— Что?.. Небось, сразу же убьете?

— Убью-ю! — наконец-то перестал фальшивить тон Мниха. — Говори, кто?

— Скажу, — теперь Ана была величественно горда, сама приблизилась к доктору. — Скажу, что сама вначале Вас растерзаю, — и она неожиданно резко ударила кулачком в область солнечного сплетения.

Уже немолодой, с годами еще сильнее располневший, мягкотелый Зембрия от боли согнулся, задыхаясь, попятился, плюхнулся на диван.

— Так что? Кого ты убьешь? — грозно выросла над ним Ана, впервые перейдя на «ты». — Ни сам «ням», ни другим не дам?! … Ты знаешь, сколько мне уже лет? Да я родить хочу, хочу детей, мне мужчина нужен!

— Ко-белей куча… по-желай, дос-тавлю, — все еще с одышкой бросил Мних, а глаза, в прищур косясь снизу, испытующе блестят.

— Это ты мне?.. Дрянь, сволочь, за кого ты меня принимаешь? — и она стала бить его размашисто, по-женски, небольно, сама при этом начала плакать.

— Перестань, успокойся, — толстыми руками Зембрия кое-как укротил ее угасающий пыл, плотно обняв, усадил рядом с собой и, что-то ласковое нашептывая, целовал ее руки, щеки, оставляя на них влажные следы от обильно выступившего на его пухлом лице холодного пота.

— Отпустите, — приходя в себя и переходя на «Вы», надрывно попросила Ана; и уже встав. — Зембрия, простите меня, пожалуйста.

— Это ты меня прости, — с возрастом Мних еще больше сгорбился и теперь доходил только до плеча Аны, куда он теперь уперся лбом. — Старый стал, еще дурней, а мысли — те же… Попроси принести воды.

— Обедать останетесь? — они внешне вроде оба успокоились, хотя напряжение еще горело внутри, и оба были бледные, скованные.

— У тебя, как всегда, будет масса гостей?

— Не могу же я их прогонять…

— Да… а как же?.. Молодая, красивая, богатая, влиятельная… и незамужняя — девственница!

— Зембрия! — сотрясая кулачками, воскликнула хозяйка дома.

А Мних, будто ее не слышит, да невольно сторонясь:

— Куда же мне? Старику… кастрату!

— Замолчите! — закричала Ана. — Я так не могу! Оставьте меня в покое, уйдите! — теперь она обессилено села на диван, машинально заправила золотистые волосы за маленькое ушко, но одна волнистая прядь непокорной змейкой повисла вдоль тонкой, изящной шеи, на конце щеточкой извиваясь, легла на часто вздымающуюся, переспевшую на фоне тонкой талии белоснежно-белую грудь, на которой покоилось дорогое колье — подарок Мниха, и куда был устремлен теперь его же взгляд.

— Не уйду, — упершись взглядом, он сел напротив, и вновь, горячась. — Зная твое настроение, не завершив свои дела, я в спешке, вынужденно вернулся.

— Я Вас ни к чему не вынуждала!

— Хе-хе, — Зембрия, нетерпеливо подергиваясь, вскочил. — Я все знаю, все вижу!

— О-о! — схватилась Ана за голову. — Ваши соглядатаи! Где их только нет?! — она тоже встала и, придвинувшись к Мниху, язвительным тоном. — И что они Вам сказали? Что донесли? Может, я с кем заигрываю, шашни веду, иль, еще лучше, ложе делю? — с артистичным жеманством она словно норовила прильнуть к нему. — А может Вы, милый Зембрия? — с явной издевкой.

— Уйди, — оттопырил руки Мних, бочком сторонясь. — Ты раньше не была такой… Ишь как разболталась!

— Ха-ха-ха! — залилась она смехом, и вновь с напором. — В Византии, да в мои-то годы?! Как не разболтаться, милый Мних?.. Или я железная, или, как Вы, одиночество в старости сносить обязана, — при этих словах ее мягкие, еще влажные большие зеленовато-лиловые глаза, которые никого не оставляли в покое, вмиг погрустнели, заволоклись пеленой непроходящей тоски. — А впрочем, — уже серьезно произнесла она, — я сама хотела с Вами об этом поговорить. — С этими словами она встала прямо перед ним, не скрывая явного вызова. — Я знаю Ваше отношение ко мне, Вашу, скажем, привязанность. И я помню все, что Вы для меня сделали, и хорошего и плохого.

— Что ж плохого я сделал?

— Не перебивайте… Говорите напрямую, что Вы от меня хотите, могу ли я откупиться от Вас?

— Нет! — заорал Мних, так что его выпуклые темно-карие глаза совсем повылезали из орбит. — Я не могу не видеть тебя, не могу представить…

— И что прикажете мне делать? — в ответ крикнула Ана.

От этого окрика Мних будто сник, еще больше сгорбился, и вдруг, с преобразившимся лицом, слащаво улыбаясь, подошел к ней, взял ее руку, и целуя:

— Все знаю, все понимаю… У меня есть несколько кандидатур, ты их зна…

— Замолчите, — вскричала Ана, пытаясь вырваться.

Однако Мних руки не выпустил:

— Знаю твою натуру, — так же шептал он, — сама себе жениха выбрала. И кто же он?.. Молчишь? А я и это знаю… Ты на всех мужчин смотришь надменно, будто они стеклянные, а ты видишь их насквозь… И лишь при появлении или даже упоминании одного ты смущенно опускаешь взгляд и даже краснеешь… Ха-ха-ха! Во-во, как сейчас… Ты смотри, аж пупырышки на коже вздулись, а рябь какая! Знает ли об этой страсти сам… Астарх?

— Нет! Не смейте! Лучше сразу отравите меня!

— Молчи! — повелительно произнес Мних, и голос его стал еще тоньше и от того еще ядовитее. — Хотя Астарх и не моих кровей, но парень, ты права, достойный, здоровый… В этом я тебе, так и быть, уступаю, — и после очень долгой, давящей паузы. — А условие лишь одно — непременное: первый сын — мой.

Вроде неведомо Ане материнское чувство, а под грудью что-то защемило, заныло, словно от соска уже кого-то оторвали. Почувствовав резкую слабость в ногах, она не села, а буквально упала на диван, и зная — с Мнихом шутить нельзя, инстинктивно спасая дитя:

— А если будет дочь?

— Хе-хе, я врач… Почему, ты думаешь, я согласился на Астарха?.. Хе-хе, вырастешь, поймешь… А свадьбу откладывать нельзя, все расходы мои, грандиозное будет мероприятие!

— А если Астарх не согласится?

— Ха-ха! Да что, не видно, как он тебя любит?!

— Я имею в виду… ребенка.

— Астарх — воин… И обязан исполнять приказ, и даже жизнь отдать за наше спокойствие и благополучие… Таков удел воина… А ты, впрочем, и твой жених тоже, смотрите впредь на меня как на дедушку, или, скажем, дядю Вашего сына… и Вам станет приятнее жить, а жить мы будем всегда рядом, теперь ты мне как дочь… Молчи… Знаешь, как я счастлив, как я счастлив, побыстрее бы! Когда же будет сын?! — и Зембрия начал загибать свои толстые, заросшие волосами пальцы, что-то про себя, иль для себя, высчитывая…

Экспедиция на Крит по различным причинам все время откладывалась, и в то же время за этот же период с острова дважды были совершены ужасающие морские набеги на территорию Византии, в результате которых увезено было в плен до двадцати тысяч человеческого товара, не говоря уже о драгоценных предметах, увозимых в Хандак и на другие восточные рынки.

Император Константин VII слыл гуманным и просвещенным, а как правитель был никудышный, и хотя считалось, что экспедицию снабжают Зембрия Мних и его сотоварищи, а денежки в основном уплывали из казны. Дабы пополнить казну, поборы с населения все время увеличивались, народ роптал, популярность императора угасала, и чтобы сбить накал недовольства масс — издревле способ один: поиск врага, война, пусть и расточительная, а победа.

В этих условиях, по требованию сената, Константин VII наконец-то отдал приказ: идти на Крит. Наверное, никто так не ожидал этого момента, как Ана. Она должна была отплыть на самом большом, безопасном командирском корабле; и вдруг в самый последний момент Мних заявил:

— Как родной говорю — тебе нельзя… И от всех можешь скрывать, а я врач — ты беременна, — о своем заботился Зембрия.

— Моя сестра — Аза! — завопила Ана, устроила такую истерику, тоже заботясь о своем, что Мних, дабы что не случилось, недовольно ворча, все же пошел на попятную, не раз повторив: