— Строго выполняй предписания моих врачей, и без моей охраны — ни шагу.

И в тот же день, видимо, что-то задумав, обмозговав:

— Охранять тебя будет муж; лучше охраны — нет.

— Так Астарх ведь охраняет императора!? — удивилась Ана, хотя сама об этом скрытно мечтала.

— Император обойдется, мы его сохраним, а тебе с Астархом будет веселее, — очень заботлив был Мних.

В разгар весны, когда море от межсезонья угомонилось, из Константинополя вышел византийский флот, оснащенный разного рода оружием. По пути близ берегов Малой Азии к нему присоединяли вспомогательные и дополнительные части с островов и морских фем в заранее установленных местах.

Всего в экспедиции участвовало более трех тысяч судов, на которых было более ста тысяч человек, десять тысяч коней, не считая военного снаряжения. Такая армада произвела устрашающее впечатление. Разрозненные сарацинские корабли, спасаясь, пытались уплыть, но были сходу атакованы и под секретным сверхмощным оружием — греческим, или живым, огнем — были сожжены, пошли на дно.

Почти полностью истребив неприятельские корабли, Никифор, досконально изучивший этот остров, беспрепятственно подвел византийский флот к удобному пологому берегу, куда сбросили заранее приготовленные лестницы, по коим высадили с кораблей всю пехоту и конницу.

В то время Крит — богатая, благоухающая страна. Своему двоюродному брату по материнской линии армянину Иоанну Цихимскому (Курпуа) сразу же по высадке Никифор поручил произвести разведку в неприятельской стороне. Этот отряд, в количестве тысячи человек, в обильной пожитиями стране сразу же предался грабежу, насилию, и без всякой осторожности рассеялся. Этим воспользовались сарацины. Отряд почти полностью истребили, Цихимский попал в плен.

Узнав об этом, Никифор послал на выручку десятитысячную конницу во главе с Астархом. Цихимсию отбили. И очень трогательной была встреча двух братьев, двух будущих императоров Византии, заклятых врагов… Но это впереди, а сейчас навстречу Никифору эмир Крита выдвинул войско в сорок тысяч человек. Силы были неравные, сарацины были разбиты, кто уцелел — бежали с поля боя, рассеялись по стране, укрылись в горах, а эмир заперся в своей резиденции Хандак, куда вслед сразу же направилось византийское войско.

Никифор знал неприступное положение крепости, защищенной с одной стороны высокой скалой, с другой — морем, которую нелегко было брать силой, так как при естественной защите она была окружена стенами, по которым могли разъезжаться две повозки. Крепость охранял многочисленный гарнизон, имевший большой запас продовольствия. В этих условиях организуя осаду, Никифор предпринял ряд эффективных мер. Со стороны моря действовал флот, который не только отрезал крепость от морских сношений, но и наблюдал, чтобы извне не была подана помощь. Со стороны суши осаждающий отряд окружил город глубоким рвом и валом.

Ввиду такой угрозы эмир Хандака послал к своему бывшему вассалу весточку — исполнить приемлемое требование, лишь бы сняли осаду и убрались. По этой части Никифор еще не был главным, к нему приставлен был евнух Самуил, который и выдвинул условие — живая и невредимая Аза и в пять раз больше золота, чем взяли у Мниха за откуп двух сестер.

Это требование было исполнено. Счастье сестер от встречи было неописуемо, и Ана была поражена, до того прекрасно выглядела Аза, и немудрено — весьма дорогостоящий товар, холили сарацины, как могли.

Получив от Крита свое, Ана побыстрее хотела отсюда убраться, даже перебралась на корабль. Однако уплывать никто не собирался — основная добыча еще впереди. Никифор отдал команду — на штурм.

Из метательных орудий полетели в неприятеля тяжелые камни. Огромным тараном стали бить в ворота. Еще одна группа делала подкоп под стеной и заложила туда еще невиданное оружие, доставленное Мнихом из Китая, — взрывчатку из пороха. От сильного взрыва, по неопытности, во множестве пострадали сами осаждающие, но эти жертвы никто не считал, все поражены были результатом: возгорелись подпоры, и сразу две башни вместе со стеной, между ними находящиеся, треснули, обрушились, образуя огромную брешь.

Осаждающие с дикими возгласами удачи ворвались в город, где началась беспощадная расправа: убийства, насилие, погром. По обычаю того времени, Никифор предал город грабежу и объявил всех жителей пленными. Эмира, его сына и знатных жителей крепости вместе с богатой добычей погрузили на корабли. Остальное было предоставлено военным начальникам и простым воинам.

От тяжести груза корабль Аны все больше и больше погружался в воду.

— Куда столько? Мы пойдем ко дну, — волновалась Ана.

А лодки с берега все шли и шли караваном, а евнух Самуил все стоял на борту, и уже запутавшись в записях, приказывал все скидывать в общую кучу, и от горы драгоценностей уже и прохода нет, а евнух еще и еще требует, с угрозами гонцов на берег засылает. И, видимо, Никифор уже не мог более делиться добычей, и на пределе терпения, он сам приплыл на главный корабль, и Ана невольно подслушала потрясший ее диалог.

— Да сколько этому Мниху надо? — в пылу победы возмущался Никифор Фок. — Ведь я еще и в казну и лично императору немало должен.

— Дорогой патрикий, не забывайтесь, — с хладнокровным нравоучением отвечал главный евнух дворца Самуил. — Не «этот» Мних, а его превосходительство — Зембрия Мних. И не надо врать — за казну здесь никто не радеет. А что касаемо императора, то Константин Седьмой в дарах наших уже не нуждается, ему царствие небесное навечно дано.

— Как? — приглушеннее стал голос военачальника. — Откуда такие сведения? Ведь ни один корабль за эти дни не прибыл!

— Зато отбыл, — тонок и сух голос евнуха. — И ныне императором уже сын Константина двадцатилетний Роман — тупица и развратник; ему мы ничего не обещали… Так, кое-что пошлем, а для услады юных девочек и мальчиков, он их любит, и этого добра у нас теперь навалом… Так что не скупись, с тебя не убудет, а услугу помнить ведомо и добром по жизни отвечать. Вспомни, кем ты был до сегодняшнего дня? А сейчас вернешься в Константинополь триумфатором, героем, толпы людей и лично император будут тебя встречать, получишь высший воинский чин — и все это от кого?.. Не забывайся, от его превосходительства — Зембрия Мниха.

— А как же овдовевшая августа Елена Лекапин? — искал брешь в этих интригах византийского двора новый полководец.

— О-о! Я думаю, что новая царица Феофана, жена Романа, невзлюбит Елену и уже сослала ее и ее сына и дочерей на дальний остров в монашество.

— И Роман допустит, чтоб его родных…

— О-о! Позвольте Вас поправить!.. Не «Роман», а его величество — наш император Роман Второй!.. А родня у императора — претенденты на престол, значит враги… Так что, Ваше сиятельство — главнокомандующий войсками империи Никифор Фок, нам пора возвращаться, в Константинополе много торжеств, и все они для нас!

Этот невольно подслушанный разговор значительно умалил радость Аны от встречи с сестрой; ей все стало казаться подлым и омерзительным. И может быть поэтому, а может из-за своего положения она почувствовала резкое недомогание, настоятельно потребовала перевести ее на другой корабль, менее оборудованный удобствами, и отозвав с берега Астарха, не дожидаясь армады, ее корабль первым отплыл от Крита.

При подходе к Константинополю Ана предложила мужу:

— Может, минуем Босфор и отправимся прямо на Кавказ?

Однако Астарх ее, видимо, не понял, или сделал вид, что не понял:

— Я на службе императора, — браво ответил он.

— Императора вроде как нет, — из-за страха шепотом сказала Ана.

— Ана, нам лучше не лезть не в свои дела, — уклончиво ответил Астарх, давая понять, что тоже в курсе. И после долгой паузы. — Была бы империя, а императора найдут.

На этом их разговор оборвался, но не закончился, и вечером того же дня, продолжая тему, Астарх сказал:

— Просто так, бросив все и всех в Византии, возвращаться на Кавказ мы не можем… К тому же Мних нам это не позволит.