— Однажды и про тебя соткут гобелен, — сказал Джулс.

Эмма бросила на него взгляд.

— Чтобы про тебя соткали гобелен, нужно совершить что-то действительно великое. Например, выиграть войну.

— Ты могла выиграть войну, — уверенно произнес он. Эмма ощутила, как у нее слегка сжалось сердце. Когда Джулиан смотрел на нее вот так, как на изумительный бриллиант, ее тоска и боль по родителям ослабевали. То, что кто-то о ней так заботился, заставляло ее не чувствовать себя одинокой.

Если только они не решили забрать ее у Джулса. Перевезти в Идрис или в один из Институтов, где у нее были дальние родственники — в Англии, Китае или Иране. Внезапно ощутив панику, она достала стило, вырезала на руке руну слуха, а потом прижалась ухом к дереву, игнорируя взгляд Джулса.

Голоса тут же обрели четкость. Сначала она узнала голос Джии, а спустя секунду второй голос — Консул разговаривала с Люком Гэрровэем.

— … Захария? Он больше не действующий Сумеречный охотник, — говорила Джиа. — Он уехал сегодня перед собранием, сказав, что ему нужно доделать кое-какие дела, а потом в начале января состоится срочная встреча в Лондоне, которую он не может пропустить.

Люк пробормотал что-то в ответ — Эмма не расслышала. Она не знала, что Захария уезжает, и жалела, что не смогла поблагодарить его за помощь, которую он оказал им в ночь битвы. А еще она не спросила, откуда он узнал ее второе имя — Корделия.

Она склонилась ближе к двери и расслышала часть предложения Люка:

— … должен сначала сообщить вам. Я планирую уйти с поста представителя. Мое место займет Майя Робертс.

Джиа издала звук удивления.

— А она не слишком молода?

— Она очень способная, — ответил Люк. — Она вряд ли нуждается в моей поддержке…

— Да, — согласилась Джиа. — Без ее предупреждения перед нападением Себастьяна мы могли бы потерять гораздо больше Сумеречных охотников.

— А поскольку сейчас она возглавляет нью-йоркскую стаю, было бы разумным сделать ее представителем, а не меня. — Он вздохнул. — Кроме того, Джиа. Я потерял свою сестру. Джослин потеряла сына — еще раз. А Клэри никак не оправится после произошедшего с Саймоном. Я бы хотел быть рядом со своей дочерью.

Джиа расстроенно фыркнула.

— Может, мне не следовало позволять ей звонить ему.

— Она должна была знать, — сказал Люк. — Это потеря. Ей нужно с ней смириться. И я хочу быть рядом, чтобы помочь ей это пережить. Я бы хотел жениться. Быть со своей семьей. Мне нужно отступить.

— Конечно, у тебя есть мое благословение, — сказала она. — Хотя мне понадобилась бы твоя помощь в восстановлении Академии. Мы так много потеряли. Уже очень давно не погибало столько нефилимов. Нам необходимо войти в мир примитивных, найти тех, кто может Вознестись, научить и обучить их. Нужно очень много сделать.

— И многие вам помогут, — голос Люка был непреклонен.

Джиа вздохнула.

— Не бойся, я приму Майю. Бедный Магнус, окружен женщинами.

— Сомневаюсь, что он будет против или вообще заметит, — проговорил Люк. — Хотя я должен сказать, вам известно, что он прав, Джиа. Отказаться от поисков Марка Блэкторна, отправить Хелен Блэкторн на остров Врангеля — это вопиющая жестокость.

Повисла пауза, а потом она тихим голосом произнесла:

— Я знаю. Думаешь, я не понимаю, что сделала для своей собственной дочери? Но позволь я Хелен остаться — я видела бы в глазах Сумеречных охотников ненависть и боялась за Хелен. Боялась за Марка, если бы мы смогли найти его.

— Ну, а я в глазах детей Блэкторнов видел опустошение, — сказал Люк.

— Дети приспосабливаются.

— Они потеряли брата и отца, а теперь вы оставляете их на воспитание дяди, которого они видели всего несколько раз…

— Они узнают его, он хороший человек. Диана Рейберн вызвалась стать их учителем, и я склонна согласиться. Ее поразила их храбрость…

— Но она не их мать. Моя мама ушла, когда я был ребенком, — сказал Люк. — Она стала Железной Сестрой. Клеопа. Больше я ее не видел. Меня вырастила Аматис. Не знаю, что бы я делал без нее. Она все… что у меня было.

Эмма быстро оглянулась на Джулиана, чтобы понять, слышал ли он. Наверно, нет, потому что не смотрел на нее, а уставился куда-то в одну точку. Его сине-зеленые глаза были такими же далекими, как океан, который они напоминали. Интересно, он видел прошлое или боялся будущего? Как бы ей хотелось, повернуть время вспять, вернуть своих родителей, а Джулсу — его отца, Хелен и Марка, собрать то, что было разбито.

— Я сожалею по поводу Аматис, — произнесла Джиа. — И я беспокоюсь о детях Блэкторнов. У нас всегда были сироты, мы же нефилимы. Тебе это так же известно, как и мне. Что до девочки Карстаирс, ее отправят в Идрис. Меня лишь беспокоит, что она может быть немного упряма…

Эмма толкнула дверь кабинета, и та распахнулась — вышло это проще, чем она ожидала, так что она практически ввалилась внутрь. Она слышала испуганный визг Джулса, который последовал за ней, хватая ее сзади за пояс джинсов, чтобы удержать ее на ногах.

— Нет! — закричала она.

Джиа и Люк в удивлении уставились на нее: у Джии отвисла челюсть, на лице Люка расползлась улыбка.

— Немного? — проговорил он.

— Эмма Карстаирс, — начала Джиа, поднимаясь на ноги, — как ты смеешь…

— Как смеете вы! — И Эмма чрезвычайно удивилась, что сказал это Джулиан со сверкающими глазами цвета патины. За пять секунд из обеспокоенного мальчика он превратился в яростного молодого человека, его каштановые волосы стояли дыбом, как будто тоже злились. — Как вы смеете кричать на Эмму, когда именно вы дали обещание. Вы обещали, что Конклав никогда не бросит Марка, пока он жив… вы обещали!

Надо отдать должное, Джиа казалась пристыженной.

— Сейчас он один из Дикой Охоты, — сказала она. — Они же не являются ни живыми, ни мертвыми.

— Так вы знали, — сказал Джулиан. — Когда обещали, вы знали, что это ничего не значит.

— Это значило спасение Идриса, — ответила Джиа. — Мне очень жаль. Но вы двое были нам нужны, и я… — Она будто выдавливала из себя слова. — Я бы выполнила обещание, если бы могла. Если бы был способ — если бы можно было что-то сделать, — я бы так и поступила.

— Значит, вы у нас в долгу, — вмешалась Эмма, решительно топнув ногой перед столом Консула. — Вы в долгу у нас за нарушенное обещание. Поэтому вы должны это сделать сейчас.

— Сделать что? — Джиа смотрела на нее с недоумением.

— Я не поеду в Идрис. Не поеду. Я должна жить в Лос-Анджелесе.

Эмма ощутила, как Джулс позади нее замер.

— Конечно, тебя не отправят в Идрис, — сказал он. — О чем ты говоришь?

Эмма обвиняюще показала пальцем на Джию.

— Так она сказала.

— Ни за что, — возразил Джулиан. — Эмма живет в Лос-Анджелесе, это ее дом. Она может остаться в Институте. Так же поступают Сумеречные охотники. Институт должен быть убежищем.

— Твой дядя будет возглавлять Институт, — сказала Джиа. — Все зависит от него.

— Что он сказал? — потребовал Джулиан, и за этими тремя словами скрывалась вся глубина чувств. Если Джулиан любил кого-то, то любил навсегда, а если ненавидел, то и ненавидел навсегда. И у Эммы возникло ощущение, что в этот миг вечная ненависть или любовь к его дяде висели на волоске.

— Он сказал, что он примет ее, — ответила Джиа. — Но на самом деле я считаю, что место Эммы здесь в Идрисе, в Академии Сумеречных охотников. Она исключительно талантливая, ее будут окружать самые лучшие учителя, а также там учится множество других студентов, которые испытали чувство потери и которые могут помочь ей справиться с горем…

Горе. На Эмму вдруг нахлынули различные образы: фотографии с телами родителей на пляже, покрытые отметинами. Явное отсутствие интереса Конклава в том, что с ними произошло. Отец наклонился к ней, чтобы поцеловать ее, прежде чем отойти к машине, где ждала мама. Их смех в порывах ветра.

— Я испытал чувство потери, — сквозь стиснутые зубы проговорил Джулиан. — Я могу ей помочь.

— Тебе всего двенадцать, — сказала Джиа, как будто это все объясняло.