Боевая практика войны на море подтвердила положение, что корабельная артиллерия — основное оружие флота и она, умело использованная личным составом флота, решала исход морских сражений. С этой точки зрения после войны были пересмотрены дальность и мощность огня. Если русские корабли в мирное время проводили стрельбы на дистанциях до 15–25 кабельтовов, то во время войны дистанция увеличилась в среднем до 40 кабельтовов. Это несомненно потребовало иметь на броненосцах и крейсерах дальнобойную крупнокалиберную артиллерию за счет уменьшения недальнобойных средних и мелких калибров. Если довоенные броненосцы имели артиллерию четырех и более разных калибров, что усложняло управление огнем, то после войны вновь вступавшие в строй корабли вооружались артиллерией преимущественно двух типов: главной крупнокалиберной для эскадренного боя и среднекалиберной, так называемой противоминной артиллерией, предназначенной главным образом для отражения атак миноносцев.

Боевые действия на море показали исключительно важное [234] значение скоростей. Превосходство в скорости хода позволяло навязывать противнику свою волю: в маневрировании, в дистанции боя и т. п. Тихоходная русская эскадра при боевых встречах с противником всегда ставилась им в невыгодные для боя условия: против солнца, ветра и т. д. Это вызвало применение новых механизмов; от поршневого двигателя флоты начали переходить к более мощному и эффективному турбинному двигателю.

Совершенно изменился характер войны на море. Война стала непрерывной и напряженной. В основном это объясняется появлением в большом масштабе нового оружия: мин и торпед. Корабли погибали не в открытом бою в море, а на минах даже у своих баз, поражались торпедами ночью в местах стоянки флота. Стали необходимы постоянная разведывательная и дозорная служба, повседневное траление фарватеров и рейдов, постоянная боевая готовность всего флота. Это потребовало затраты колоссальных ресурсов и сил личного состава.

Обе воюющие стороны широко применяли минное оружие. В отличие от японского, русский флот имел специальные минные крейсеры. Но с полной эффективностью эти специальные суда командованием все же использованы не были; из-за неорганизованности один из них — «Енисей» погиб в самом начале кампании. Кроме «Амура», в ходе боевых действий минеры эскадры использовали для постановки мин миноносцы, катера, портовые барказы и специальные плотики (спаренные катера с настилом для мин).

За время войны русские минеры стали мастерами своего дела, приобрели такой опыт, какого не имел ни один флот мира. Впоследствии минному делу у наших моряков учились и англичане, и французы, и многие другие.

В ходе войны мина заграждения стала более широко применяться не только для целей обороны прибрежных районов, но и для нападения {204}.

Русские моряки приобрели ценную практику при тралении мин не только на рейде и при прокладке фарватеров, но и в море. В Порт-Артуре впервые в истории траление получило организацию, так называемый «тралящий караван», который имел основной задачей вывод эскадры в море через минные заграждения противника. Для траления также впервые были приспособлены миноносцы, катера и мелкие портовые суда.

Много нового внесла война в морскую тактику. Появился так называемый «маневр охвата», теоретически разработанный адмиралом Макаровым. В бою 10 августа Того пытался воспользоваться «маневром охвата», но осуществить его до конца не сумел. [235]

Превосходство над противником в бою достигалось сосредоточением огня, для чего прежде всего требовались условия, обеспечивающие наилучшее использование артиллерии, а это, в свою очередь, заставляло маневрировать так, чтобы занять выгодную позицию для ведения огня по отношению к противнику. Для лучшего выполнения маневра — охвата японцы действовали отдельными отрядами, отказавшись от одной длинной нерасчлененной колонны {205}.

Маневрирование, обеспечивающее сосредоточенный огонь по концевым кораблям противника, было принято после войны во всех флотах за образец тактики в морском сражении и нашло широкое применение в первой мировой войне.

Разведывательная служба на море оказалась стоящей на низком уровне. Адмирал Макаров в период командования флотом положил начало систематической, активной разведывательной деятельности легких судов флота, но после его гибели разведке снова перестали придавать необходимое значение. Это привело к ряду непоправимых ошибок в боевых действиях эскадры. Например, Витгефт воевал вслепую. И действительно, если бы адмирал хотя бы ориентировочно знал дислокацию японского флота в первой половине мая, его действия могли быть иными, чем они оказались в действительности. 15 мая, когда два лучших броненосца противника погибали на русских минах, Витгефт оставался только зрителем, а не командующим, стремившимся использовать благоприятную обстановку. Он трусил, но и не знал, что было с флотом адмирала Того. А между тем 1-я эскадра: броненосцы «Хацусе» и «Яшима» погибли; броненосец «Шикишима», пять легких крейсеров, четыре канонерские лодки и два миноносца были малобоеспособными из-за паники людей после гибели броненосцев под Порт-Артуром; остальная часть эскадры: броненосцы «Миказа», «Асахи», броненосный крейсер «Ниссин» и до 15 миноносцев стояли в районе островов Эллиот и могли прибыть к Порт-Артуру через 6–8 часов; броненосец «Фуджи» и крейсер «Чиода» блуждали в море, броненосный крейсер «Якумо» вел на буксире в базу поврежденный броненосный крейсер «Кассуга». 2-я эскадра — четыре броненосных крейсера, четыре легких и до 16 миноносцев — крейсеровала в Корейском проливе и могла прибыть к Порт-Артуру только через три дня. 3-я эскадра адмирала Катаока обеспечивала в районе Бицзыво высадку 2-й армии.

В этой обстановке Витгефт, имея три броненосца, три крейсера и 16 миноносцев, вполне мог разбить японский флот по частям, при этом в каждом отдельном сражении он имел бы превосходство в силах. Но этого не случилось не только потому, что Витгефт трусил, а потому, что он не знал обстановки, так как не вел разведку. Не имел он никаких данных к от Алексеева, который, кстати сказать, ничего не знал тоже. [236]

23 июня, когда эскадра выходила в море, почти весь флот противника был сосредоточен под Порт-Артуром. Витгефт и на этот раз ничего не знал об этом, полагаясь на информацию Алексеева.

Однако ни тот, ни другой случай ничему не научили Витгефта: разведывательная служба легких сил попрежнему являлась неорганизованной, и 10 августа Витгефт снова вышел в море вслепую. Результаты известны.

В Порт-артурский период впервые была организована охрана рейда. Главная заслуга в этом принадлежит Макарову и его ученикам. Следует отметить, что все сделанное было осуществлено исключительно на основе своего боевого опыта; теоретически да и практически вопрос до войны даже по существу и не ставился, по крайней мере дальше канцелярской переписки дело не шло.

Богатый опыт был получен офицерами флота по вопросам поддержки фланга своих войск с моря и по артиллерийскому воздействию на фланги наступавшего противника, особенно в период июнь — июль 1904 года. До войны этим никто всерьез не занимался, по берегу эскадра стрельб не производила. На втором этапе обороны, когда корабли вели систематически огонь с якоря преимущественно по артиллерийским позициям японцев, личный состав флота добился вполне хороших результатов как в организации ведения огня, взаимодействия с крепостной артиллерией, так и в стрельбе.

Действия флота на коммуникациях противника, главным образом владивостокских крейсеров, носили эпизодический и нерешительный характер, тем не менее их опыт был впоследствии широко использован немцами в первую мировую войну. На боевой деятельности владивостокских крейсеров в полной мере сказалась неподготовленность отряда в организационном отношении к операциям на коммуникациях противника, отсутствие какого-либо плана и всякой инициативы у командования; не были подготовлены и соответствующие кадры офицеров.

В боевой подготовке кадров русский Тихоокеанский флот имел много недочетов, выявившихся в ходе войны.