Но в ожидании этого часа надо подробно выяснить одно очень важное обстоятельство. Да, она окончательно разошлась с бывшим своим мужем; с тех пор прошло уже больше года, Джагфар женился на другой… Почему же Гаухар, хоть и не так часто, все же вспоминает о нем? Как понять это, чем объяснить? И вообще — объяснимо ли это? Может быть, уязвленное самолюбие все еще не дает ей покоя? Или злость против соперницы, завладевшей всеми благами жизни, которыми раньше по праву пользовалась Гаухар, так как принимала участие в их приобретении?.. Нет, не в том дело! Не нуждается Гаухар в богатстве, хватит ей и того, что сама зарабатывает. Теперь уже не щемит у нее сердце при воспоминании об утерянной городской квартире с удобствами, о даче, об автомобиле «Москвич». Разумеется, она не отказалась бы от этих благ и сейчас. Но ведь не на них держалось ее былое счастье, теперь-то она хорошо понимает это.

Так неужели в сердце Гаухар до сих пор удержалась какая-то доля прежней любви к Джагфару?! Нет, нет! — все возмущается в ней. Просто пришло время, когда она должна признать собственную крупную ошибку: в разрыве с Джагфаром глупо винить Фаягуль и ее коварного родственника Исрафила Дидарова, оба они всего лишь свидетели того, что произошло с Гаухар. Вся причина в самом Джагфаре. Он нравственно переродился, погряз в обывательщине. Ну, а где была Гаухар, какова ее роль?.. Надо со всей прямотой сказать: она далеко не все сделала, чтобы предостеречь Джагфара от падения, не помогла ему выбраться из болота, когда он начал увязать. Сейчас дело прошлое, сломанного не склеишь. Но ведь тогда-то она оставила в яме самого близкого ей человека. А когда спохватилась, было уже поздно. Этому невозможно найти оправдания.

И не чувство любви заставляет ее вспоминать о Джагфаре, а потревоженная совесть и сознание неисполненного долга. Вот это и надо запомнить на всю жизнь.

А в общем-то Гаухар сердится на себя. Что сказали бы близкие люди, если б могли знать о навязчивых ее мыслях, о том, как дотошно она копается в себе? Вдруг они обратились бы к ней с такими словами: «Вся твоя душевная сумятица не происходит ли оттого, что два человека стоят у тебя перед глазами — ты сравниваешь, сопоставляешь их? Эти два человека — Агзам и Джагфар». Подумав так, Гаухар вспыхивает, словно ее уличили в неблаговидной расчетливости. Но сейчас же она негодующе подавляет в себе это неприятное чувство: «Кто имеет право вмешиваться в мои личные мысли и чувства? Я сама судья себе!»

Между тем жизнь идет своим чередом. Повседневные дела и заботы не дают ей слишком глубоко погружаться в сердечные переживания.

Десятого августа — Гаухар хорошо запомнила этот день — она получила два письма. Одно — из педагогического института, ее приглашали явиться лично, чтобы во всех подробностях обсудить вопрос о дальнейшем ее заочном обучении, поскольку она выбыла из Казани и переменила место работы. Второе — от Галимджана-абы. Это было теплое, сердечное письмо. Он сожалел, что не удалось повидаться в июле, благодарил за оставленные у соседей гостинцы. Приглашал: «В ближайший же приезд в Казань непременно заходи к нам, досыта наговоримся обо всем».

Ремонт школы еще не был закончен, но выздоровевший завхоз с большим рвением принялся за свое дело.

Гаухар показала ему письмо из института. Он всполошился, словно речь шла действительно о близкой его родственнице:

— Поезжай, сестренка, конечно, поезжай! Разве можно запускать учебу! Теперь без тебя управимся здесь. Через недельку вернется Бибинур-апа. Спасибо тебе за то, что выручила в трудное время.

Ей не очень хотелось говорить Агзаму о предстоящей поездке. Но это было бы обидное пренебрежение. Накануне отъезда она специально повидалась с ним. Ибрагимов, как всегда, был полон внимания и доброжелательности. Посоветовал ей зайти в городскую библиотеку — там в случае надобности она найдет необходимые учебники и справочники. Впрочем, кое-что есть и у него в личной библиотеке, он рад служить. Не преминул добавить назидательно: «Поезжайте непременно. Было бы непростительно бросать учебу на последнем году. — И уже с улыбкой закончил — Как заведующий районо, я осудил бы вас за эту ошибку».

Наскоро уложив в чемодан самое необходимое, Гаухар попрощалась с тетушкой Забирой и опять отправилась в путь-дорогу. Она попросила Агзама не провожать ее на аэродром, и он не настаивал на этом.

Автобус с ветерком мчится по асфальту. Хлеба в полях уже созрели, урожай нынче удался хороший. Началась уборка комбайнами. Навстречу уже попадаются машины, груженные зерном. Живя раньше в Казани, Гаухар редко думала о том, хорош ли урожай, благоприятствует ли погода уборке. Теперь она видит, с каким рвением трудятся люди, и разделяет их радость: удачный урожай, — значит, и зима предстоит не трудная.

Чем хорош самолет? Не успел как следует осмотреться — уже на месте. Давно ли самолет оторвался от земли — и вот Казань!

10

На аэродроме Гаухар встретила вся семья Галимджана-абы. Дочери только что вернулись с целины, выросли, похорошели. К удивлению Гаухар, среди встречающих была и Гульназ, дочка Бибинур-апа. Оказывается, они с матерью только вчера вернулись с юга.

Бибинур, не теряя времени, отправилась в Зеленый Берег, а дочку оставила погостить у дяди до начала учебного года. Гульназ в новом платье, самом что ни на есть модном. Косы у нее отросли длинные, на лбу челка. Ну прямо невеста, а не какая-то там девятиклассница. Гульназ очень гордится тем, что выглядит совсем взрослой. За этот год Галимджан-абы ничуть не изменился, подвижен, говорлив, приветлив. А вот Рахима-апа опять, что называется, прибавила в теле. Не надо бы ей полнеть, — рыхлее г, тяжело двигается.

В этот приезд удача сопутствовала Гаухар. Буквально за два часа она управилась со всеми делами в институте; встретила кого надо, со всеми переговорила. Выяснилось, что в учебе ее ничто не изменится, осложнение только в одном: каждый раз придется тратить время на поездки взад-вперед. Она запаслась в институте всеми необходимыми программами, ей вручили целую пачку различных пособий. Преподаватели расспрашивали ее о Зеленом Береге, о постановке учебного дела. Оказалось, что одна преподавательница хорошо знает Бибинур, вместе учились когда-то. Кое-кто вспомнил здесь и об Агзаме Ибрагимове, — он выпускник этого же института, каждый раз, приезжая в Казань на совещание, непременно наведывается в институт. Когда заговорили об Агзаме, Гаухар почувствовала, что краснеет, ей стоило немалых усилий держаться спокойно. В эти минуты она думала об Агзаме: «Вот странный человек — ни разу не обмолвился об институте. Не любит говорить о себе».

По дороге из института она завернула в книжный магазин, купила несколько нужных книг. Отдохнула около памятника Мусе Джалилю, — когда жила в Казани, редко проходила мимо памятника, чтобы не остановиться.

Наконец-то села в троллейбус. Вот тут она и увидела Исрафила Дидарова.

Теперь Гаухар уже не сжималась в страхе при мысли, что встретит в Казани кого-либо из свидетелей пережитого позора и горя. Не вздрогнула она и при виде Исрафила. Он очень пристально посмотрел на нее, затем почему-то снял пиджак, повесил на руку. Летнюю белую шляпу оставил на голове.

Гаухар сдержанным кивком первая поздоровалась с ним. Дидаров не замедлил поклониться в ответ. Оба стояли не двигаясь, не произнося ни слова. Все же Дидаров подошел к Гаухар, подал ей руку, чуть улыбнулся.

— Какими судьбами? Я слышал, что вы в районе. Гаухар разговаривала с Дидаровым очень сухо, тем не менее он успел выспросить и узнать, что она остановилась у Галимджана, завтра же улетает в Зеленый Берег. Он слушал, время от времени кивал все с той же снисходительной улыбкой. Гаухар спохватилась и выругала себя за неосмотрительность: ведь Дидаров расспрашивает ее, возможно, для того, чтобы пересказать Джагфару. Ну и пусть! Не все ли ей равно…