Вопрос вырвался у Екатерины Павловны неожиданно для нее самой. И столь же неожиданной была реакция на него вдовствующей императрицы. Она перестала всхлипывать, отбросила платок и процедила сквозь сжатые зубы:

— Кто передал тебе эту чудовищную сплетню?

— Сплетню, маменька? Вы хотели сказать — известие, не правда ли? Князь был убит по вашему приказу, теперь я в этом не сомневаюсь.

Мария Федоровна уже взяла себя в руки и приняла надменно-отстраненный вид.

— Я не желаю даже говорить на эту тему.

— Тогда поговорим о странной смерти батюшки, — почти шепотом сказала Екатерина Павловна. — Тоже не желаете? А о смерти моего несчастного первого супруга, который не сделал вам ничего плохого, вы тоже не хотите говорить?

— Александр хотел сделать его наследником престола! — воскликнула Мария Федоровна и тут же осеклась.

— Я предполагала это, — медленно сказала Екатерина Павловна, вставая с кресла. — И именно поэтому не хочу больше оставаться при дворе, где смерть ходит рядом с каждым неугодным вашему величеству человеком. Сыновей я вам тем более не оставлю. Они сохранят лютеранскую веру, а значит, сохранят и жизнь, поскольку не будут иметь никаких, даже формальных прав на этот проклятый престол. А я его тем более не желаю.

Екатерина Павловна сделала перед матерью глубокий реверанс и быстро вышла из комнаты. Она уже сожалела о том, что коснулась столь опасных тем, и желала только одного: как можно быстрее покинуть Россию.

В середине марта новобрачные выехали из Петербурга, проехали Варшаву, Берлин и через месяц прибыли в Штутгарт. Их здесь уже ждали. Для молодоженов поначалу был приготовлен дворец, расположенный напротив старого герцогского, теперь уже королевского дворца. Вопреки всему тому, что слышала о своем свекре Екатерина Павловна, король принял их весьма радушно. Чего нельзя было сказать о его супруге, Шарлотте Английской, чисто британская сдержанность которой с годами обернулась невыносимой надменностью.

Между тем из России приходили транспорты с приданым, богатство и изящная роскошь которого приводили всех в удивление. Оно было выставлено для всеобщего обозрения в помещениях дворца. Такого в бедном Вюртемберге, с его простотой быта, еще не видели. Не видела ничего подобного даже королева Шарлотта, и подобное зрелище, естественно, не улучшило ее отношения к невестке.

— Она напоминает мне ее мать, старую королеву Шарлотту, — жаловалась Екатерина Павловна Марии. — Такая же желтая, высохшая и напыщенная. Бог свидетель, я бы предпочла иметь свекровью кого-нибудь вроде принцессы Уэльской. С ней хотя бы не скучно.

— Не думаю, ваше королевское высочество, чтобы вам подошло общество подобной особы, — невозмутимо заметила Мария. — А королева Вюртембергская чудесно смотрится в паре со своим супругом. Она мне напоминает единицу, а он…

Договорить она не успела, поскольку Екатерина Павловна уже смеялась. Внешность короля, ее свекра и дяди, была притчей во языцех при всех европейских дворах. Король Вильгельм был поражен его чудовищно дороден, его огромный живот буквально свешивался по бокам огромным животом. Рядом с сухопарой, прямой, как доска, королевой, он действительно смотрелся довольно комично.

Но такие насмешки новоиспеченная наследная принцесса Вюртембергская позволяла себе крайне редко и только с Марией. Ей хватало других забот, куда менее веселых. По-прежнему стремясь вести как можно более скромный образ жизни, Екатерина Павловна соответственно организовала свой двор. Ее штат был невелик: она привезла с собой только бонну для маленьких сыновей, камер-фрау и камердинера своего покойного супруга.

Уже в Штутгарте она пригласила в качестве своего секретаря и воспитателя сыновей бывшего секретаря принца Ольденбургского фон Бушмана. Этот действительный тайный советник русской службы знал русский язык, что было важно для воспитателя маленьких принцев: Екатерина Павловна хотела, чтобы и вдали от России сыновья не забывали язык ее родины.

Семья наследного принца вела скромный образ жизни, без роскоши, хотя двор короля отличался иным. Свекор Екатерины Павловны любил окружать себя пышным блеском — как бы компенсируя то, что он не был природным королем, а получил свой титул совсем недавно. А Екатерину Павловну вполне устраивала тихая семейная жизнь — чувствовалось, что она нуждалась в скромных радостях после стольких бурных событий последних лет.

Она должна была решить непростую задачу — поладить со своим дядей-свекром. А это было тем более нелегко хотя бы потому, что, сохранив не самые лучшие воспоминания о пребывании в России, герцог с особым рвением служил Наполеону, в том числе, и во время войны 1812 года. Он оставался верен французскому императору и после его бегства с русской земли.

Только тогда, когда всем уже стало ясно, что время Наполеона прошло, Фридрих Вюртембергский стал искать сближения с союзными державами. Поскольку он приходился родным дядей русскому императору и был женат на дочери английского короля, с ним нельзя было поступить, как со многими другими мелкими немецкими правителями. Фридрих сохранил пожалованный Наполеоном королевский титул, присоединил к своему государству новые земли, а главное — сохранил неограниченную власть над своими подданными.

Вот с таким деспотичным, суровым, расточительным и не слишком популярным в народе человеком предстояло поладить Екатерине Павловне. И надо отдать ей должное — она сумела сделать это в самый короткий срок. Благодаря уму, обворожительным манерам, умению разбираться в человеческих характерах и в общем-то несвойственному ей прежде терпению, она завоевала доверие дяди-свекра.

При этом всем своим поведением она завоевывала и сердца вюртембержцев. Совсем не случайно она стала вести скромный образ жизни — прямо противоположный расточительному королевскому, старалась держаться в тени, что при ее непомерном тщеславии было явно продуманной тактикой. Но все это не помогло ей добиться расположения свекрови: королева Шарлотта оставалась холодной и неприветливой.

— Не обращайте внимания, душенька, — сказал как-то Екатерине Павловне ее супруг. — Моя высокочтимая мачеха никак не может забыть того, что приходится дочерью английскому королю. И вряд ли смириться с тем, что вы — не только дочь, но еще и сестра российского императора, да к тому же еще молоды и хороши собой.

— Но мне так хочется, чтобы меня любили! — вздохнула Екатерина Павловна. — А королева… Даже не знаю, как она воспримет ту новость, которую я вам сейчас сообщу.

— Какую же новость? — приподнялся на локте принц.

Их супружеская спальня была устроена точно по вкусу Екатерины Павловны и не поражала ни размерами, ни пышностью обстановки. Только самое необходимое — зато безупречного вкуса и нежных, пастельных тонов.

— У нас будет ребенок, — шепнула Екатерина Павловна.

— Душенька! Это — самая чудесная новость после того, как я услышал о вашем согласии быть моей супругой! Как жаль, что я не король — я бы осыпал вас драгоценными подарками… Но завтра, когда я сообщу их величествам…

— Прошу вас, друг мой, не торопитесь. И я бы предпочла, чтобы ее величество узнало обо всем из уст его величества, а не из ваших и уж тем более — не из моих.

— Как вам будет угодно, душенька. Но когда это радостное событие произойдет?

— Полагаю, что к концу октября. Моя дорогая Мария уже взялась за изготовление приданого.

— Полагаю, что как только весть о вашей беременности распространится по стране, готовить приданное для маленького принца будут все наши подданные. Ведь их сердца вы уже успели покорить.

Это было правдой. Вместе с мужем наследная принцесса часто совершала пешие прогулки по окрестностям Штутгарта, заходила в скромные жилища или в небольшие лавочки городских жителей. Расспрашивала горожан об их жизни, раздавала детям скромные лакомства, подбадривала замученных жизнью и нуждой женщин. Но главное — она все это делала совершенно искренне!

Это было так необычно для вюртембержцев, привыкших к тому, что за последние десятилетия им не везет на добрых правителей. Мать нынешнего короля, герцогиня Луиза, прославилась тем, что своим хладнокровием и выдержкой смогла обезоружить самого Наполеона и тем самым спасти страну. Но доброй женщиной ее не могли бы назвать даже самые близкие ей люди. Герцогиню уважали, боялись, но… не любили. А Екатерина Павловна, еще не будучи монархиней, уже стала завоевывать в народе любовь и доверие.