ГЛАВА III

— Вау! — заорал Иган, выглядывая в окно.

— Вау-у-у!!! — на тон выше и пронзительнее подхватил Нед.

Раньше, чем Анна выключила двигатель, они выскочили из машины через разные дверцы и наперегонки понеслись к стройке, перепрыгивая траншеи и отвалы перелопаченной земли вперемешку со снегом. Анна не успела их окликнуть и первые секунды пристально смотрела вслед поверх опущенного стекла. Вот Недди споткнулся, упал, растянувшись во весь рост; вскочил и припустил еще быстрее, тщетно пытаясь догнать брата. Не стоило их сюда привозить. А не привозить было бы бесполезно и бессмысленно. Пускай бегут.

За ночь на месте котлована залили фундамент, по периметру которого с нечеловеческой быстротой росли стены — сейчас уже вдвое выше, чем были на рассвете, когда мы выехали за мальчиками. Бетонные блоки, металлические балки, а еще стекло, много толстого, дымчатого, наверняка ни при каких обстоятельствах не бьющегося стекла…

Виктор. Значит, будем соседями. Может быть, скоро увидимся, приедет же он проверить, как продвигается строительство этого его… комбината?

Она тоже вылезла из машины, вдохнула морозный воздух с еле уловимым запахом выхлопов какого-то альтернативного топлива. Олаф так и не сказал, что именно строит Виктор, что это за комбинат, каково его предназначение. По старой, слишком глубоко укоренившейся привычке ничего нам не говорить. Или просто не знал сам. Откуда ему знать?

А было бы как минимум интересно.

Мальчишки уже добежали до стройки, просочились внутрь через какие-то щели между блоками и стеклами, скрылись с глаз, и Анна заволновалась, пошла следом, ускоряя шаг. Сыновья получили четко отмеренную дозу информации о происходящем дома, не могли же мы рассказать им все. Например, что бетонно-металлические джунгли под окнами не являются полигоном для их будущих игр. Игану и Неду и в голову не приходило, как может что-либо здесь, в окрестностях, в радиусе, охваченном линией горизонта, принадлежать не им.

Она уже почти бежала, когда сверху упала призрачная, полупрозрачная тень. Щурясь, Анна вскинула голову навстречу солнцу: никуда оно не делось, только стало чуть менее слепящим, его лучи отвесно били сквозь громадный граненый зонт толстенного стекла на сложной металлической конструкции, который опускался с неба, словно неопознанный летающий объект, идущий на посадку. Крыша, догадалась Анна. Они уже ставят крышу.

Башни трех подъемных кранов, примерившись аккуратно и точно, будто женские пальцы, накрыли приземистое сооружение, как шкатулку, многогранной крышкой; на одной из ее граней вспыхнул ослепительный блик. А мальчики остались там, внутри!!! — и понимая, что никакая это не ловушка, не мышеловка, что по краям по-прежнему зияют незаделанные проемы и щели, мы все же ринулись туда отчаянно, сломя голову, не глядя под ноги, не видя почти ничего впереди после солнца в глаза… Стекло. И как они не боятся ставить столько стекла?!

Внутри дрожал зыбкий свет, на фундаменте мерцали солнечные пятна, все звуки сдваивались, страивались, счетверялись гулким эхом. Анна споткнулась о балку поперек дороги, остановилась, осмотрелась по сторонам, смаргивая и мучительно щурясь.

— Иган!

Голос дрогнул, обеззвучился, упал тут же, у ног, словно брошенный с размаху вдаль клочок ваты. В мельтешении крапчатого света и полупрозрачных теней сновали туда-сюда какие-то люди, видимо, рабочие, но Анна не различала даже цвета их одежды, не то что лиц.

— Иган! Нед!

Она двинулась вдоль стены, изнутри вовсе не казавшейся приземистой, самое малое метров пяти-шести в высоту, не считая граненого купола крыши. Куда они могли побежать? Думаем: что бы их заинтересовало здесь больше всего, наших искателей приключений, оболтусов, бандитов, охотников за черепами и сокровищами, маленьких (Иган уже перегнал нас по росту, да и Нед отстает всего лишь на полголовы) разбойников? Щетинящаяся поленница арматуры и труб у стены? Монолитная пирамида разнокалиберных, один громаднее другого, контейнеров и ящиков? Зияющий провал, ведущий куда-то вниз, под землю?

— Иган!!!

Наперерез прогрохотала не то дрезина, не то тележка с альтернативным двигателем, совершенно адская машина, дребезжащая, дымящая. Анна отступила на шаг, а когда клубы черного дыма рассеялись, напротив стоял бригадир Петрас, мертвой хваткой сжимающий запястья Игана и Неда. Оба вырывались, молча и мрачно. У обоих ничего не выходило.

— Отпустите их, Петрас, — сказала Анна и снова не услышала ни звука, похожего на собственный голос.

Мордатый бригадир затряс в воздухе мальчишечьими руками, изрыгая изо рта строительный шум, лязг и грохот — ни единого человеческого слова. Иган что-то выкрикнул высоко и возмущенно; Анна шагнула ближе, протянула руку, попробовала заговорить опять, прицельно выстреливая словами по одному прямо в бесстрастную квадратную морду:

— Отпустите!.. Это!.. Мои!.. Сыновья!..

Он то ли как-то отреагировал, то ли просто ругнулся на своей волне, а затем двинул вперед, таща мальчиков за собой и оттесняя Анну с дороги. Едва успела поймать Неда за свободную руку и засеменила рядом, нелепо, будто на привязи. Они вышли из недостроенного здания через пустой дверной проем, и морозный воздух по контрасту с пылью и дымом внутри показался чистым и прозрачным, как дистиллированная вода.

Аш-два-о. Формула возникла в сознании самопроизвольно, и, отшатываясь в сторону от гигантского контейнера на крюке подъемного крана, мы не сразу сообразили, что она вписана в эмблему на каждой из его квадратных граней. И как это понимать: в нем что, перевозят воду?..

Контейнер упал на движущуюся платформу и покатился внутрь; бригадир наконец-то разжал тиски красных ручищ, и мальчики синхронно схватились за запястья.

— Шоб я вас тут больше не видел, ворюги! — рявкнул Петрас.

— Это мои сыновья! — наконец-то услышала себя Анна. — Да как вы сме…

Мимо просвистел еще один контейнер, поменьше, снижаясь по параболе в развороте, как пикирующий бомбардировщик. Когда он приземлился на платформу и Анна, выпрямившись, выпустила мальчишечьи затылки, никто ничего уже не смел. Здесь вообще никого больше не было, если не считать снующих во всех направлениях рабочих, деловитых, безликих.

— Вообще уже, — обиженно пробормотал Нед.

Иган выразился гораздо более определенно; кошмар, это все школа, мы-то уж точно не учили его подобным словам! Прикрикнула нервно, даже истерически, и, схватив сыновей за руки, точь-в-точь как мордатый бригадир, гренадерским шагом повела их прочь со стройплощадки.

Недалеко. Домой.

— А там прикольно, — сообщил Иган, налегая на круассаны. — Супер, скажи, Недди?

Младший кивнул с набитым ртом.

— Не вздумайте, — предупредила Анна.

Сыновья подозрительно промолчали, что вряд ли стоило считать знаком согласия. Но вытягивать из них торжественное обещание не лазать больше на стройку не было никаких сил.

Кирстен принесла еще одно блюдо с круассанами и кувшинчик сливок для чая и какао. Так странно завтракать не на веранде, а здесь, в сурово-помпезной столовой для деловых приемов Олафа с партнерами. Накрытый на троих краешек длинного дубового стола казался крохотным оазисом в ледяной пустыне. Громоздились вокруг, уходя вдаль, словно ряды бурых скал, пустые стулья с тяжелыми аскетическими спинками. Иган и Нед затеяли было игру в безумное чаепитие, пересаживаясь с места на место вдоль стола, но мы, конечно, им запретили. Напрасно. Пускай бы.

Она и сама бы сейчас с удовольствием пересела. Спиной к окну.

— Ма, а мы сегодня в школу не пойдем, да?

Встряхнулась, стараясь не смотреть в окно; однако сверкающие стекла и металлические балки стен навязчиво лезли в поле зрения на краю слепого пятна. Жизнь продолжается, вернее, продолжается та малость, что осталась от нее до сих пор. Разрозненные обрывки, и держатся они на единственной и хлипкой несущей конструкции — на нас. Нам и только нам принимать решения, пускай мелкие и повседневные, но пока еще необходимые: