Джейс сглотнул пересохшим горлом.

— Это не она. Ты демон.

Она покачала головой.

— Я была проклята за свое предательство Конклава. Когда ты убил меня, я пришла сюда. Этой мой ад, и я брожу по нему. Никогда не исцеляясь, постоянно кровоточа. — Она показала назад, и он увидел позади нее шаги, ведущие к этому месту — следы босых ног, очерченные кровью. — Вот, что ты сделал со мной.

— Это был не я, — хрипло проговорил он.

Она склонила голову набок.

— Разве? — сказала она. — Ты не помнишь?

И он вспомнил: маленькую художественную мастерскую в Париже; Чашу из адамаса; Магдалену, которая не ожидала нападения, когда он выхватил свой клинок и ударил ее; выражение ее лица, когда она, умирая, упала напротив рабочего стола…

Кровь на его клинке, на его руках, на одежде. Не кровь демона или ихор. Не кровь врага. А кровь Сумеречного охотника.

— Ты помнишь, — сказала Магдалена, склонив голову набок с легкой улыбкой. — Откуда демону знать такие вещи, Джейс Эрондейл?

— Это… не мое имя, — прошептал Джейс. Кровь в венах была горячей, она сдавливала ему горло, не давая произнести слова. Он подумал о серебряной шкатулке с птицами на ней, изящных цаплях в воздухе, истории одного великого семейства Сумеречных охотников, изложенной в книгах, письмах и фамильных ценностях, и его ощущения, будто не заслужил дотрагиваться до содержимого.

Выражение ее лица дернулось, как будто она не совсем понимала, что он сказал, но она двинулась плавно, ступая к нему по растрескавшейся земле.

— Тогда кто ты? У тебя нет права претендовать на имя Лайтвуда. Ты Моргенштерн? Как Джонатан?

Джейс вздохнул, отчего его горло обожгло словно огнем. Все тело было скользким от пота, руки дрожали. Все в нем кричало о том, что он должен броситься вперед, должен проткнуть создание Магдалены своим клинком серафимов, но он продолжал видеть, как она падает, умирает в Париже и как он стоит над ней, осознавая, что только что сделал, что он убийца, и как можно дважды убить одного и того же человека…

— Тебе понравилось, да? — прошептала она. — Быть связанным с Джонатаном, быть с ним одним целым? Это освободило тебя. Теперь ты можешь сказать, что тебя вынудили сделать все, что ты сделал, что действовал не ты, что ты не вонзал в меня клинок, но мы оба знаем правду. Узы Лилит — лишь оправдание для того, чтобы сделать то, что ты желал совершить.

«Клэри», — с болью подумал он. Если бы она была тут, то он бы уцепился за ее необъяснимую убежденность, ее веру, что внутри он хороший, веру, которая служила крепостью, в которую можно въехать без сомнений. Но ее здесь не было, и он был один в этой выжженной мертвой земле, в той же мертвой земле…

— Ты видел это, не так ли? — прошипела Магдалена, и она уже почти была на нем, ее глаза вспыхивали оранжевым и красным. — Эту выжженную землю, все разрушения, и как ты господствуешь над ней? Таким было твое видение? Желание твоего сердца? — Она поймала его запястье, и ее голос, ликующий, больше не человеческий, стал громче: — Думаешь, твой темный секрет заключается в том, что ты хочешь быть как Джонатан? Но я расскажу тебе твой настоящий секрет, самый темный секрет. Ты уже он.

— Нет! — закричал Джейс и вскинул вверх свой клинок — огненная дуга в небе. Она дернулась назад, и на мгновение Джейс подумал, что огонь его клинка опалил край ее одежды, перед глазами вспыхнуло пламя. Он почувствовал жжение, мышцы в руках и вены скрутило, он услышал, что крик Магдалены стал гортанным и нечеловеческим. Он отшатнулся…

И понял, что из него изливается пламя, оно вырывается из его рук и кончиков пальцев волнами, летящими через пустыню и взрывающими все перед ним. Он увидел, как Магдалена скорчилась, превратившись во что-то отвратительное, отталкивающее и с щупальцами, а потом с криками задрожала и обернулась в пепел. Он увидел, что земля почернела и замерцала, когда он упал на колени, его клинок серафимов растаял в огне, который окружал его. Он подумал: «Я сгорю до смерти здесь», — когда пламя ревело над равниной, заслоняя небо.

Но он не боялся.

17

 Всесожжения

Клэри снился огонь, огненный столп, охвативший пустынный ландшафт, сжигающий все на своем пути: деревья, обрубленные сучья, кричащих людей. Их тела чернели, пока они падали перед пламенем, а над ними нависала ангельская руна в форме двух крыльев, соединенных единственной палкой…

Громкий крик пронзил дым и тени, пробуждая девушку от кошмара. Ее глаза распахнулись, и она увидела перед собой пламя, горячее и ослепляющее. Она вся подобралась и потянулась за Эосферосом.

После того, как она взяла клинок в руки, сердцебиение Клэри начало постепенно успокаиваться. Пламя не распалялось и не распространялось бесконтрольно по местности. Оно было сдержанным, дым плавно поднимался к огромной крыше пещеры, освещая все вокруг. В его сиянии было видно Саймона и Изабель, последняя поднималась с его колен и недоуменно моргала.

— Что…

Клэри уже была на ногах.

— Кто-то кричал. Вы оставайтесь здесь… я схожу проверю.

— Нет-нет! — Изабель встала на ноги, как только Алек ворвался в комнату, тяжело дыша.

— Джейс, — сказал он. — Что-то произошло… Клэри, доставай стило и пошли! — Он развернулся и кинулся обратно в туннель. Девушка засунула меч в ремень и побежала за ним. Она лавировала по коридору, проезжаясь на ненадежных камнях, и выскочила в ночь с готовым стило в руке.

Ночь пылала. Серое каменное плоскогорье, склоненное к пустыне, и где горы соприкасались с песком — все горело. Пламя возвышалось к небу, окрашивая его в золото, очерняя землю. Она посмотрела на Алека.

— Где Джейс? — крикнула она сквозь треск огня.

Парень отвернулся и уставился в сердце пожара.

— Там. Внутри. Я видел, как пламя полилось из него и поглотило Джейса.

Клэри почувствовала, как сжалось ее сердце; она попятилась от Алека, будто тот ударил ее, но он потянулся за ней и сказал:

— Клэри, он не мертв. Я бы знал. Я бы знал…

Изабель и Саймон выбежали из пещеры позади; Клэри увидела их реакцию на священный огонь, глаза девушки расширились, парень вздрогнул от ужаса — огонь и вампиры были несовместимы, даже несмотря на то, что он считался Светочем. Изабель поймала его за руку, словно в попытке защитить; Клэри слышала ее крики, но слова затерялись в реве пламени. Рука девушки болела от ожогов. Она опустила взгляд и поняла, что начала выводить руну на коже, рефлекс взял верх над сознанием. Она наблюдала, как огнезащитная руна появлялась на ее запястье, крупная и черная на фоне ее кожи. Она была сильной: можно было ощутить ее мощь, излучающуюся наружу.

Клэри пошла по склону, развернувшись, почувствовав присутствие Алека позади.

— Оставайся здесь, — крикнула она и поняла запястье, показывая руну. — Я не знаю, сработает ли она. Защищай Саймона и Иззи… священный огонь должен сдерживать демонов, но мало ли. — А затем она отвернулась и с легкостью начала оббегать валуны, сокращая дистанцию между собой и пожаром пока Алек стоял на дороге со сжатыми кулаками на боках.

Вблизи огонь был стеной из золота, двигающейся, меняющейся, цвета вспыхивали в его середине: обжигающе красный, языки оранжевого и зеленого. Клэри ничего не видела, кроме огня; жар, идущий от него, вызывал зуд по коже, и ее глаза заслезились. Она сделала вдох, царапающий горло, и сделала шаг в пламя.

Он обхватил ее в свои объятия. Мир окрасился в красный, золотой, оранжевый, и поплыл перед глазами. Ее волосы вздыбились и стали развиваться от горячих порывов воздуха. Было не разобрать, где ее рыжие локоны, а где языки огня. Она осторожно продвигалась вперед, спотыкаясь, будто шла против сильного ветра — с каждым шагом ее огнезащитная руна зудела все больше — а само пламя подымалось все выше и выше в небо.

Девушка сделала очередной обжигающий вдох и стала проталкиваться вперед с сутулыми плечами, будто несла на себе тяжкую ношу. Вокруг был лишь огонь. Она умрет в нем, думалось ей, сгорая как перинка, не оставив после себя даже пепла на грязи этого невиданного мира, не отметив свое пребывание здесь.