204

Соседи М. по коммунальной квартире в доме № 10 на 5-й линии Васильевского острова. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

205

Под Финской кампанией подразумевается советско-финляндская война 1939–1940 гг. — /Комментарий А. С. Романова/.

206

Возможно, имеется в виду статья «Ожесточенные бои в районе Волхова». В статье говорилось: «Стремясь парализовать действия наших частей, пробивающих дорогу на Ленинград с востока, немецкое командование в начале ноября предприняло крупное наступление на Волхов и Тихвин. <…> Несмотря на большие потери, враг осатанело рвется вперед. По показаниям пленных, Гитлер дал приказ еще 15 ноября занять Волхов. В своем приказе он обещал солдатам теплые квартиры, длительный отдых и славу. Пьяные обовшивевшие фашистские орды лезут к Волхову через горы своих трупов. Положение в районе Волхова остается напряженным. Бои продолжаются» (Ленинградская правда. 29 ноября 1941 г.). — /Комментарий А. С. Романова/.

207

Имеется в виду Ростов-на-Дону. Был захвачен немцами 20 ноября 1941 г. и отбит 29 ноября, в ходе Ростовской операции, советскими войсками под командованием генерала Ф. Н. Ремизова (Ленинградская правда. 30 ноября 1941 г.). — /Комментарий А. С. Романова/.

208

Соседка родственников М., живших на ул. Марата. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

209

Стрешнева Вера Родионовна — артистка Александринского театра. В период блокады играла в труппе Городского театра (теперь Театр им. В. Ф. Комиссаржевской). — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

210

Ананян Корюн Михайлович — виолончелист, концертмейстер виолончелей БСО. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

211

Лыжин Аркадий Сергеевич — оперный певец. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

212

Основные оперно-балетные коллективы были эвакуированы (Кировский и Малый оперный театры, Оперная студия Консерватории). Однако не все артисты уехали. Среди оставшихся были первоклассные мастера, вокалисты, любимые публикой, удостоенные высоких званий и наград. Они активно включились в военно-шефскую работу. Возникла мысль организовать оперно-балетный коллектив. Управление по делам искусств поддержало энтузиастов, сумело преодолеть сопротивление скептиков. Первый спектакль — опера Чайковского «Евгений Онегин» — прошел 20 ноября 1941 г. в помещении Филиала Кировского театра (основное здание, как мы знаем, было выведено из строя вражеской бомбой). И по качеству исполнения, и по количеству зрителей начало было вполне успешным. Правда, блокадные условия сказывались: не удалось подвезти декорации, поэтому спектакль шел, как говорят в таких случаях, в сукнах. Все прочее (костюмы, бутафория и т. д.) было на месте. В зале было холодно, и публика не раздевалась. Подмерзали и артисты. «Было холодно, неуютно, но зал дал 14 000 рублей. Татьяна в летнее время была в беличьей накидке», — сообщал один из зрителей (Музыка в дни блокады: Хроника. С. 62). В этот день в очередной и последний раз сократились нормы выдачи хлеба, достигнув своего минимума. Большинству отныне полагались те самые «125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам». Общая ситуация стремительно ухудшалась. Театр показал еще два спектакля (обещали «Травиату» и «Пиковую даму», но в результате дважды прошла «Травиата»), На этом его деятельность прервалась. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

213

Об открытии этого театра писала «Ленинградская правда»: «В середине ноября в помещении филиала Театра оперы и балета им. С. М. Кирова открывается организованный управлением по делам искусств исполкома Ленгорсовета Театр оперы и балета. Художественный руководитель — народная артистка РСФСР А. Ваганова. Репертуар — оперы „Пиковая дама“, „Евгений Онегин“, „Кармен“ и др.; отдельные акты из балетов „Лебединое озеро“, „Спящая красавица“, балетные дивертисменты» (Ленинградская правда. 11 ноября 1941 г.). — /Комментарий А. С. Романова/.

214

Официальное лицо, решавшее вопросы эвакуации. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

215

Прессер Александр Романович — скрипач, инспектор БСО. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

216

Передачи детской редакции радиовещания. Включали в себя рассказы о героических поступках детей, обращения к школьникам с призывом помочь взрослым и т. п. — /Комментарий А. С. Романова/.

217

Кончус Петр Иванович — БСО, трубач. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

218

Так для Маргулиса начался самый важный этап его блокадной жизни. Успешно пройдя испытательный срок, он был зачислен в БСО Ленинградского радиокомитета — коллектив, позднее прославившийся исполнением Ленинградской симфонии Шостаковича и самоотверженной работой на протяжении всей блокады. Свою деятельность коллектив развернул не сразу. В начале войны руководство Радиокомитета решило, что теперь не до музыки, и резко сократило ее звучание в эфире. Оркестранты использовались как рабочая сила. Однако Управление по делам искусств, задумавшее открыть в Филармонии концертный сезон, решило привлечь оркестр для выступлений. 12 октября 1941 г. состоялось открытие симфонического сезона. Ленинградцы приветствовали продолжение этой культурной традиции. «Билеты были распроданы, и много желающих попасть в зал стояло у дверей Филармонии», — читаем в блокадном дневнике Н. А. Кондратьева. Оркестр доказал свою необходимость. И хотя работать с каждой неделей становилось тяжелей, голос оркестра продолжал звучать. В одной из своих передач радио известило о первом концерте так: «На стене яркая, свежая афиша, — сообщал диктор. — Сегодня, 12 октября, в Филармонии состоится концерт. И ленинградец, занятый войной и трудом, с благодарностью смотрит на эту афишу. „Нет, я не могу выделить целый свободный день — он нужен фронту, — говорит ленинградец, — но я сумею найти один час, чтобы послушать концерт. Сумею потому, что мне это нужно. Я буду отдавать все силы защите Ленинграда, чтобы отстоять свободу и честь нашего города, его независимость, жизнь и свободу жителей города, чтобы отстоять его заводы, его искусство, его музыку…“» В этом анонсе можно уловить некоторую осторожность: еще не ясно, как отнесутся в верхах к идее концерта. Не скажут ли — «несвоевременна эта идея»? Не дадут ли «по шапке»? Как бы предусматривая эти упреки и заранее отвечая на них, кто-то осторожно составлял текст анонса. На следующий день, когда концерт уже состоялся, радио говорило о нем смелее. Прочитанная диктором заметка переносила слушателя в Филармонию: «Это был праздник, — читал диктор. <…> Нет, ничто не изменилось в этом зале. Только мешочки с песком, сложенные у подножия колонн, напоминали о том, что всего лишь прошлой ночью фашистские варвары сбросили на город дождь зажигательных бомб». Появление на эстраде оркестра было встречено аплодисментами. Они усилились, когда к своему пульту вышел В. Заветновский — в недавнем прошлом первая скрипка филармонического коллектива. Проводив в эвакуацию коллег, он не захотел оставаться не у дел и вошел в оркестр Радиокомитета. Завсегдатаи Филармонии хорошо его знали. «Зал, — сказано далее в заметке, — приветствовал этого человека, которым гордился, как гордятся своими бойцами, своими академиками, своими инженерами». Музыка Глинки и Чайковского, утверждал автор заметки, по-особому звучала «среди людей, познавших и свист бомб, и гулкий разрыв снаряда, и стон ребенка и все же сохранивших в час испытания и мужество, и спокойствие». (Материалы радиопередач блокадных лет хранятся в ЦГАЛИ. Ф. 293. Оп. 2.). — /Комментарий А. Н. Крюкова/.