Весной 1977 года, вдобавок к своим частным занятиям, я записался на курсы по изучению пушту при Кабульском университете. Занятия в университете и частные уроки с господином Мунсифом требовали от меня чрезвычайного напряжения. В августе наступили долгожданные каникулы, чему я был несказанно рад. На этих каникулах мне довелось совершить самый изумительный и полный приключений поход в моей жизни.

Глава седьмая

Переход через Гиндукуш

Район, в котором северо-восточный Афганистан граничит с Таджикистаном, Пакистаном и Китаем, называется Памирским узлом. Это скопление величественно возвышающихся гор часто называют «крышей мира». Высота многих вершин превосходит шесть тысяч метров. Каждый год сюда съезжается множество скалолазов со всего мира.

Горный хребет Гиндукуш, берущий начало в Памирском узле, протянулся через всю страну почти на тысячу километров. Эта цепь гор — сердце Афганистана. Некоторые даже говорят, что это и есть Афганистан.

Первый год нашей жизни в этой стране мы были так поглощены изучением пушту, что даже не имели особого представления о Гиндукуше и о том, какую важную роль он играет в жизни афганцев. Поэтому мы очень обрадовались, когда наши друзья Боб и Дона Миллер, преподававшие в кабульской школе, получив разрешение от правительства, предложили нам и еще пятерым друзьям совершить переход через Гиндукуш. Вместе с нами в это путешествие отправились Том Ларсон — крепко сложенный американский студент, приехавший в Афганистан на летние каникулы; Оле Питерсон — мой шведский друг по Кабульскому университету; Ольга Свенсон из Швеции и Бетти Энн Джонс из Англии — медсестры, работающие в Кабуле, и Бернис Уотли — администратор школы.

Бывалые путешественники предупреждали нас, что переход через горы будет нелегким. Чтобы войти в форму, мы начали усиленно заниматься гимнастикой и регулярно совершать восхождения на историческую кабульскую стену. Эта древняя стена была построена между двумя невысокими горами для защиты города от иноземных завоевателей.

Мое радостное предвкушение похода омрачалось легким беспокойством по поводу диагноза, который мне поставили врачи в 1971 году, настоятельно порекомендовав не жить за границей из-за слабых легких. Холодная температура, характерная для возвышенностей, могла вызвать осложнения хронического заболевания. Но мне очень хотелось совершить этот переход вместе со всеми, кроме того, я верил, что при усиленных тренировках и с Божьей помощью мои лег кие будут в порядке.

Наше приключение началось 18 августа. На двух джипах мы направились на север от Кабула к городу Ханабаду. Оттуда по грунтовой дороге мы доехали до заброшенного местечка под названием Кислем. Выбрав место в поле, мы разбили палатки и устроились на ночлег.

В два часа ночи нас разбудили крики Боба и Доны: «Вода! Вода! Везде вода!».

В кромешной тьме, спотыкаясь и падая, мы собрали свои вещи и перебрались на возвышенность.

Хозяин, разрешивший нам заночевать у него на поле, забыл сказать, что по ночам его земли орошаются.

Позже тем же утром я вскочил, потревоженный чьим-то пронзительно высоким голосом и звоном колокольчиков. «Опять вода?» — спросил я, высунув голову из палатки.

Жмурясь от яркого солнца, я увидел процессию, состоявшую из нескольких кочевых пуштунских семей, которые двигались мимо со всеми своими овцами, козами и верблюдами. Женщины в яркой одежде ехали верхом на мерно раскачивающихся, ведомых под уздцы верблюдах. Гогочущие дети и лающие собаки носились взад и вперед вдоль проходящей мимо нас колонны. Это было захватывающее зрелище.

Тем утром мы направились к Файзабаду, который находится в восьмидесяти километрах от границы с Советским Союзом. Часть пути пролегала по опасной горной дороге, которая временами сжималась в узкую полоску, выдолбленную в отвесной скале. Временами дорога ныряла вниз, проходя через пересохшее устье реки. Практически все время подъем был настолько крут, что не было видно дороги.

Джип, в котором сидели мы с Джули, карабкался вверх, как испуганный кот, — урча и бросаясь камнями, он медленно продвигался вперед. Изо всех сил мы льнули к скале, надеясь, что наш выписывающий кренделя автомобиль не натолкнется на камень и, потеряв равновесие, не сбросит нас со скалы в реку.

После ночи, проведенной в Файзабаде, мы приехали в Фаргзаму. Отсюда должен был начаться наш переход.

В Фаргзаме, собравшись вокруг костра, мы молились за Джули, которая температурила и мучилась расстройством желудка. Мы также молились о том, чтобы Господь сохранил нас от опасностей в пути. На следующее утро мы с новой силой осознали, что можем доверить себя и свою безопасность Господу — Джули была совершенно здорова.

У местных жителей мы купили двух мулов. Прекрасно понимая, что мы и понятия не имеем, как обращаться с вьючными животными, и еще меньше разбираемся в том, сколько они стоят, местные жители попытались продать нам трех мулов. Но мы были уверены, что они стараются воспользоваться нашей наивностью, и твердо решили купить только двух животных. Мы рассчитывали на то, что все наше снаряжение и медикаменты будут навьючены на мулов, и каждый из нас понесет рюкзак весом от пятнадцати до двадцати килограммов. Навьючив животных, мы направились вдоль реки Кокча по узкой каменистой тропе.

На следующий же день путешествия мы сделали несколько довольно проницательных открытий о своих мулах. Это были действительно крепкие и устойчивые животные, великолепно приспособленные к тому, чтобы проходить даже по очень узким горным тропам, невзирая на тяжесть поклажи. Однако, если поклажа оказывалась слишком тяжела или была неправильно навьючена, мул начинал вихлять. Кроме того, мы заметили, что стоило их только навьючить, как из грустных глаз осликов начинали литься слезы.

Сначала мы неправильно закрепили поклажу на спинах животных. В ответ наши мулы наотрез отказались идти вперед. Единственное, что нам оставалось сделать — это облегчить их ношу. Пришлось снять с них половину груза, довести мулов до вершины горы, развьючить, затем привести вниз и навьючить остальной поклажей. Для выполнения этой долгой и изнурительной процедуры от наших животных потребовалось сил в два раза больше, а от нас — в четыре. Короче говоря, нам действительно нужно было покупать трех мулов. «Эти местные, оказывается, были совершенно правы», — бормотали мы себе под нос.

В то время, когда мы перетаскивали снаряжение, Джули сказала, что пойдет вперед. Я видел, как она с трудом взбиралась на вершину горы. На ней были джинсы, зеленая рубашка и большая белая шляпа с широкими полями, которые трепал ветер. Она уверенно шагала вперед и, исчезнув за поворотом, пропала из виду.

Стоило мне лишь на короткое время вернуться к работе, как мне показалось, что Джули вскрикнула. Я поднял голову и прислушался.

Я знал, что Джули очень самостоятельная женщина, и не из тех, кто впадает в панику по пустякам. Она не стала бы кричать без причины. Поэтому я подумал, что это лишь шалости ветра. Но, внимательно прислушавшись, я снова услышал ее зов.

Я пулей взлетел по узкой тропе, и по другую сторону вершины мои глаза увидели то, чему разум отказывался верить. Я увидел мою жену, прилипшую к каменистой поверхности горы, как замазка прилипает к стеклу. Очевидно, Джули сбилась с тропы, а обманчивый песок и гравий, показавшиеся ей тропой, предательски осыпались у нее под ногами. В считанные секунды она оказалась вне досягаемости, но каким-то образом сумела удержаться, буквально влепившись в скалу. Ей не за что было держаться и не во что было упереться ногами. Как ей удавалось удерживать себя на весу, я не знал. Мы оба понимали, что в любой момент Джули может сорваться с тридцатиметровой высоты и скатиться в бурлящую горную реку.

— Не двигайся! — сказал я, стараясь сохранять спокойствие, чтобы не напугать ее еще больше. Я повернулся и крикнул изо всех сил: «Все сюда! Скорее! Джули в опасности!». Том, Оле, Бетти и я схватились за руки, образуя живую цепь. Медленно и осторожно мы шаг за шагом стали спускаться вниз. Том надежно закрепился на тропе, в то время как я мучительно медленно сползал к Джули. Мы все знали, что в любой момент можем сорваться вниз навстречу своей смерти.