— Почему выпустили в Кисловодск графиню без конвоя?

Иван Никифорович сразу стал серьезным:

— Графиня уехала самовольно, не предупредив никого. Вот и поплатилась за неосторожность.

— Пошлите команду на поиски графини.

— Ищи в поле ветра! Они давно уволокли ее в отдаленный аул и так спрятали, что и следа не найдешь. Кроме того, если украдено частное лицо, погоню снаряжать разрешается только по дозволению командующего Линией, дабы не раздражать лишний раз горцев.

— Пока придет разрешение, графине грозит опасность,— озабоченно сказал Чайковский.

— Какая опасность? Насиловать ее не станут, издеваться — тоже. Конечно, вещицы, золото снимут и разделят между собой. Поместят вместе со служанками в старую саклю, кормить будут, охрану поставят. Для них она — добыча слишом ценная, выкуп за нее большой получат. Письмо муженьку в Воронеж уже везет небось какой-нибудь мирный горец. Через месяц и граф прибудет, выкупит,— уверял Попов посмеиваясь. И вдруг озабоченно проговорил:—А вообще дело дрянь! Придется писать рапорт начальству. Будет мне выволочка, а приказа о поиске ждать нечего.— Комендант раздраженно поморщился:— Не пойму я политики нашего начальства. Ведь ежели не пресекать, не наказывать абреков, то далеко дело зайти может.

— Пресекать абречество надобно не погонями, а надежной охраной дороги. На день дозорные посты между крепостями и редутами выставлять, на ночь — секреты. Больше посадить в станицы казаков, не по одной сотне, как сейчас, а по две-три. Вообще расширить охранную полосу на Подкумке, на правом и левом плато долины создать несколько поселений,— сказал Чайковский, вспомнив ермоловские слова —Причем больше не военных, а гражданских, занятых мирным трудом.

— Да, пожалуй, все идет к этому. Слышал я, что начальство решило учредить у нас, на Подкумке, кордонную линию со штаб-квартирой в Кисловодске. Говорят, уже назначили и коменданта — генерала. Облегчение нам будет. Гора с плеч свалится...

Спустя недели две у канцелярии Строительной комиссии остановилась карета, сопровождаемая казачьим конвоем, из нее вышел полный пожилой генерал, оглядел зарождающийся поселок, кисло поморщился и, не торопясь, поднялся на крыльцо.

— Вы тут командуете?—спросил он у Чайковского.

— Так точно, ваше превосходительство,— ответил озадаченный неожиданным визитом майор.

— Генерал Мерлини, назначен комендантом учрежденной Кисловодской кордонной линии. Все войска и поселения на Подкумке переходят в мое подчинение* в том числе и ваша комиссия,— проговорил гость.

Чайковский испытывал сложное чувство: приятно,

что теперь на новой кордонной линии будет военачальник в большом чине. Административные обязанности он возьмет на себя, и Чайковскому будет легче; однако о Станиславе Демьяновиче Мерлини он был наслышан еще с тех пор, когда тот был полковником и командовал строительными отрядами в Новгороде, ставя военные поселения. Слава о нем шла нехорошая: бездарен, жесток, но умеет угождать, за что и ходил в любимчиках Аракчеева. Потом его уже в чине генерала командиром бригады перевели на Кавказ, но в первой же экспедиции в горы он не смог проявить необходимых чисто военных качеств, был отстранен от командования.

Не радовало и другое: за генерала вышла замуж Екатерина Ивановна — женщина, которая занимала слишком большое место в сердце Петра Петровича. Еще в Петербурге он просил ее руки —но она не пожелала выйти замуж за ничем не выдающегося поручика, сына «дикой горянки». Екатерина Ивановна предпочла остановить свой выбор на генерале, в прошлом польском дворянине, итальянце по происхождению, который был старше ее на двадцать лет. Чайковский взволнованно подумал: «Интересно, с ним она сейчас едет, осталась в Георгиевске или вернулась в Петербург?»

— Доложите, как горцы похитили графиню Орлов-скую,—приказал Мерлини, входя в роль хозяина Вод.

Чайковский рассказал.

— Да... Цацкаетесь вы тут на Линии с разбойниками. Я наведу порядок! У меня абреки не посмеют похищать цвет нашего общества,— хвастливо заявил генерал.

— Станислав Демьяныч!—послышался в открытую дверь нежный женский голос, и Чайковский сразу узнал его.— Сколько можно ждать? Зашли на минутку, а сидите уже четверть часа.

— Сейчас, сейчас!—торопливо ответил генерал. Он нетерпеливо потребовал от Чайковского дать отчет, почему так медленно застраиваются Горячие Воды и калмыцкие кибитки стоят вкривь и вкось, а не по ранжиру, в одну прямую линию. Недвусмысленно намекнул, что если господин майор не исполнит его приказа, то придется пожалеть об этом, ибо по складу своей души генерал не терпит неисполнительных.

Петр Петрович вышел проводить генерала, но Мерли-ни сделал протестующий жест рукой, поспешно сел в карету, где в окошке виднелась белая шляпка и женский голос сердито выговаривал что-то. Майор понял, что Катенька командует генералом. Она знала, что Чайковский здесь, но не захотела встречи, даже не взглянула в его сторону.

Вскоре Чайковский узнал, что Екатерина Ивановна живет на Кислых Водах на широкую ногу, имеет кабардинских лошадей, научилась верховой езде и в сопровождении молодых повес-офицеров совершает прогулки в окрестностях Кисловодска. Говорили также, что Екатерина Ивановна поощряет вылазки в горы против черкесов, которые устраивал генерал — это свидетельство о доблести и героизме начальника кордонной линии. Более того, она настраивает мужа против неугодных, непочтительно смотрящих на нее офицеров гарнизона.

Однажды Иван Никифорович приехал на Горячие Воды, приехал оживленный, каким его давно не видел Чайковский.

— А генерал-то Мерлини под пятой женушки своей. Что она вытворяет! Заставила супруга каждое воскресенье устраивать в Кисловодской крепости парады! — говорил Попов.— Мерлини выстроит батальон на плацу и гоняет его до десятого пота. А женушка рядом подзуживает: «Ходят-то как в строю ваши солдаты? Ни вида, ни выправки! Ох, Станислав Демьяныч, за такое не погладит начальство по головке!» А супруг, как индюк, пыжится: «Выше ногу! Четче шаг! Ать-два, ать-два». Ну, генеральское ли дело такой комедией заниматься?

Попов убрал усмешку, сделался хмурым:

— И мой гарнизон муштрой замучил. Как приедет в крепость, и начинаются придирки. То у солдат помята форма, то ружье на плече косо, то ремень затянут слабо. Кричит: «Я научу вас нести государеву службу! Все будете шелковыми!» Да разве ж суть воинской службы в «ремешковой» муштре?.. А тебя, по всему видно, Мерлини не беспокоит?

— Пока нет. В конце каждой недели я высылаю Станиславу Демьяновичу письменный отчет. И доволен генерал,— ответил Чайковский.

— А доволен ли?—хитровато посмотрел комендант на строителя.— Что-то косится он на твою канцелярию. Неделю назад приехал он с супругой в Константиногор-ку. Ну, думаю, сейчас комедия начнется. Ан нет, по другому делу: осмотреть спуск дороги с Горячей к Под-кумку. Подъехали к твоему «гарнизону». Екатерина Ивановна с нами была и говорит: «Завернем к Пьеру Чайковскому». Мерлини покраснел как рак, зыркнул на нее: «Нет! Все готов исполнить, только не это...» Вот и выходит, что у тебя с Мерлини не совсем ладно,— сказал Попов.

Петр Петрович понял, что Екатерина Ивановна, должно быть, рассказала мужу об их прежних отношениях, генерал ревнует жену, и это дело добром не кончится. Чайковский сделал вид, что он не придал значения последней фразе Попова, начал расспрашивать, что делал генерал.

— Походил по берегу, посмотрел. Скала нависла над дорогой. Приказывает мне скалу взорвать да бровки спуска камнем выложить. Сделай то, сделай это. Дескать приказ самого Ермолова. Я возьми и возрази: «Так у Ермолова свой строитель здесь имеется. Поче-

№

му я не свое дело буду исполнять?*—Вижу: Екатерина Ивановна раздражительна: губы кусает, торопит мужа. Замолк. И они уехали...

— Приказ генерала исполнил?—спросил Чайковский.

— Подправил кое-что,—улыбнулся Попов.

Зная, как неохотно берется Попов за подобные поручения, Чайковский пошел к спуску Подкумка, Посмотрел: большая глыба, что свисала со скалы вниз, сброшена в речку, а малая, рядом, угрожающе торчит на подточенной топорами ножке, словно гриб — камень крепкий, не поддался "инструменту. «Не свалится»,— решил Петр Петрович, успокоившись.