Для такой экономики требовались многочисленные, лишенные собственности и относительно несвободные рабочие кадры. Значительную часть населения этой категории, преимущественно в форме кабальных слуг (о которых подробнее речь пойдет позднее[3]), предстояло поставлять метрополии и другим районам Европы. И все же бо́льшая часть европейского населения нужна была в самой Европе; оголить собственный континент — значило бы нерасчетливо убить курицу, чтобы поживиться ее золотыми яйцами. Кроме того, сотни тысяч рабочих со временем понадобились в колоссальной области, расположенной к северу от Мэриленда, где и сельскохозяйственные (культуры и форма ведения экономики стали совершенно иными.
Путь к ввозу рабов для работы в Английской Америке из густо населенных областей Центральной и Южной Америки был закрыт, так как эти территории уже подпали под господство Испании и Португалии и эксплуатировались ими. Не было возможности ввозить рабов и из Азии, так как, во-первых, покорению Азии суждено было случиться лишь спустя много поколений после путешествия Колумба, а во-вторых, даже независимо от этого, силы и техника европейских государств в ту пору были еще недостаточно развиты, чтобы справиться с проблемой транспортировки рабов морским путем из Азии в Америку.
В условиях, существовавших в XVI и XVII столетиях, возможно было единственное решение — и оно было избрано: покорение и порабощение Африки. Здесь находился континент площадью чуть ли не в 30 миллионов квадратных километров, расположенный достаточно близко и к Европе и к Америке, чтобы он мог быть освоен средствами наличной техники. Кроме того, он был населен миллионами людей, находившихся на сельскохозяйственной стадии цивилизации; здесь в течение многих столетий они разводили прирученный рогатый скот, выплавляли железо (в Африке этому научились, вероятно, раньше, чем во всем остальном мире), ткали хлопчатобумажные материи, выделывали мыло, стекло, гончарные изделия, одеяла.
Надо еще отметить, что в отличие от индейцев африканцы, порабощенные и привезенные в Америку, находились в чужом краю и, совершая побег или оказывая сопротивление, не могли рассчитывать на помощь своего народа и его социальной организации. Напротив, порабощенные в Африке и привезенные в Новый свет, они оказывались в буквальном смысле слова в цепях, на чужой земле, за тысячи миль от родины и всецело во власти вооруженных до зубов безжалостных хозяев, поддерживаемых всеми силами государственного карательного аппарата.
Операции по работорговле приносили богачам всей Европы, а позднее и купцам Нового света, в первую очередь — Новой Англии, баснословные прибыли, позволявшие за одно-два плавания удвоить и даже учетверить первоначальные капиталовложения. Именно на основе работорговли расцвели в значительной мере такие порты, как, например, Бристоль и Ливерпуль, Перт-Амбой и Ньюпорт. В этом смысле порабощение африканского континента имело первостепенное значение для развития всемирного капитализма, точно так же как интенсивная эксплуатация Африки, начавшаяся в конце XIX столетия, стала первостепенным фактором мощи всемирного империализма. О размахе этих операций в денежном выражении дает представление тот факт, что стоимость более чем 300 тысяч рабов, перевезенных на 878 ливерпульских судах за десять лет — с 1783 по 1793 год, превысила 15 миллионов фунтов стерлингов; и это данные только по одному порту за одно десятилетие.
Гораздо труднее определить размах этих операций в людском выражении. За 400 лет торговли африканскими рабами в Западное полушарие было привезено живыми примерно 15 миллионов африканцев. Однако на каждого негра, достигавшего живым этих берегов, приходилось пять-шесть мертвых — погибших в войнах в Африке, во время передвижения невольничьих караванов к побережью, в загонах, где им приходилось дожидаться прибытия судов работорговцев, в частых восстаниях на борту самих судов и, наконец, в течение ужасного шести‑, восьми‑ или десятинедельного «среднего перехода»[4]. А каковы были потери во время «среднего перехода», можно судить по одному примеру, указываемому д‑ром Дюбуа в его классическом исследовании «Ликвидация торговли африканскими рабами»: королевская Африканская компания погрузила с 1680 по 1688 год около 60 тысяч рабов, из которых свыше 14 тысяч умерли на море.
Это означает, что за четыре столетия, с XV по XIX век, Африка потеряла порабощенными и убитыми 65—75 миллионов своих сыновей и дочерей, являвшихся к тому же отборной частью населения, так как никто обычно не обращает в рабство старцев, калек и больных. Нельзя не признать одним из чудес истории, что народы Африки выдержали это беспримерное испытание и что ныне они более многочисленны и более высоко организованны, чем когда-либо прежде, и больше того — находятся на пороге полного национального освобождения.
И все же, бесспорно, главный вклад Африки в развитие европейского капитализма и американских колоний — следовательно, и американского капитализма — составила не торговля рабами, как бы прибыльна она ни была. Главный вклад Африки заключался скорее в самом рабстве, в даровом и принудительном труде миллионов негров на протяжении двух с лишним столетий.
Раскрывая причины быстрого и могучего роста американского капитализма, историки указывали — и указывали совершенно правильно — на ряд факторов: колоссальные размеры и сказочные богатства Соединенных Штатов, неучастие Соединенных Штатов в нескончаемых и опустошительных войнах Европы, которые ослабляли их конкурентов, а американской буржуазии позволяли получать громадные прибыли; иммиграцию на протяжении многих поколений миллионов европейцев, азиатов и латиноамериканцев с их мастерством, силой (и рознью, облегчавшей их подчинение и эксплуатацию); наконец, длительное существование буржуазно-демократической республики — идеальной государственной формы в период раннего развития и созревания капитализма. Все эти факторы действительно очень важны, и ниже нам еще не раз представится повод сослаться на них.
И все же не менее важен, чем любой из перечисленных, был тот факт, что в границах развивающегося американского капитализма на протяжении почти трехсот лет проживала значительная прослойка населения (от 10 до 20 процентов его общей численности), которая была в буквальном смысле слова порабощена. Эксплуатация в этих условиях достигала наиболее интенсивной формы, и прибыли от хлопка, сахара, риса, табака, пеньки, золота, угля и древесины — плодов труда этих миллионов тружеников — исчислялись многими миллиардами. И все это — не считая той ценности, которую негритянское рабство представляло для правителей страны в плане ослабления рабочего движения и поддержки реакции в целом.
Однако вопрос о значении рабства негров довольно сложен, ибо если с точки зрения наиболее полного развития капитализма рабство стало главным препятствием, то с точки зрения экономического покорения американского континента и раннего накопления капитала порабощение негритянского народа явилось неотъемлемым элементом возникновения и роста американского капитализма.
IV. Колонизация и индейцы
Политика Англии по отношению к исконному населению колонизованных областей была, как правило, политикой геноцида. Территорию, на которой в дальнейшем были образованы тринадцать колоний, населяли две крупные группировки племен; это были ирокезы и алгонкины, общая численность которых достигала примерно 200 тысяч человек. По своей культуре они находились на ступени палеолита, а единственным прирученным животным у них была собака. Жили они охотой, рыболовством и земледелием в его весьма примитивной форме; значительная часть труда, а также некоторые функции управления лежали на обязанности женщин.
Земля находилась в общем владении, и только охотничьи права на те или иные участки могли передаваться определенным группам населения (а также отчуждаться) по договору. Вожди по своему положению не шли ни в какое сравнение с европейскими монархами; это были скорее старейшины, обязанные своим влиянием проявленным ими способностям и чертам своего характера; их решения никогда не были результатом только их воли и не были обязательными для других до тех пор, пока они не получали коллективного одобрения. (Белые захватчики оказались не в состоянии понять эти социальные учреждения и предпочитали рассматривать индейское общество с точки зрения европейских законов и нравов — извращение, которое часто лежало в основе разглагольствований о новых «доказательствах» индейского «вероломства».)