Использование артиллерии на приморском фронте Порт-Артура против броненосных сил противника не достигало цели: хотя стационарная береговая артиллерия и имела явные преимущества, но она должна была обладать дальностью стрельбы не меньшей, чем корабельная артиллерия японцев. Фактически этого не было. Корабли противника безнаказанно расстреливали с дальнего расстояния объекты крепости.
Это после войны было учтено всеми государствами, имевшими береговую оборону, которая с тех пор стала, в меру экономических [230] возможностей, оснащаться новейшей современной артиллерией.
Порт-Артур был последней из приморских крепостей, где стационарная артиллерия располагалась без применения в достаточной степени маскировки. Как известно, мощная и скорострельная артиллерия при возросшей меткости ее нанесла сокрушительный удар по установкам на открытых позициях, и это заставило заковывать и стационарную артиллерию в железобетон и тщательно маскировать ее.
В отношении управления артиллерийским огнем крепостной стационарной артиллерии при обороне опыт показал, что:
— управление огнем должно быть централизованным;
— командные пункты батарей должны располагаться вне огневой позиции;
— наблюдательные посты следует выбрасывать на впереди лежащие высоты (в условиях пересеченной местности).
Военно-инженерное дело в царской армии явно недооценивалось. Хотя новые средства и приемы борьбы и были разработаны, но в Порт-Артуре они почти не применялись. Достаточно сказать, что даже шанцевый инструмент изготовлялся защитниками кустарным способом, а для минно-взрывных работ и для снаряжения фугасов и мин русские саперы добывали взрывчатые вещества из неразорвавшихся снарядов противника и из вытраленных на море мин. И все же при всем этом наши саперы в Порт-Артуре впервые в истории войны применили пуск тока высокого напряжения в проволочные сети заграждения. Много потрудились они и при сооружении искусственных препятствий, особенно в оборудовании позиций проволочными заграждениями, которые оказались лучшим видом препятствий.
При обороне Порт-Артура было применено грозное оружие — пулеметы, но их было мало, использовались они неумело, а позднее почти все они были уничтожены артиллерийским огнем противника.
Порт-Артур стал местом рождения нового оружия — миномета. Идею миномета разработал и осуществил на деле мичман Власьев. Для стрельбы шестовыми минами он приспособил 47-миллиметровое скорострельное орудие, тело которого снималось с морской установки на основание трехдюймовой полевой пушки. Минометы успешно применялись для разрушения сапных работ противника.
В течение всей осады широко применялись ручные гранаты как новое эффективное оружие ближнего боя. В условиях крепостной войны, сильно пересеченной местности и большого количества искусственных укрытий и мертвых пространств, часто единственным способом воздействия на живую силу и оборонявшихся и наступавших являлись гранаты. Порт-артурцы организовали производство этого оружия в осажденной крепости, но массовое изготовление его не могло быть налажено. [231]
Многие вопросы военного искусства, связанные с осадой и обороной Порт-Артура, рассмотрены выше и поэтому во избежание повторений здесь мы на них не останавливаемся.
Оборона Порт-Артура, считая со дня тесного обложения крепости, продолжалась 156 дней. Несмотря на то, что на протяжении всего этого периода японцы имели превосходство в живой силе (к концу осады оно было пятикратным), располагали мощной осадной артиллерией, обильно снабженной снарядами, а с моря повседневно действовал флот, им не удалось в открытом бою одолеть русского солдата.
В августе японцы совершенно безуспешно штурмовали крепость как обычную полевую укрепленную позицию: в сентябре — октябре они широко развернули инженерные работы, подвели сапы вплотную к фортам и укреплениям и снова атаковали, но опять, понеся огромные потери, ничего не достигли; в ноябре войска противника подземными ходами проникли во рвы фортов и еще раз безуспешно штурмовали. Генерал Ноги был вынужден пойти на последнее средство — прокладывать минные галлерей непосредственно под форты и взрывать их.
Английский корреспондент Эллис Бартлетт, находившийся при армии Ноги и наблюдавший осаду Порт-Артура в продолжение всего ее периода, писал:
«История осады Порт-Артура — это, от начала до конца, трагедия японского оружия; только история осады, составленная по официальным документам главной квартиры, может раскрыть все тактические ошибки японцев, но подобная история едва ли появится в свет, пока настоящее поколение не сошло со сцены» {200}.
Такой истории не появилось. Составленное японским морским генеральным штабом официальное описание войны{201} является пристрастным и необъективным — оно умышленно искажает истину. Тот же Бартлетт дал совершенно верную оценку военного искусства японцев, осаждавших Порт-Артур: «...ни в области стратегии, ни в области военного искусства не было проявлено со стороны японцев ничего выдающегося или особенно замечательного. Все ограничивалось размещением тысяч людей в возможно близком к неприятельским позициям расстоянии и вызовом их для атаки через известные промежутки» {202}.
Что осада Порт-Артура не принесла славы японскому оружию и что крепость не была взята, об этом заявлял и сам генерал Ноги в письме генералу Тераучи, написанном после осады: «...Единственное чувство, — писал он, — которое я в настоящее время испытываю, — это стыд и страдание, что мне пришлось потратить так много человеческих жизней, боевых припасов и времени на недоконченное предприятие» (курсив наш. — А. С.). [232]
Следовательно, не военное искусство при явном материальном превосходстве японцев решило участь крепости, а главным образом бездарность и прямое предательство царских генералов Стесселя, Рейса, Фока и других представителей разлагающегося самодержавия.
* * *
Русско-японская война была первой крупной войной в эпоху парового флота, с участием мощно вооруженных и оснащенных техникой кораблей. Порт-артурский период русско-японской войны дал мощный толчок в развитии военно-морского искусства.
Главнейшие империалистические государства, имевшие военно-морские флоты, тщательно изучали опыт войны на море, в результате и в кораблестроении, и в вооружении, и в тактике ведения морского боя произошли коренные изменения.
Особенно поучительные выводы главным образом в проектировании новых типов боевых кораблей сделал участник обороны Порт-Артура корабельный инженер Н. Н. Кутейников. Ежедневно наблюдая и изучая боевую деятельность флота, он пришел к заключению, что в дальнейшем следует строить корабли, имеющие только одно свое специальное назначение. Он писал: «Лучше иметь быстроходный, вооруженный и защищенный крейсер, построенный без всяких других целей, кроме крейсерских» {203}. Универсальность некоторых типов кораблей во время войны себя не оправдала и принесла только вред, загромождая корабль и увеличивая его водоизмещение в ущерб скорости, запаса топлива и бронирования; так, например, броненосцам совершенно были не нужны торпедное вооружение, малокалиберная артиллерия, пулеметы и многое другое. Кутейников разработал и предложил тактико-технические данные, которые должны иметь вновь строящиеся боевые корабли.
Примерно к таким же выводам пришли многие другие кораблестроители, операторы, тактики. В развернувшейся в главных капиталистических странах после русско-японской войны гонке вооружений, в частности военно-морской, эти выводы были во многом учтены.
Так, если броненосец Порт-артурской эскадры «Ретвизан» имел такие тактико-технические данные: водоизмещение до 13000 тонн, скорость 18,5 узла, артиллерию четыре 12-дюймовых, 12 6-дюймовых, 20 75-миллиметровых и 38 разных мелких калибров и броню борта до 200 миллиметров, то спущенный на воду в 1906 году английский корабль «Дредноут», построенный на основе учета опыта русско-японской войны, имел: водоизмещение до 18000 тонн, скорость 21 узел, артиллерию 10 12-дюймовых в пяти башнях, 24 120-миллиметровых и бронирование борта до 275 миллиметров. Однако «Дредноут» не сделал революции в кораблестроении. Это был более мощный броненосец, и только. Революцию в кораблестроении произвели русские линейные корабли типа «Севастополь», вошедшие в строй в начале первой мировой войны. Их водоизмещение достигало 24 000 тонн, скорость 25 узлов, вооружение 12 12-дюймовых и 16 120-миллиметровых орудий, броня на башнях — до 12 дюймов, бортовая до 229 миллиметров, мощность механизмов превышала мощность «Ретвизана» примерно в три раза и составляла 42000 лошадиных сил. Русские линкоры имели линейное расположение главного калибра артиллерии, трехорудийные башни, бронирование было двухслойным, броней покрывался весь надводный борт, корабль имел водонепроницаемые переборки до верхней палубы и т. д. Все это было принципиально новым. Линейный корабль родился в России на основе боевого опыта и теоретической мысли отдельных выдающихся русских кораблестроителей А. Н. Крылова, Е. Н. Титова, И. Г. Бубнова и других.