Принц Вильгельм с благодарностью взглянул на свою прекрасную кузину и почтительно поцеловал ей руку. Вот такую женщину он с восторгом назвал бы своею избранницей: молодая, блистательная, умная, волевая… Она была ему нужна. Одинокий, неприкаянный, не слишком счастливый, этот принц не мог не ощутить на себе обаяния своей двоюродной сестры, с которой до того ему не приходилось встречаться. О, если бы только он не был связан узами своего постылого формального брака!
— Если бы только я был свободен, — чуть слышно прошептал он.
Екатерина Павловна вдруг почувствовала странное волнение. Она встала и, сославшись на морскую прохладу, быстро удалилась в свою каюту. Словно бежала от кузена, его исповеди и тех чувств, которые невольно пробудил в ней этот красивый и несчастный принц.
Она не призналась бы самой себе в том, что тоже нуждалась в собственной семье, хотя, в отличие от принца-кузена, не была обделена ни любовью близких, ни вниманием к себе окружающих. В их импровизированном дуэте она оказалась более счастливой и более сильной духом. И — похоже, только похоже! — что их представления о счастливой жизни совпадали…
— Если бы не эта Каролина! — вырвалось у Екатерины Павловны.
Мария, читавшая какую-то книгу возле иллюминатора, удивленно подняла глаза:
— Ваше высочество?
— Нет, это я так… Мысли вслух. Как странно: король Вюртембергский — достаточно неприятный тип, а его сын…
— Дети не всегда наследуют самые выдающиеся черты родителей, — осторожно заметила Мария.
— О да! — рассмеялась Екатерина Павловна. — Кузену Вильгельму явно повезло, что он не наследовал некоторые особенности фигуры своего батюшки.
Тут уж рассмеялись они обе: тучность Фридриха Вюртембергского была предметом шуток при всех европейских дворах. Неумеренность в еде и питье в конце концов привела к тому, что он не мог есть иначе, как за столом особой формы, — для его огромного живота сделали специальную выемку.
Про себя же Мария отметила, что кузен произвел несомненно сильное впечатление на Екатерину Павловну. Вильгельм оказался настолько же приятным в обращении человеком, насколько неприятным был в свое время его отец.
Современники единодушно отмечали, что принц Фридрих Вюртембергский отличался грубым нравом, необузданностью натуры, алчностью и неразборчивостью в средствах для достижения своих целей. Впрочем, другим этот вюртембержец и не мог быть в стране, которую он рассматривал как источник обогащения, причем любой ценой. Он олицетворял психологию, которая была свойственна на протяжении веков рыцарям-наемникам, ландскнехтам с мантиями и гербами, которым было все равно где и кому служить, лишь бы не прогадать.
Подобное отношение к жизни, сохранявшееся у большинства мелких немецких князьков и их отпрысков вплоть до просвещенного XVIII века, шло еще от средневековья и укрепилось в их сознании во времена бесконечных войн периода Реформации, распада Германии на множество мелких и мельчайших государств.
— Я хорошо помню маленького принца Вильгельма и его брата, — нарушила воцарившееся молчание Мария. — Ваша августейшая бабушка хотела заняться воспитанием этих детей, чтобы они росли вместе с ее внуками. Дети принца Вюртембержского часто бывали в Зимнем дворце…
— Совершенно этого не помню, — призналась Екатерина.
— Вас тогда еще не было на свете, ваше высочество. Но ваши братья кузенов терпеть не могли.
— Отчего же?
— Трудно сказать. По-моему, им было просто скучно, вашим братьям. Кузены были не слишком хорошо воспитаны, дичились…
— Значит, принц Вильгельм сильно изменился к лучшему, — заметила Екатерина Павловна.
Мария промолчала и вернулась к своей книге. Но внимательный наблюдатель заметил бы, что за последующие полчаса она ни разу не перевернула страницу. И это было действительно так: Мария не читала, она вспоминала те далекие годы, когда при российском дворе появилась чета герцогов Вюртембергских…
У супругов, чья семейная жизнь была чередой постоянных ссор, уже был маленький сын Вильгельм. В России у принца Фридриха родятся еще двое детей: Екатерина и Павел.
Еще до приезда Фридриха Вюртембергского в Россию было известно, что он не ладил с родителями, страдавшими от его грубых выходок и пристрастия к женщинам. И когда задумывался его брак с принцессой Августой, многим было ясно, что этот вынужденный династический союз не обещает ничего хорошего. Так и произошло.
В конце 1785 г. Екатерина II сообщала барону Гримму:
«Принц Фридрих Вюртембергский — неуживчивый гуляка; на днях он бил принцессу Августу, таскал ее за волосы и наконец запер на ключ. Это было слишком даже для грубого немца, но этот немец является выборгским генерал-губернатором и должен вести себя достойно, и не привлекать внимания».
И вскоре Екатерине, уставшей за четыре года от «подвигов» принца Вюртембергского, все-таки пришлось вмешаться в его семейную жизнь, и самым решительным образом. В конце декабря 1786 года после одного из спектаклей в Эрмитаже, где собрался тесный кружок наиболее приближенных к императрице друзей, в покой Екатерины буквально вбежала принцесса Августа и бросилась ей в ноги. Она умоляла императрицу защитить ее от оскорблений мужа, которых уже была не в силах выносить.
Надо полагать, что принцесса подкрепила свою жалобу весьма существенными подробностями, потому что в тот же вечер принцу Вюртембергскому было направлено строгое письмо и было приказано оставить службу и ехать назад, в Германию. Принцесса Августа осталась в Зимнем дворце.
Своему личному секретарю императрица призналась, что: «Герцог заслужил бы кнута, ежели бы не закрыли мерзких дел его».
Можно себе представить, как издевался этот бывший прусский вояка над слабой женщиной, если императрица не сдержалась и назвала для принца наказание, которому в тогдашней России подвергались преступники. Екатерина на своем печальном опыте знала, что такое иметь мужем немецкого принца-солдафона, и потому относилась к Августе сочувственно. Взяв Августу под свое покровительство, Екатерина постаралась обеспечить ее спокойствие, пока ее самой не будет в столице и пока родители не решат судьбу принцессы.
А принц-зять, забрав с собой маленьких детей, отправился в Монбельяр. Почему принцесса Августа решилась расстаться с детьми (как выяснилось — навсегда), так и осталось загадкой. Впрочем, загадкой была вся ее дальнейшая — очень недолгая — жизнь, и загадочная смерть. Екатерина Павловна прекрасно помнила рассказ Марии о судьбе своей несчастной тетушки. Но, увидев в Лондоне ее младшую сестру, подумала, что и сама Августа, судя по всему, была далеко не подарком.
В результате принц Вильгельм вырос без матери. И вот теперь он, формально женатый наследный принц, кажется, произвел достаточно сильное впечатление на свою русскую кузину-вдову. Хорошо это или плохо?
— Мария, прикажите, чтобы подали чай, — сказала великая княгиня, отгоняя фамильные предания. — Я вдруг проголодалась.
— Морской воздух, — заметила Мария и отправилась выполнять распоряжение.
Ничто не длится вечно. Закончилось и приятное путешествие в обществе кузена. Принц Вильгельм отправился к своему венценосному отцу, а Екатерина Павловна временно обосновалась в Брюсселе, в ожидании брата Александра, чтобы ехать вместе с ним в Вену на конгресс. Пока же Александр путешествовал под именем генерала Романова, чтобы избежать восторженных встреч в землях, недавно освобожденных русской армией от французов.
В Брюсселе великая княгиня много думала о своей младшей сестре — единственной, остававшейся пока незамужней и под бдительным присмотром матери. Еще и еще раз мысленно перебирая всех возможных кандидатов в женихи своей милой Аннет, Екатерина Павловна приходила к выводу: принц Оранский. Пора было вплотную заниматься судьбой младшей сестры, она и так слишком долго является «лакомым кусочком» для иноземных женихов.
Анна была шестой дочерью в своей семье (пятая, Ольга, умерла в младенчестве), и если императрица Екатерина отнеслась к появлению на свет очередной внучки без особых эмоций, то отец, великий князь Павел Петрович был искренне рад появлению на свет крошки-дочери. Он точно предвидел, что именно она унаследует, точно скопирует, его характер: вспыльчивый, переменчиво-экзальтированный, со странными вспышками доброты и властной, чопорной сухости одновременно.