— А потом я снова не буду спать ночами напролет? — скептически осведомилась Екатерина Павловна.

— Даю вам слово, что ваш сон восстановится. А потом появится и интерес к жизни.

— Что ж, — вздохнула Екатерина Павловна, — попробуем. Возможно, ты снова права.

— Вы еще увидите, ваше высочество, сколько неведомого вам и прекрасного ожидает вас в предстоящем путешествии. А в Англии… Кто знает, может быть, вам приглянется английская корона? Правда, она очень тяжелая и… безвкусная.

Мария услышала негромкий смех великой княгини, которая засмеялась впервые после того, как скончался ее любимый супруг.

Глава восьмая

Скандальный Альбион

— Итак, все произошло по уже написанному сценарию. Жаль, что не удалось предотвратить пожар Москвы.

— И спасти жизнь герцога Ольденбургского…

— Да, это действительно огромная утрата. Практически наш план провалился. Екатерина никогда не станет российской императрицей.

— Кому-то из ее недоброжелателей стало известно про манифест. И этот «кто-то» донес о нем отравителю.

— Или отравительнице.

— Вы думаете, коллега, что искать все-таки надо женщину, несмотря на банальность этой поговорки?

— Пока это только предположения. Но теперь Екатерина фактически в безопасности. Жаль только, что ее заграничное путешествие затягивается. Хотя…

— Если вы имеете в виду, что можно влиять на события в России оставаясь за границей, то…

— Именно это я и имею в виду. Великая княгиня должна повлиять на императора, чтобы тот настоял на официальном отречении Константина от трона. Тогда еще есть шанс избежать событий на Сенатской площади.

— И Герцена никто будить не станет.

— Совершенно верно. Но есть еще один интересный момент. Мария сообщила, что ее покровительница желает посетить Англию. А там полно неженатых принцев крови. Если Екатерина выйдет замуж за одного из них и родит ребенка, неважно, мальчика или девочку, то не будет никакой королевы Виктории с ее злосчастным геном гемофилии.

— Тогда России не грозит появление Распутина, а наследник престола будет здоров.

— Вот именно. Это все, конечно, предположения, никто ведь точно не знает, откуда появилась эта страшная болезнь, но если есть хотя бы минимальный шанс…

— Захочет ли великая княгиня стать «просто» английской герцогиней?

— Трудно сказать. Екатерина — необычная женщина, политика и социальный статус значат для нее гораздо больше, нежели традиционное женское счастье. Тем более, она уже была замужем и у нее есть дети.

— В любом случае нужно проинструктировать Марию так, чтобы великая княгиня использовала свое обаяние и свои дипломатические способности во благо России, а не во вред ей.

— Мария последнее время жалуется, что Екатерина Павловна все меньше прислушивается к чьим-либо советам, и поступает исключительно по собственному желанию.

— Которое, как правило, непредсказуемо.

— Совершенно верно. Она уже не девочка, и даже не юная девушка, на которую можно серьезно повлиять. Задача становится все труднее и труднее.

— К счастью, можно не опасаться за ее жизнь… пока. Но на самом деле, если верить классической истории, у нас не так уж много времени.

— И не так уж много возможностей. Депрессию можно лечить и без непосредственного вмешательства наших врачей, но все остальное — крайне трудно, если вообще возможно.

— Что вы имеете в виду?

— Мария сообщила, что великая княгиня все больше и больше напоминает ей покойного императора Павла, с его внезапными переменами настроения, приступами раздражительности и так далее. Но она вполне адекватна, в отличие от своего покойного батюшки, и многое унаследовала от матери.

— В данном случае, это к лучшему.

— Безусловно. Только не стоит забывать о том, что все эти мелкие немецкие государства были настоящим рассадником безумия из-за бесконечных родственных браков.

— Не только безумия. Жестокости, непредсказуемой сентиментальности и обыкновенного слабоумия. Посмотрите на Англию времен Наполеона: королева, немка по происхождению, принесла туда массу подобных неприятностей. Тем не менее, женить своих сыновей стремилась во что бы то ни стало на немецких принцессах.

— Именно поэтому было бы крайне желательно, чтобы в эту династическую карусель вмешалась русская великая княгиня. Хотя, положа руку на сердце, русской крови в ней не больше, чем в любой из этих принцесс.

— Но несколько капель все же есть.

— Именно капель. В ее потомках не будет даже такой малости. А как говорил один известный литературный персонаж, «кровь — великая сила».

— Что ж, будем надеяться, что путешествие нашей сиятельной вдовы закончится новым браком.

— И что ее жажда короны будет, наконец, удовлетворена.

— Вот в этом, коллега, можно не сомневаться. Вопрос только в том, какая это будет корона.

— Время покажет…

Новый, 1814 год Екатерина Павловна встретила в Швейцарии, где, как ей казалось, могла бы прожить остаток жизни. Но… не тот характер был у великой княгини и вдовствующей герцогини, чтобы она смогла навсегда оставить свет, отказаться от своей неутолимой жажды странствий и поменять их на спокойствие и размеренность повседневной жизни вдали от больших городов.

— Мы продолжаем наше путешествие, Мари, — объявила она своей любимице. — К счастью, в Европе не бывает крещенских морозов, так что можно ехать дальше.

— Куда, ваше высочество? — спокойно поинтересовалась Мария. — В Англию?

— Нет. Для начала мы еще посетим несколько стран на континенте. Я хочу посетить родину моего покойного супруга— Ольденбург. Так что собирайтесь.

Мария присела перед Екатериной Павловной в быстром реверансе и отправилась отдавать распоряжения о подготовке к отъезду.

Европа медленно приходила в себя от кошмара наполеоновского нашествия. Того, кого раньше принимали как героя-освободителя, теперь всюду проклинали как тирана и убийцу. Искалеченные наполеоновские солдаты сотнями умирали, так и не добравшись до родной Франции, а те, кто сражался недалеко от родных мест, вернувшись, часто не находил ни своего дома, ни семьи.

Но уже приближалась первая за долгие годы мирная весна, города и села восстанавливались порой почти из пепла, а люди… люди, оплакав погибших и пропавших без вести, постепенно возвращались к своей обычной жизни.

Мысленно Екатерина Павловна сравнивала себя с этой землей, понесшей такие тяжелые утраты, опустошенной, и все-таки находящей в себе силы жить дальше. Она видела столько вдов, что собственное вдовство уже не казалось ей чем-то невероятным и несправедливым, и столько осиротевших, голодных и оборванных детей, что то и дело возносила благодарственную молитву Всевышнему за то, что ее собственные сыновья в безопасности, и никогда не узнают ни голода, ни холода, ни горечи полного сиротства.

— Мари, распорядитесь, пусть этих бедняжек накормят, — по несколько раз в день говорила она, видя из окна кареты маленьких оборванцев, греющихся вокруг костров. — Господи, надеюсь, что они найдут приют в какой-нибудь сердобольной семье или хотя бы в одном из монастырей.

Чем ближе был Ольденбург, тем больше оживала Екатерина Павловна, готовясь к новым встречам и новым впечатлениям. И они не заставили себя ждать. Об интересной встрече, произошедшей на подъезде к столице герцогства, Екатерина Павловна сообщала Александру:

«Я нашла здесь графа Строганова и несколько русских полков; среди солдат оказались и тверские ямщики, которых я знала. Мы очень обрадовались, увидев друг друга. Они умолили меня взять их лошадей, и я въехала в Ольденбург на тверских ямщиках, как раз на том самом, который бывал у нас».

Через несколько дней после приезда Екатерина Павловна писала генералу Деволану о своем пребывании в Ольденбурге: