— По мне, так я бы налетел на джунгар с той стороны, откуда они пришли, пробился бы сквозь их войско и вышел к Алаколю. А джунгары пусть хоть зимовать остаются на этой горе!

Кто-то фыркнул. Обиженный Батыр поджал губы, повел настороженным взглядом и вдруг увидел, что у Абулхаира трясутся плечи. Глаза Батыра враз потемнели, узкие ноздри раздулись. «Ох, угораздило же меня фыркнуть... Ведь Батыр из тех людей, что обижаются из-за пустяков. Теперь мой родственник заимеет на меня зуб!» — спохватился Абулхаир.

— Хочешь, чтобы с нами произошло то же, что позавчера — с джунгарами? — спросил он ровно, спокойно.

Красивое, пухлое лицо Батыра потемнело, как сажа на дне котла. Хан понял, что его смешок, и его слова задели за живое Батыра.

Спятили мы, что ли, — лезть в западню, в которую попал враг? — выпалил Самеке.

— Почему это? — Барак выплюнул очередную порцию насыбая. — Надо нам разделиться: одни, как предложил Батыр, пробьются на Алаколь, остальные поднажмут с другой стороны... Враг долго не продержится, если атаковать его с двух сторон.

Люди оживились, раздались одобрительные возгласы.

— Взять-то верх над врагом, может, и возьмем, да кровью при этом изойдем! — буркнул Абулхаир.

— Ну и ну! Разве бывает война без крови?

Абулхаир резко и нервно дернул плечом. Лицо его стало суровым.

— Коли бы мы не жалели крови, то эта битва давно бы кончилась... Однако пораскиньте мозгами. До самого сердца земель, захваченных джунгарами, мы пока не дошли. Что пользы в том, что разгромим врага здесь, если мы при этом обескровим войско? Все мужчины, способные воевать, находятся здесь. Ну, потеряем большую часть войска тут, а кто будет сражаться дальше?

— И что же ты предлагаешь нам? — нетерпеливо, с вызовом перебил его Барак.

Будто не заметив его дерзости, Абулхаир не стал вступать в спор с Бараком. Поглядел молча на темневшие на севере горы и вздохнул:

— Каждый из укрепившихся в горах джунгар погибнет, унеся с собой три-четыре наших воина. Неужто ты считаешь, что нас впятеро больше, чем джунгар? К тому же враг научился на собственных ошибках, стал умнее, хитрее. Джунгары всегда умели воевать упершись спинами в горы, укрывшись в ложбинах и оврагах. Они родились в горах, выросли среди камней, потому и воевать здесь им сподручнее. Мы же побеждали джунгар только на равнинах.

— Не ты ли сам отдал эти укрытия и расщелины джунгарам? — перебил его Барак.

— Отдал, правильно! Нарочно отдал.

— Если так, чего же нам спорить?! Теперь, может, нарочно отдать джунгарским лучникам казахских мужчин, которых ты якобы бережешь как зеницу ока! То-то они обрадуются таким мишеням! Или еще проще, можешь спалить всех нас под солнцем! Мы в твоей воле! Только грех за все это будет на тебе! И не морочь нам больше голову!

В глазах Абулхаира мгновенно вспыхнули и погасли злые искорки. Военачальники начали потихоньку перешептываться, а Барак вскочил с места, вышел из юрты и громко высморкался.

Абулхаиру доставило удовольствие, что Барак потерял над собой контроль. Он помолчал, а потом вполголоса заговорил:

— Если я что-то понимаю в этой жизни, так это то, что у казахов нет секретов, которые были бы неизвестны джунгарам. У джунгар же имеется много секретов, неизвестных казахам... Если мы по давней нашей привычке помчимся сломя голову на врага, то противник одолеет нас непременно... Давайте попытаемся обмануть джунгар, запутать их. Сейчас они спят себе спокойно, довольные, что завтра-послезавтра проткнут всех нас до одного своими стрелами, когда мы нападем на них.

— Верно, так оно и будет! — не вытерпел и подал реплику Самеке.

— Верно-то оно верно... Только... есть ли у нас с вами нужда в этой горе, а?

— Ага, так стало быть... — зашептали батыры, начиная догадываться, куда клонит Абулхаир.

— Стало быть... мы выведем их на открытую равнину! — досказал свою мысль Абулхаир.

— Что же мы кричать им будем: «Давайте выходите!» Так они нас и послушаются! — вздернул нос Барак.

Как ни в чем не бывало Абулхаир ответил:

— А мы выманим их хитростью.

Наступила мертвая тишина. Убедившись, что ему удалось заинтересовать батыров, Абулхаир стал разъяснять им свой план:

— Как только созвездие Плеяды склонится к горизонту, мы отсюда снимемся. Пусть на рассвете враги обнаружат нашу стоянку пустой, а горизонт в пыли, поднятой нашими задними рядами.

Батыры не сводили с Абулхаира недоверчивых взглядов, но лица их уже просветлели, они начали понимать замысел Абулхаира.

— Ну и что? Что тогда?

— Тогда... Не останутся же джунгары охранять в горах дух предков. Они двинутся в путь.

— Э-э-а! — махнул рукой Абулмамбет. — Скажут: «Бог с ними, с казахами», — и отправятся восвояси. Мы же вернемся домой, ковыряя в носах пальцами.

— Я думаю, ты вышел из возраста, когда ковыряют в носу? — поддел его Абулхаир.

— Что, джунгарам жить, что ли, надоело, чтобы гнаться за отступающими казахами? Вернутся к себе. А вот что мы скажем, как мы объясним своим, что ни с чем вернулись?

— Скажем, что разгромили врага.

— Разве не ты сам заявил, что надо уносить отсюда ноги! — воскликнул Самеке.

Барак и Абулмамбет ехидно улыбнулись: то ли над Абулхаиром потешались, то ли над Самеке.

— Унесем ноги, чтобы победить — не быть побежденными! Уйдем сюда, отступим с одной-единственной целью — чтобы уничтожить врага. Зарубите себе на носу, запомните: этой ночью мы не побежим, этой ночью мы начнем новый поход на врага.

— А как же быть с врагом, засевшим на той горе?

— А зачем нам с ними что-то делать? Пусть сидят там, пусть смотрят, как мы среди бела дня, на их глазах, разгромим джунгарские аулы на берегах Или! Нам этого только и надо!

И тут все заговорили разом:

— Конечно, не останутся... Погонятся за нами, погонится как псы!

— Пусть гоняются! Выведем их на простор, где нет гор, остановимся, развернемся и снова — в бой.

— Да-а-а, мы знали, что врага можно бить, догоняя его! Теперь узнали, что можно бить его и отступая! Да-а, поистине много в мире удивительного! — перекрыл шум гулкий бас Букенбая.

Повеселевшие джигиты ответили ему дружным смехом. Напряженными и насупленными оставались лишь четыре-пять султанов. «Будут схватки с врагами, но будут схватки и между своими!» — невольно притихли люди.

...На другое утро ошеломленные джунгары обнаружили брошенные стоянки там, где вчера теснилось огромное войско. Они погнали дозорных на все холмы. «Что стряслось с казахами? Почему они ушли так внезапно, среди ночи?» — недоумевали, спрашивали друг друга джунгары, до боли в глазах всматриваясь во все стороны.

— Ойбай, посмотрите-ка на восток! — закричал вдруг один из дозорных.

Под восходящим солнцем, сливаясь с небом, поднималась пыль... Казахи перехитрили их! Заперли в ущелье, а сами отправились грабить, разорять их аулы на берегу Или! Какое сопротивление в состоянии оказать казахам жители аулов, все мужчины которых остались здесь загнанными в это проклятое ущелье! Всех до одного перебьют, пройдутся по джунгарским аулам.

Барабаны забили тревогу, запели заунывно трубы, джунгары оседлали коней и понеслись вслед за казахами, держа направление на густую пыль.

Абулхаир представлял себе, что творилось там, на горе, оставленной ими ночью. Он скакал не впереди войска, как обычно, а в самом его конце. Едва покажется на горизонте пыль, как джигиты замедлят свой быстрый бег и повернутся назад, лицом к противнику. Задние отряды превратятся в передовые сотни. Вчерашний спор наполнил Абулхаира решимостью сражаться сегодня в самой гуще боя, держать его под неослабным контролем: не ровен час, обидчивые и надменные султаны, потерпевшие вчера поражение, могут выкинуть все что угодно...

На душе у Абулхаира было тревожно: удастся его необычный замысел или нет? Он скакал то на левый, то на правый фланг своего многотысячного войска. Джигиты двигались ходко и быстро, лица их были светлы, почти веселы. Вчерашние мучения и жажда были забыты: воины ждали сражения со своими кровными врагами.