После возвращения с Средиземного моря Дмитрий Николаевич получил в 1800 году чин генерал-майора и должность капитана Херсонского порта 46, затем был переаттестован в контр-адмиралы и переведен в Севастополь, а в 1804 году был назначен командиром Ревель-ского порта. Адмирал Сенявин расстается с Черноморским флотом, на котором прослужил 22 года и вырос из ученика в замечательного мастера военно-морского дела.
Бедность сохранившегося документального материала не позволяет сколько-нибудь полно охарактеризовать деятельность Сенявина в качестве командира Ревельского порта. Поэтому придется ограничиться лишь несколькими деталями.
Ревельский порт и портовые сооружения находились вто время в запущенном состоянии. По смете, составленной в 1804 году, на исправление старых и строительство новых портовых сооружений в Ревеле необходимо было 350 000 рублей. Но рассчитывать на получение такой суммы не приходилось. Поэтому Сенявин мог осуществить только самые важные и неотложные мероприятия по приведению Ревельского порта в порядок. Были отремонтированы маяки, построены деревянные помещения для кузницы, столярной и блоковых мастерских, произве-деиы некоторые другие строительные и ремонтные работы.
Для личной характеристики Дмитрия Николаевича стоит отметить, что комиссия, обследовавшая в 1805 году состояние Ревельского порта, констатировала значительные улучшения в состоянии портовых сооружений и в то же время обратила внимание на чрезвычайную запущенность дома, который занимал сам Сенявин. Отведенный командиру порта дом, по отзывам комиссии, «требовал великих починок в потолках, печах, окнах и других частях» 4. Этот отзыв показывает, насколько Сенявин поступался личными интересами, выдвигая на первый план интересы службы.
На посту командира Ревельского порта Дмитрий Николаевич оставался недолго. В 1805 году он покидает родные берега и отправляется в экспедицию, которая выросла в главное дело его жизни и выдвинула его в число величайших флотоводцев России.
КОМАНДУЮЩИЙ РУССКИМИ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ НА СРЕДИЗЕМНОМОРСКОМ ТЕАТРЕ
Международные отношения в начале XIX века развивались под знаком все возраставшей французской агрессии. Осуществляя прямые захваты и создавая марионеточные государства, буржуазная Франция распространяла свое владычество па районы, в которых была заинтересована царская Россия. Новые захваты Франции не только затрудняли осуществление агрессивных замыслов царизма, но создавали прямую угрозу безопасности русской торговли и русских границ. В сентябре 1801 года, когда был подписан Парижский мир 47 между Россией и Францией, Бонапарт не скупился на миролюбивые заверения. Но не успели еще просохнуть чернила на мирном договоре, как Франция предприняла новые захваты в бассейне Средиземного моря и за его пределами.
В июне 1803 года французы захватили Ганновер в Северной Германии и приблизились, таким образом, к берегам Балтийского моря и к датским проливам, через которые осуществлялась русская торговля. Вслед за тем Бонапарт возобновил агрессию в Южной Италии. Лишь в 1802 году в результате длительных переговоров царскому правительству удалось добиться очищения Отрант-ского полуострова от французов, а в июле 1803 года войска Бонапарта вновь заняли эту территорию. В результате опасность французского вторжения на Ионические острова и Балканский полуостров резко возросла.
Новые захваты в Центральной Германии и Южной Италии, названные русским министром иностранных дел Чарторижским «пагубоносными происшествиями», резко ухудшили отношения между Россией и Францией и ускорили сколачивание третьей аитифрапцузской коалиции, в которую пошли Россия, Австрия, Англия, Швеция и Неаполитанское королевство. В конце 1803 года начинаются усиленные приготовления к войне. Наряду с сосредоточением сил на северо-западных и юго-западных границах империи, царское правительство перебрасывает войска и корабли в Ионический архипелаг. Вели в середине 1803 года там было всего 1200 человек сухопутных войск, то через полтора года их численность возросла до 8000. А к единственному находившемуся у Корфу в 1803 году фрегату «Назарет» присоединились линейные корабли и фрегаты, прибывшие из черноморских и балтийских портов.
В 1804 году царское правительство предъявило Франции решительное требование соблюдать условия Парижского договора, вывести войска с Отрантского полуострова н установить демаркационную линию, дальше которой ее войска не будут продвигаться в Ганновере. Бонапарт, который в это время превратил себя из первого консула Французской республики в императора французов, отверг это требование. А в мае 1805 года он осуществил новый акт агрессии, объявив о присоединении к Франции Генуэзской республики.
Лев Толстой, до деталей изучивший настроения различных классов русского общества начала XIX века и, в частности настроения правительственной верхушки, не случайно начал свою гениальную эпопею «Война и мир» именно с этого момента. Толстой заставляет чиновного князя Василия дать такую оценку присоединения Генуи: «Бонапарт сжег свои корабли, и мы, кажется, готовы сжечь наши». Действительно, к лету 1805 года русское правительство принимает решение об открытии военных действий против Франции в самом ближайшем будущем.
В то же время было принято решение об отправке дивизии кораблей Балтийского флота на Средиземное море. 5 июля с этой целью Александр I приказал подготовить в Кронштадте семпдесятнчетырехпушечные корабли «Москва», «Петр» и «Ярослав» и двадцатичетырех48 пушечный фрегат «Кильдюйн». А 19 июля он приказал готовить к отправке в Средиземное море еще два балтийских корабля: «Селафаил» (74 пушки) и «Уриил» (80 пушек) 48. Главной задачей вновь отправленной дивизии и других русских морских сил на Средиземном море была защита созданной на Ионическом архипелаге Республики семи островов 48 и недопущение «неприятеля приблизиться к Морее и к владениям греческим и турецким».
Командующим русскими силами на Средиземном море был назначен Дмитрий Николаевич Сенявин. Сначала на этот пост претендовал заместитель морского министра и фактический управляющий министерством П. В. Чичагов. Он намеревался (Перебросить на Средиземное море почти все исправные корабли Балтийского флота, а этого никак нельзя было допустить, учитывая реальную возможность появления на Балтике флота Франции или ее сателлитов. Когда же численность кораблей, отправляемых на Средиземное море, была сокращена, у Чичагова пропал интерес к экспедиции, и он решил выдвинуть вместо своей кандидатуры кандидатуру другого адмирала.
Чичагов широко был известен как убежденный англоман. Из русских адмиралов и офицеров он вряд ли кого-либо ценил, кроме своего отца и самого себя. А так как Чичагова-отца давно уже -не было «в живых, а Чичагов-сын решил задержаться в Петербурге, он не нашел среди русских моряков никого, кто вполне отвечал бы требованиям, предъявляемым к командующему Средиземно-морским флотом.
Под начальством Чичагова служили выдающиеся моряки, стяжавшие себе мировую славу во время русско-турецкой войны 1787—1791 гг. и экспедиции 1798— 1800 гг. Но руководитель морского министерства не признавал могучего дарования Федора Федоровича Ушакова и таланта его соратников и учеников. О лучшем из ушаковских учеников — Дмитрии Николаевиче Сенявиие — Чичагов отзывался с пренебрежением. Характеризуя Сенявина, товарищ морского министра даже не признает его хорошим моряком, а лишь упоминает, что тот «пользуется репутацией хорошего моряка». Сенявин — русский и из хорошей фамилии, добавляет Чичагов, «а это все, что нужно, чтобы допустить его к подобному командованию» 2. В этой фразе нетрудно заметить явную иронию по адресу тех, кто стремится выдвигать русских офицеров. Она лишний раз доказывает правоту современников, обвинявших Чичагова в предпочтении, которое он отдавал англичанам перед самыми талантливыми русскими моряками.