За полночь они пили чай, и за чаем Константин с Валентином опять вспомнили о будущем фильме. Колядкин принес стопку бумаги, и они вместе принялись придумывать новые сцены с участием Петьки-тракториста и быстро забыли о Тамарином присутствии.

Но она не обиделась. Мыла посуду, вытирала ее, прислушивалась к их рассуждениям, спорам, однако не воспринимала их, потому что думала о своем, и думала как-то по-новому, с той тревожной и светлой надеждой, которая была когда-то, а потом исчезла. Она испугалась, взглянув на часы, — была глубокая ночь, а они как будто забыли о времени.

Тамара не стала им о нем напоминать, зная по доброму прошлому, что бесполезно, и незаметно ушла в детскую комнату. Не раздеваясь, прилегла на кровать меньшей дочери. И хотя ей до пробуждения, до шести тридцати, оставались какие-то четыре часа, она не хотела спать, не могла.

Она чувствовала, уже не сомневалась, что в судьбе Колядкина произошла перемена, и перемена к лучшему. И он, безусловно, докажет, какой он артист, настоящий артист! И ей было стыдно, что она так разуверилась в нем, что она изменяла ему — о боже! А он все терпел, абсолютно все! Только он один, только сам он верил в себя. Нет, вот еще Костя! Он убедил Валька завтра же, то есть уже сегодня, подавать заявление и бежать — бежать! — из гартвинского театра, в котором, оказывается, Валёк никогда и ничего не смог бы достичь. Потому что чужой — чужой! — там, и травят его, высмеивают не случайно. И они вместе будут делать фильм! С полной отдачей, не щадя себя… Они же друзья! Все будет хорошо…

Но как же она? Как же она так долго мучила Валька своим непониманием, раздражительностью, злостью? Зачем же она создавала ему нетерпимые домашние условия — ведь умышленно, в отместку за неудачи, за то, что он не сдавался, оставался верным себе.

Завтра — да нет же, сегодня! — думала Тамара, уже почти засыпая, но упрямо борясь со сном, потому что хотела сейчас — именно сейчас! — все обмыслить и предрешить, она переселит девочек в большую комнату, им-то все равно, а они станут спать в маленькой — только спать! — а все остальное время он будет там работать, и она обязательно купит ему письменный стол! Займет у матери денег и купит. Обязательно! А сама начнет добиваться квартиры, их законной трехкомнатной квартиры, и на заводе ее должны понять, обязательно должны.

Какой же он хороший, Колядкин! Валечка, Валя… Сколько же в нем веры, силы! Сколько же ему пришлось мучиться! Боже мой… Боже мой, я люблю его снова. Неужели мы вновь будем счастливы? Неужели праздник жизни все-таки состоится? Знаменитость! Премьеры! Достаток! О боже…

1983