— Мемма, — произнес он, когда она его подняла.

— Поиграй с ним в паровозик «чух-чух», — посоветовала она Джулсу. Она размышляла, стоит ли сказать ему, что у него в волосах соус от спагетти. Подумав еще раз, она решила, что лучше не стоит.

Она наблюдала за тем, как он с жужжанием водил ложкой, прежде чем сунуть ее Тавви в рот. Теперь малыш хихикал. Эмма попыталась подавить свое чувство потери: она вспомнила, как ее собственный отец выбирал еду у нее на тарелке в один из тех периодов, когда она не ела ничего зеленого.

— Он ест мало, — тихим голос проговорил Джулс, несмотря на то, что превратил хлеб с маслом в пыхтящий поезд, и Тавви потянулся к нему своими липкими ручонками.

— Он грустит. Он же ребенок, но все равно понимает, что случилось что-то плохое, — сказала Эмма. — Он скучает по Марку и твоему отцу.

Джулс устало потер глаза, оставив на одной скуле полоску томатного соуса.

– Я не могу заменить Марка или своего отца. — Он положил Тавви в рот дольку яблока. Тот выплюнул ее с выражением мрачного удовольствия. Джулиан вздохнул. — Надо проверить Дрю и близнецов, — сказал он. — Они играют в Монополию в спальне, но никогда не знаешь, чем все обернется.

Верно. Тиберий со своим аналитическим умом, как правило, выигрывал в большинство игр. Ливви никогда не возражала, а вот Дрю, обладающий духом соперничества, — да, поэтому часто любой матч заканчивался тем, что обе стороны драли друг друга волосы.

— Я схожу. — Эмма вручила Тавви обратно и уже собиралась подняться на ноги, как в комнату вошла Хелен с мрачным лицом. Когда она увидела их обоих, то ее мрачность сменилась опасением. Эмма ощутила, как у нее волосы на затылке встали дыбом.

— Хелен, — произнес Джулиан. — Что случилось?

— Войска Себастьяна напали на Лондонский Институт.

Эмма увидела, как Джулиан напрягся. Она практически почувствовала, как будто его нервы принадлежали ей, а его паника была ее. Его лицо, уже слишком худое, казалось, сделалось непроницаемым, хотя он продолжал так же аккуратно и бережно держать ребенка.

— Дядя Артур? — спросил он.

— С ним все хорошо, — быстро ответила Хелен. — Он был ранен. Это отсрочило его приезд в Идрис, но с ним все в порядке. На самом деле, со всеми из Лондонского Института все хорошо. Нападение оказалось неудачным.

— Как? — голос Джулиана едва опустился до шепота.

— Мы еще точно не знаем, — сказала Хелен. — Я собираюсь в Гард с Алиной, Консулом и всеми остальными, чтобы выяснить, что произошло. — Она опустилась на колени и провела рукой по кудрям Тавви. — Это хорошие новости, — сказала она Джулиану, который больше всех был ошеломлен. — Я знаю, что пугает то, что Себастьян снова напал, но он не выиграет.

Эмма встретилась взглядом с Джулианом. Ей казалось, что она должна быть в восторге от хороших новостей, но внутри нее что-то клокотало — ужасная ревность. Почему обитатели Лондонского Института выжили, когда ее семья погибла? Почему они боролись лучше, сделали больше?

— Это несправедливо, — сказал Джулиан.

— Джулс, — вставая, проговорила Хелен. — Это поражение. И это что-то да значит. Значит, что мы сможем победить Себастьяна и его войско. Разбить их. Переломить ситуацию. Все станут меньше бояться. Вот, что важно.

— Надеюсь, они поймают его живым, — сказала Эмма, не отрывая взгляда от Джулиана. — Надеюсь, его казнят на Площади Ангела, чтобы мы могли смотреть, как он умирает, и надеюсь, смерть его будет долгой.

— Эмма, — потрясенно воскликнула Хелен, но зелено-голубые глаза Джулиана вторили жестокости Эммы без намека на неодобрение. Эмма никогда не любила его так сильно, как в этот момент, за то, что он разделял самые мрачные чувства в глубине ее собственного сердца.

Магазин с оружием оказался потрясающим. Клэри и представить не могла, что когда-нибудь назовет оружейный магазин потрясающим — может, закат или ясный ночной вид Нью-Йорка на горизонте, но никак не магазин, полный булав, топоров и тростей с вкладной шпагой.

Но этот был именно таким. Металлический значок, висевший снаружи, был выполнен в форме колчана, и на нем витиеватыми буквами было начертано название магазина — «Стрела Дианы». Внутри выставленные клинки образовывали смертельные веера золота, стали и серебра. С потолка свисала массивная люстра в стиле рококо с летящими золотыми стрелами. Настоящие стрелы располагались на резных деревянных стойках. Тибетские длинные мечи, чьи навершия были украшены бирюзовым, серебряным и коралловым, висели на стенах вместе с бирманскими мечами дха с коваными металлическими остриями из меди и латуни.

— Так что нас сюда привело? — с любопытством поинтересовался Джейс, снимая нагинату с вырезанными японскими иероглифами. Когда он поставил ее на пол, лезвие поднялось выше его головы, его длинные пальцы сомкнулись вокруг оси, чтобы меч не упал. — Захотелось меч?

— Когда двенадцатилетний заявляет тебе, что твое оружие отстой, значит, пора его менять, — сказала Клэри.

Женщина за прилавком рассмеялась. Клэри узнала в ней ту женщину с татуировкой в виде рыбы, с которой она разговаривала на заседании Совета.

— Что ж, вы пришли в лучшее для этого место.

— Это ваш магазин? — спросила Клэри, потрогав кончик длинного меча с железной рукоятью.

Женщина улыбнулась.

— Да, меня зовут Диана. Диана Рэйберн.

Клэри потянулась к рапире, но Джейс, прислонивший нагинату к стене, покачал головой.

— Этот клеймор ростом выше тебя. Не сказал бы, что с ним трудно.

Клэри показала ему язык и потянулась к висящему на стене короткому мечу. Вдоль лезвия виднелись царапины — царапины, которые при близком рассмотрении, без сомнения, оказались буквами на языке, которого она не знала.

— Это руны, но не Сумеречных охотников, — пояснила Диана. — Это меч викингов, очень старый. И очень тяжелый.

— А вы знаете, что здесь написано?

— «Только достойный», — сказала Диана. — Как говорил мой отец: меч можно назвать великим, если у него есть имя или надпись.

— Вчера я видела один такой, — вспомнила Клэри. — На нем было написано что-то вроде: «Я той же стали и закалки, что и Жуайез и Дюрандаль».

— Кортана! — Глаза Дианы загорелись. — Это клинок Ожье. Впечатляюще. Это как владеть Экскалибуром или Кусанаги-но цуруги. Думаю, Кортана — это меч Карстаирс. Теперь он принадлежит Эмме Карстаирс, девочке, которая вчера была на заседании Совета?

Клэри кивнула. Диана поджала губы.

— Бедное дитя, — проговорила она. — И Блэкторны тоже. В одно мгновение так много потерять — как бы мне хотелось что-нибудь для них сделать.

— Мне тоже, — сказала Клэри.

Диана оценивающе посмотрела на нее и нырнула за прилавок. Мгновение спустя она появилась с мечом размером с предплечье Клэри.

— Что скажешь насчет этого?

Клэри уставилась на меч. Несомненно, он был красив. Перекрестие, рукоять и навершие инкрустированы обсидианом, серебряное лезвие настолько темное, что казалось почти черным. Клэри быстро начала перебирать в голове все виды оружия, которые запомнила с уроков: фальшионы, сабли, палаши, длинные мечи.

— Это чинкуэда? — догадалась она.

— Это короткий меч. Возможно, ты захочешь посмотреть на него с другой стороны, — сказала Диана и перевернула меч. На противоположной стороне лезвия вдоль сечения тянулся узор из черных звезд.

— Ох. — Сердце Клэри мучительно забилось, она сделала шаг назад и чуть не врезалась в Джейса, который, нахмурившись, подошел к ней сзади.

— Это меч Моргенштерна.

— Да. — Глаза Дианы проницательно смотрели на него. — Давным-давно Моргенштерны заказали у кузнеца Вэйландадва лезвия — комплект. Большой и маленький, для отца и сына. Потому что Моргенштерн означает «Утренняя Звезда», каждый был назван по разным видам звезд: маленький, вот этот, назывался Эосфорос, что означает «вестник рассвета». Тот, который побольше, назывался Фосфорус или «приносящий свет». Без сомнения, вы уже видели Фосфорус, который носил Валентин Моргенштерн, а теперь после него носит его сын.