо, мой дорогой. Подари своей невесте то, что тебе хочется, — ответил князь ласковым голосом.

Гор прошел вперед и, отстегнув от пояса небольшой меч в золотых ножнах, подарок отца, опоясал им стан княжны.

— Пусть этот меч служит нам залогом обручения и защитит мою невесту от тайных врагов, — сказал он.

— Женщины мечей не носят, Гор, но я буду носить этот подарок в память твоей любви и отдам его тебе, когда ты вернешься после войны со славой победителя, — ответила Шаандухт, улыбаясь и краснея.