— Так, понятно, — прервал комдив фривольный доклад Стафеева, и его лицо вновь обрело отстраненно-официальное выражение. — Это вы хорошо придумали — с бочками бензина. Теперь переходы не подорвут. — Ну, да-к, — Стафеев с апломбом пожал плечами, — все метро, небось, пылает. А значит — изнутри, им то же, не добраться.
— Танки с БТРами пройдут, а это самое главное, — вклинился в разговор высокий сухощавый подполковник — командир мехбригады, и разговор офицеров, естественным образом перешел в деловое русло.
Командиры подразделений еще поговорили о предстоящей операции и разошлись для инструктажа младшего комсостава; скоро надо было выступать.
Через полчаса из закоулков между домами начала выползать боевая техника; не слишком много — три танка, шесть БТРов, да десять крытых грузовиков. К половине из них прицеплены средние гаубицы и миномет — «Град», в сорок стволов.
Не густо, но вся артиллерия и основной мехкорпус были сосредоточены на Тверском направлении. А что от них осталось, Дмитрий уже знал; поэтому и эти полдюжины стволов оказывались не лишними.
Наконец, машины выстроились в одну колонну и ушли вперед, едва ли не к трамвайным линиям Чистопрудного бульвара. И тут же по этажам гостиницы пронеслись зычные возгласы дневальных.
— Подъем! Выходить строиться! Подъем!..
Через четверть часа дивизион стоял на противоположной от командирского БТРа стороне и ожидал дальнейших команд.
Утренняя хмарь сливала плотный строй бойцов в единую, почти неразличимую массу, но комдив мог и с закрытыми глазами рассказать структуру, своего, растянувшегося на целый квартал войска; в голове, батальон мотопехоты; затем — полк карабинеров (всполохи дотлевающего пожара тускло отсвечивали на примкнутых к карабинам штыках); полк автоматчиков, связь, минеры, медсанчасть, минометчики.
— Братцы! — Голос комдива сорвался, но затем вновь зазвучал надтреснутым дискантом. — Настала великая минута. И я верю. Эта минута даст новый отсчет в Истории народа. В Истории России! Может быть, в Истории человечества!.. И говорю это не ради высокопарных слов. Ибо сейчас мы двинемся в наш последний и решающий бой! На штурм Кремля! Да! Враг силен. Но знайте. Никакая сила не может остановить воли народа. И его гнева. Тем более — если этот гнев праведен…
Комдив возбужденно взмахнул рукой, подбирая нужные слова, но тут к БТРу подбежал адъютант и взобравшись на него, что-то отрывисто, вполголоса произнес.
Полковник одобрительно кивнул и поправил фуражку, зычно скомандовал.
— Дивизион! Напра-во! Отряды мотопехоты — по машинам! — И сразу, головной батальон кинулся к своим грузовикам.
Автофургон «КамАЗ», в котором, вместе со взводом находился Васильев, шел первым, сразу после колонны бронемашин.
Димка, как обычно, сидел с краю, и потому, видел все, что происходило снаружи.
Хотя, разглядывать было особенно нечего; двух и трехэтажные дома лишь изредка перемежались более высокими постройками. Вокруг ни души, все замерло и только — мерное движение колонны, да приглушенный рокот грузовиков.
Улица, как и полагалось для Старой Москвы, была не совсем прямой, и когда, после Чистопрудного бульвара въехали на Маросейку, пехотные полки потерялись в сумраке, за изгибом поворота.
Димка с опаской взглянул на крыши домов и сделал заключение, что забросать их оттуда гранатами — ничего не стоит, также, как ничего не стоит двум-трем боевикам, спрятавшись в переулке, поджечь все головные машины.
Теперь, оторвавшись от основного контингента, мехколонна оказалась как бы представленной сама себе: отчего чувство загнанной обреченности, щемящим ознобом начало вползать в душу. Внутренний холод, здесь странным образом соединялся с холодом внешним, и того гляди, мелкой дробью начнут стучать зубы.
И чтобы избавиться от ознобной неуверенности, Димка прикусил губу, и начал усиленно рассматривать уходящие назад здания.
Это было совсем не интересно, но краем рассудка он отмечал, что некоторые из них, до Октябрьской революции, явно принадлежали богатым жильцам: ибо имели вычурную лепнину на стенах и барельефы масок над окнами.
Около одного такого остановились, не доезжая квартал до Старой площади.
— Что там? Затор какой-то. — Вполголоса предположил Михалыч и приподнявшись, посмотрел в лобовое, вставленное в брезент окошечко.
Димка тоже высунулся из грузовика; голубое трехэтажное здание было мастерски отделано лепниной, миниатюрными колоннадами и гипсовыми скульптурами античных нимф.
«Постпредство кабинета министров Белоруссии» — прочитал Димка на доске у главного входа.
На противоположной стороне, за решетчатой оградой тонула в полумгле церковь, фоном которой служил стеклобетонный параллелепипед, теряющийся верхними этажами в утреннем тумане.
— Сержант Воробьев! Установку «Град» — на площадь! — Послышался по селекторной связи голос комдива.
— Чегой-то они там? Баррикады, небось? — Вставил свое предположение Михалыч и снова прильнул к окошку.
— Товарищ полковник! Последний заряд, всего десять стволов! — Взмолился в радиодинамике растрескиваемый помехами сержантский голос.
— Ты что, хочешь, чтобы они перещелкали все танки?! Выполнять приказание!
— Есть! — С горьким надрывом раздалось в ответ и через полминуты, по краю обочины, то и дело выбиваясь на тротуар, прокатился «Зил», с минометом позади него.
— Сейчас что-то будет, — с тихим восхищением произнес Грушинский и его глаза шально сверкнули в полутьме. — Даже покурить захотелось, — и он недвусмысленно посмотрел на Цымбала.
— Накуришься еще, — недовольно бросил ему из глубины фургона командир взвода Шкрабов, — в любую минуту могут в бой бросить. Уж тогда, точно, всем дадут — и «Мальборо», и «Герцеговину Флор»…
Около двух-трех минут тянулось тягостное молчание; с той стороны, тоже, никто не стрелял.
И вдруг, серия мощных взрывов лопающимся рапидом располосовала вакуумную тишину.
— Конец котенку, больше сосать не будет. — Нервно хохотнул сидящий рядом с Дмитрием Пенкин, и в возбуждении потерев ладони, азартно хлопнул ими по коленям.
И снова, на две минуты — тишина.
— Механическое подразделение, — раздался по радиосвязи, теперь уже устало безразличный голос комдива, — малый вперед.
И колонна техники вновь двинулась к Старой площади.
От здания ЦК ВЛКСМ, действительно, остались лишь дымящиеся руины; а из подземного перехода валила тяжелая жирная гарь, аспидные клубы которой скатывались вниз, в Китай-город.
Досталось и Политехническому музею; занимая целый квартал, он уступал в размерах разве что ГУМу.
Ко всему, общее впечатление дополняла мостовая, изувеченная многочисленными колдобинами, засыпанная обломками кирпича, штукатурки, строительного мусора.
И снова остановка.
— Личному составу мотопехоты, на расчистку баррикад. — Команда комдива прозвучала как-то особо буднично и бесцветно.
— Значит, все в порядке, — решил про себя Димка и первым выпрыгнул из машины.
Баррикада, состоящая из наваленных поверх мешков с цементом штабелей деревьев, перегораживала въезд на Ильинскую, которая, начинаясь от полукружий угловых домов, будто стекала вниз по направлению к Красной площади.
— А ну, ребята, навались! — Комбат Жерехов сходу начал руководить работами, и тут же, первым ухватился за комель дерева.
Баррикаду, сработанную наспех и под огнем, растащили через пятнадцать минут; две 122-миллиметровые пушки откатили на задворки углового здания; туда же перенесли и трупы изрубленных осколками артиллеристов. Димка с содроганием посмотрел на месиво из человеческих тел, которые, элементарно, сложили в штабель; оно и не мудрено — если после минометного обстрела даже стены покрылись оспинами глубоких рытвин.
И едва появился необходимый для техники проход, как танки пошли вперед и пехотинцы, на ходу попрыгав в машины, двинулись следом.
— Мин быть не должно, — задышливо произнес Пенкин; он опять сидел рядом с Димкой, — в асфальте не больно поставишь, я так думаю. — Расположившийся напротив Шульгин согласно кивнул и аккуратно поправив на пулемете свисавшую до пола ленту, рассудительно добавил. — В лоб бить будут. Это точно… Сердцем чувствую.