— Слава создателю! Если он захочет уберечь народ от беды, найдет способ. Вложи, всемогущий, в сердце царя милость и жалость!
Старшина сидел, не зная, с чего начать, как направить разговор. Халназар пришел ему на помощь.
— Арчин-хан, — обратился он к старшине, — ты начал свое слово и не закончил. Мы на все готовы. Объясни нам все.
Бабахан обрел, наконец, дар речи. Он начал с того, что заговорил о ходе войны, упомянул о боевых делах отважных туркменских джигитов и храбрости русских и заявил, что нет на свете никого сильнее белого падишаха. Потом осторожно подошел к своей цели.
— В мире еще не было, — заявил он, — столь справедливого и милосердного к мусульманам повелителя, как белый русский падишах.
Мамедвели-ходжа вставил свое:
— И в писании сказано о милосердии желтоволосого руса!
Бабахан продолжал:
— Вспомните слова ваших дедов и прадедов! Кей-мир-Кёр говорил: «Страна туркменов, их крепость — верблюжье седло». Здесь все время происходили битвы, каждый день набеги, нападения, грабежи, каждый день кровь! А с тех пор как пришли русские, скажите — льется ли кровь хоть у вашей вши из носу?.. Его величество белый царь справедлив...
В толпе был и Артык. Он еще не пережил - своего горя и сегодня, узнав о том, что его гнедой остался у волостного, пришел говорить об этом с арчином. Он сидел, задумавшись, ковыряя пальцем землю. Слова старшины возмутили его, и он невольно крикнул громким, хриплым голосом:
— А вы оставили хоть кровинку в теле народа? Если не ты, не твой «справедливый» царь, так кто же сделал меня пешим.
Халназар бросил на Артыка хмурый взгляд:
— Юнцы, подобные тебе, должны сидеть и слушать, что говорят старшие. А ты, как передняя нога козы, выскакиваешь вперед.
— Если царь справедлив, — продолжал Артык, не обращая внимания на слова Халназара, — так почему у меня отняли единственного коня, а жеребцы Халназар-бая по-прежнему жрут в своих стойлах? Где же тут милосердие, где справедливость?
— Фу, проклятый! — выругался Халназар. — У тебя еще молоко на губах не обсохло, куда ты лезешь?
Кровь бросилась в лицо Артыку, кулаки сжались. Дрожа от негодования, он крикнул:
— Проклятый тот, кто сосет кровь бедняка! Халназар, обычно сдержанный, рассвирепел.
— Замолчи, сын собаки! — угрожающе крикнул он и зашарил руками вокруг себя.
Артык вскочил с места. Глаза его пылали от гнева и возмущения.
— А-а, тебя тошнит от моих слов! Коня вы у меня отняли, но глотку мне на заткнете! Мне теперь все равно!.. Только ударь, ударю и я!
Поднялся шум, крики. Все повскакивали со своих мест и схватились за ножи. Артык бросился к Халназару, старики его оттащили. Но большинство дейхан, съехавшихся из разных мест, приняли сторону Артыка, и дело, казалось, дойдет до кровопролития. Старшина совсем растерялся и не знал, что делать. Сначала он пугал волостным, полковником, потом стал упрашивать. Мамедвели-ходжа протиснулся в середину толпы, встал между спорящими и начал приводить из шариата примеры того, как пагубны раздоры между мусульманами. Постепенно спокойствие начало восстанавливаться.
Покги Вала, встретив яростный взгляд Артыка, испугался и хотел бежать, но, видя, что народ успокаивается, сел на свое место и стал болтать, не особенно заботясь о том, слушают его или нет.
- Царь просит у нас людей, а мы готовы друг другу горло перегрызть! — раздраженно закончил он. - Храброму место на войне!
Наконец, старшина смог продолжать свою речь:
— Люди! В народе самого царя нет ни одного мужчины, который не побывал бы в солдатах. Сорок лет прошло с тех пор, как белый царь принял нас под свою державу, но до сего времени еще ни разу не брал туркмен на войну.
— Я и говорю, — подхватил Мамедвели, — белый царь милостив к мусульманам!
— Теперь идет страшная война, — продолжал Бабахай, — пламя ее охватило весь мир. Берут в солдаты всех, кто работает на фабриках и заводах, кто пашет землю, и даже тех, кто сидит в канцеляриях. Белый царь просит у нас не воинов, не солдат. Люди нужны для того, чтобы заменить солдат, ушедших на войну. Наши люди будут работать в тылу как наемные рабочие.
Слова старшины успокаивающе действовали на баев, но не могли погасить тревоги и недовольства дейхан. Речь зашла о неравенстве, о насилиях — и во всем этом винили царя. Опять начались споры, поднялся шум, враждующие стороны снова готовы были взяться за ножи. У Бабахана иссякло терпение.
— Эй, люди! — крикнул он. — Не забывайте, чьи вы подданные! Белый царь милостив, но к своим врагам он беспощаден!
Почувствовав в словах старшины угрозу, собравшиеся немного притихли. Халназар заговорил решительно:
— Арчин-хан, пока у тебя в руках не будет крепкой веревки, ты не свяжешь верхушки и трех деревьев. Если захочешь слушать всех, то не удержишь народ в спокойствии.
Мамедвели поддержал:
— Бай-ага правильно говорит: у семи пастухов ягненок достается волку.
Покги Вала воспользовался случаем, чтобы дать совет:
— Слабо держишь камыш — порежешь руку. Арчин-хан, ты слушаешь всех и не выполняешь своей обязанности. Ты прямо объяви: повеление падишаха такое-то, срок исполнения такой-то — и делу конец!
Почувствовав поддержку, старшина Бабахан продолжал увереннее:
— Сказано: «Тащи осла к поклаже, а нейдет — поклажу к ослу». Если народ не видит добра, которое ему делают, — его величество царь знает, как поступить с таким народом!
И опять, слыша угрозу в словах старшины, большинство притихло. Но Сары не мог смолчать.
— Арчин-хан, — заговорил он с возмущением, — вы округлили свой зад и вдоволь поездили на наших спинах. У нас спины истерты от ярма, все силы вымотаны, долго ли еще нам терпеть? В конце концов делайте, что хотите, но не забывайте: народ для вас не вьючный осел!
— Осел зажиреет — лягает хозяина! — крикнул кто-то из баев.
Поднялся такой шум, будто прорвалась плотина под напором весенней воды. Дейхане с руганью обрушилась на баев. Халназар безуспешно пытался унять разгоряченных людей.
— Народ! Эй, люди!.. — взывал он, но на него не обращали внимания.
Бабахан тоже что-то кричал и размахивал руками, но его слова не доходили до спорящих. Тогда поднялся Мамедвели, воздел руки к небу, слезящиеся глаза его смотрели тоскливо. Те, что стояли ближе к нему, немного притихли. Мамедвели не стал медлить и заговорил:
— Люди! Пророк наш в самые страшные минуты не утрачивал мудрости. Берите пример с нашего пророка, не впадайте в отчаяние. Какое бы решение не пришлось принять, принимайте его с общего совета. Прислушайтесь к словам Халназар-бая, он глупого не скажет!
Когда восстановилось спокойствие, заговорил Халназар:
— У нас у всех одна печаль, одна забота. Я — один из вас, и старшина тоже из вашей общины. Ударишь корову по рогам, у нее дрогнет все тело. Кто сам себе желает худа?.. — Не слушая едких замечаний и резких выкриков, раздавшихся со всех сторон, он продолжал, все более воодушевляясь собственными словами: — Нашел свой след, беды уже нет! Нам надо сообща найти свой путь. И труп верблюда — непосильный груз для осла! Хоть у царя теперь, может быть, и ослаблена мощь, нам против него не устоять. У нас только один путь избавиться от беды, одна надежда: пусть белый царь, если нужно, берет у нас скот, деньги, но пусть освободит наши души и от службы в войсках, и от тыловых работ. Давайте так и скажем баяру-полковнику.
Мамедвели, поглаживая бороденку, удовлетворенно крякнул:
— Хей, молодец, бай-ага, вот это дельный совет!
Халназар закончил свою речь словами:
— Царь милостлив, может быть, он согласится.
Большинство сочло этот совет правильным. Было решено передать просьбу народа полковнику. По предложению старшины выбрали четырех представителей для переговоров об отмене мобилизации на тыловые работы. Это были те же выборные по налоговым делам — Халназар-бай, Нобат-бай, Покги Вала и Сары.
Глава девятнадцатая
С тех пор как Артык лишился коня, он не бывал еще в городе. Какое-то непреодолимое чувство отвращения и горечи испытывал он всякий раз, когда вспоминал пыльное поле у полотна железной дороги, где его навсегда разлучили с гнедым. Он больше не хотел видеть это проклятое место.