Широко применявшийся метод: освещенный зажигательными бомбами объект позволял точнее бросить фугасный «гостинец». Разрушить Охтинский мост врагу не удалось. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Волкова Татьяна Сергеевна — артистка. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

См. примечание 3 к с. 50 /В файле — см. ниже комментарий А. С. Романова № 156 — прим. верст./. — /Комментарий А. С. Романова/.

Похожее восприятие опасности ленинградцами можно найти и в других воспоминаниях блокадников. Так, Л. Г. Охапкина вспоминала: «Тревоги и воздушные налеты продолжались, и я с детьми бегала в подвал, где было устроено бомбоубежище. Но потом перестала туда ходить, так как убедилась, что если случится прямое попадание, то все равно не спастись. И потом тревоги начинались больше вечером, часов в 8–10, дети уже спали, и их трудно было собрать. Толик спал одетым, как и я, даже в зимнем пальто, в ботинках. Его трудно было поднять. Один раз я его будила, чтобы скорей бежать. Он только что заснул и не хотел вставать и сквозь слезы говорил: „Не пойду я, пусть меня сонного убьют, мне будет не больно. Не хочу я, не хочу никуда“. Мне слышать это было невыносимо… С тех пор я перестала ходить в подвал» (Цит. по: Адамович А. Гранин Д. Блокадная книга. М., 1982. С. 254). — /Комментарий А. С. Романова/.

Схожую информацию о предельной массе разрешенного к вывозу можно видеть в дневнике Н. П. Горшкова в записи за 15 февраля 1942 г.: «В городе идет массовая эвакуация населения. Не занятые работой люди, домохозяйки, жены военнослужащих и все уволившиеся с работы могут записаться на эвакуацию в местных райсоветах в особых комиссиях и выехать из города с багажом 35 кг на человека» (Блокадные дневники и документы. СПб., 2007. С. 71). — /Комментарий А. С. Романова/.

Дом Красной армии (ДКА) был главным организатором культурной жизни армии, располагал коллективами и бригадами, выступавшими в воинских частях (самый известный из них — ансамбль, в котором пела Клавдия Шульженко. М., выступавший перед бойцами с первых дней войны, состоял на учете в ДКА). Располагался по адресу: Литейный пр., д. 20 (в настоящее время Дом офицеров). — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Кильпио Борис Николаевич — заместитель директора ТЮЗа. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

То есть освободили от мобилизации. Вероятно, сыграло роль активное участие М. в шефских концертах и ходатайства солидных организаций: сначала Кировского театра, ДКА, позже — Радиокомитета. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

А. В. Буров в своей хронике также не упоминает о бомбардировках Ленинграда с 18 по 28 октября (Буров А. В. Блокада… С. 76–80). — /Комментарий А. С. Романова/.

Согласно сводке штаба МПВО Ленинграда о результатах воздушных нападений и артиллерийских обстрелов с 4 сентября 1941 г. по 1 марта 1942 г., «…интенсивность артиллерийского огня беспрерывно увеличивалась и от 550 снарядов в первой половине сентября дошла до 2859 снарядов во второй половине ноября. Несколько снизилась интенсивность артиллерийского огня в период с декабря 1941 г. по 15 февраля 1942 г. и с этого времени снова значительно повысилась. <…> В октябре — ноябре противник интенсивно обстреливал густонаселенные центральные районы — Октябрьский, Куйбышевский, Фрунзенский и Дзержинский» (Ленинград в осаде… С. 373–374). — /Комментарий А. С. Романова/.

7 ноября ежегодно торжественно отмечался день Октябрьской революции. Неприятель «отмечал» подобные общегосударственные праздники усилением огневых налетов. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Как отмечал в своем исследовании С. В. Яров, «угасание эмоций можно отметить в самых разных блокадных эпизодах, но, пожалуй, наиболее характерным было безразличие к бомбежкам. Первые обстрелы в начале сентября 1941 года вызвали бурный отклик в Ленинграде. Горожане без всяких отговорок шли в бомбоубежище, пытались узнать, сколько людей пострадало и какие дома разрушены. Потом бомбежки стали частью повседневности, и месяц спустя, в октябре 1941 г., в дневнике инженера В. Кулябко мы встречаем такую запись: „…Сейчас… мало интересует, где разбомбило, сколько жертв. Ко всему привыкают, даже к ужасу“. Безразличие явилось следствием крайнего истощения и усталости, где-то было и способом самосохранения» (Яров С. В. Блокадная этика… С. 19, 21). — /Комментарий А. С. Романова/.

Поселок городского типа в Ленинградской области, был подчинен Колпинскому райсовету. Ныне муниципальный округ в составе Колпинского района. — /Комментарий А. С. Романова/.

Английский пр., с 1918 по 1994 г. пр. Маклина. — /Комментарий А. С. Романова/.

В доме № 38 по Моховой улице с 1824 г. размещалась Глазная больница. В разные годы в здании размещалась Санкт-Петербургская глазная лечебница, Ленинградский государственный научно-исследовательский институт глазных болезней им. Л. Л. Гиршмана со стационаром для больных, Ленинградская городская глазная больница № 7 и кафедра офтальмологии ГИДУВа им. С. М. Кирова. С 1997 года здание глазной лечебницы на Моховой, 38, занимает Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение здравоохранения «Диагностический центр № 7» (глазной) для взрослого и детского населения, http://mohovaya38.ru/about/ (01.08.2012). — /Комментарий А. С. Романова/.

На полуострове Ханко располагалась военно-морская база. С первого дня войны она подвергалась вражеским атакам. Гарнизон героически оборонялся несколько месяцев. Осенью, после того как был оставлен Таллинн, стратегическая обстановка в этом районе Финского залива изменилась, к тому же начинался ледостав. Последовал приказ об эвакуации. Она проводилась с 26 октября по 2 декабря в исключительно тяжелых условиях. После войны в честь защитников Ханко в Ленинграде была установлена памятная доска. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.

Оборона полуострова Ханко (Гангут) длилась с 1 июля по декабрь 1941 г. По приказу командования последние его защитники покинули базу 2 декабря вместе с вооружением, техникой и запасом продовольствия (Ленинград в осаде… С. 601). — /Комментарий А. С. Романова/.

На протяжении всей блокады и перед рядовыми жителями, и перед руководителями всех рангов, вплоть до самых высоких, стоял вопрос: как соотнести военную действительность с довоенными устремлениями, сохранявшимися в людях, с традиционной тягой к культуре, искусству. Сталкивались разные точки зрения. Сформировались две тенденции: 1) с учетом обстановки все же содействовать этим устремлениям; 2) ввиду непредсказуемости обстановки сдерживать такого рода инициативы.

Благодаря первой тенденции пульс культурной жизни продолжал биться. Самое яркое свидетельство тому — исполнение Седьмой симфонии Шостаковича. В то же время известны и трагические случаи. Одна из агитбригад готовилась выступить в помещении клуба стрелкового полка. Военнослужащие стремились заранее попасть в зал, но дневальный никого не пускал, ожидая приказа командира. Начался обстрел. На территории части разорвалось шесть снарядов, один из них — в помещении клуба. Был убит руководитель агитбригады, а также дневальный. — /Комментарий А. Н. Крюкова/.