- Что я вам говорил! – обрадовался Пилле. – Скоро они будут сдаваться тысячами.

 - Было бы хорошо!

 Иногда степь покрывалась белыми листовками, которые сбрасывали немецкие лётчики. В них призывали солдат противника прекратить бессмысленное сопротивление и переходить на сторону освободителей.

 - Смотрите, какая наивность, - Иоганн взял из рук оборванного солдата смятый листок. – Они реально верят, что им зачтётся добровольная сдача в плен.

 На обороте листовки была отрывная часть, которая служила «пропуском для офицеров или солдат, числом до пятидесяти человек». В тексте на немецком и русском языках содержалось обещание, что с теми, кто сдастся, будут «хорошо обращаться и их сразу вернут домой, как только закончится война».

 - Зачем рисковать и идти нам на встречу?  – засмеялся Ковач. – Ведь можно дождаться, когда мы начнём атаковать и просто поднять руки…

 Большинство дезертиров показывали эти пропуска, когда сдавались. Даже те, кто оказывал упорное сопротивление, прежде чем был захвачен, неожиданно предъявляли какой-нибудь спрятанный пропуск.

 - Идиоты!

 Пропуска не давали никаких преимуществ. Это была всего лишь пропагандистская уловка психологической войны.

 - Просто птичий клей, — приговаривал весёлый Вилли, - для того чтобы заманить в ловушку глупых крестьян.

 - Но нам лучше!

 На самом деле все пленные без разбора препровождались в ближайший лагерь для интернированных, где никому не было дела до того, были ли они дезертирами или сражались до последнего. Некоторое количество дезертиров немцы держали в тылу в качестве обслуги. С ними относительно хорошо обращались.

 - От русских иногда всё же бывает толк! – удивлялся Францл, доедая сваренную украинским поваром кашу. - Наш повар так не умеет.

 …Однажды ночью Иоганн, стоя в карауле, услышал, как кто-то слоняется вблизи  окопов. С оружием наготове он наклонился к источнику шума и  прислушался. Прежде чем понять, что происходит, Майер услышал ясный спокойный голос, который с ужасным акцентом сказал:

 - Друзья! Не стреляйте!

 - Кто ты? – спросил часовой.

 - Друзья! Не стреляйте!

 Незнакомец продолжал повторять эти слова, очевидно он выучил их заранее.  Францл вылез из окопа и осторожно подошёл к этому человеку.

 - Чего надо?

 Тот оказался дезертиром, хотя и не совсем обычным. Напряжённым голосом, на довольно сносном немецком, он сообщил, что ждал этого момента уже давно.

 - Красные расстреляли моего отца и мать, обвинив их в бандитизме. - Высокой, небритый человек, лет тридцати пяти твёрдо посмотрел на  толпящихся солдат. – Отец командовал восставшими казаками.

 - Чего ты хочешь?

 - Мстить!

 - Как тебя зовут?

 - Давыд Яковлевич Фомин.

 - Тебе придётся объяснить это нашему командиру, - сказал удивлённый Вилли. - Сами мы ничего не сможем решить.

 - Вы никогда не пожалеем, если позволите мне воевать на вашей стороне, - добавил он и перекрестился. – Вот те крест! 

 Францл отвёл его в штаб роты, а через пару дней он вернулся в их взвод. Его одели в германскую полевую форму и выдали штурмовой карабин.

 - Казак не внушает мне доверия, - лейтенант Штрауб давал последние указания. - Ни в коем случае не упускайте его из виду.

 Солдаты прозвали его Фом. Он оказался отчаянным храбрецом, всегда первым вызывался на самые опасные задания, а когда доходило до рукопашной, бросался на врага, как дикий зверь.

 - Полегче парень! – останавливал его Иоганн. – Ты же не хочешь умереть без всякого толка?

 - Мне всё равно, - улыбался в ответ Фом. – Лишь бы убивать клятых краснопузых…

 Однажды марширующий взвод наткнулся на бесконечную колонну военнопленных, которые шли в лагерь интернированных. Не говоря ни слова, Фом рванулся к ней, он заметил человека, который был ему знаком.

 - Сука!

 Прежде чем конвойные успели опомниться, он стал бить бородатого человека прикладом винтовки по голове, превратив его лицо в бесформенную массу.

 - Этот чекист лично расстрелял сотни людей! – закричал он и выстрелом в упор добил упавшего.

 Когда лейтенант Штрауб узнал об этом случае, он накричал на казака:

 - Если такое ещё повторится, я отправлю тебя в лагерь военнопленных!

 - Слушаюсь, господин лейтенант.

 - Смотри у меня…

 Тем не менее, этот случай, похоже, охладил его жажду мести, Фом начал вести себя более уравновешенно. Его фанатичная мстительность ушла, и он вёл себя в бою так же, как другие солдаты регулярных войск,   хотя и с огромной напористостью.

 - Действительно нужно быть осторожным, - признался он Иоганну. – Так я принесу больше пользы великому Вермахту.

 Его отношение к товарищам тоже изменилось. До сих пор они больше общались между собой, а к нему относились скорее с недоверием, чем с симпатией. Теперь же он открылся и очень хотел подружиться, и друзья, в конце концов, приняли его.

 - Может он действительно ненавидит большевиков?

 Фомин обладал и другими способностями. Он был очень хозяйственный. Именно он научил Иоганна доставать мёд из ульев.

 - Для этого надо натянуть на лицо противогазную маску, - учил он, - шею обвить портянкой, а на руки надеть рукавицы.

 Правда в первый раз они забрались в один улей, но вдруг налетел «мессершмидт» и резанул очередью по дороге, что шла рядом.  Подельщики ткнулись носами в землю, и пчелы их изрядно  искусали.

 - Опять лётчики приняли нас за русских. – проворчал Майер отряхиваясь.

 - И пчёлы тоже…

 В другой раз охота за мёдом прошла удачней. Дело было тёмной ночью, ульи стояли в низинке, пчелы спали, и они набрали по целому котелку душистого густого мёда.

 - Глянь, вон ещё кто-то припёрся за медком! – кивнул Фом.

 Уходя из долинки, он увидел стоящих на противоположном краю людей.

 - Это русские! – ужаснулся Иоганн.

 Они тоже пришли за сладким и вежливо ждали, когда немцы уйдут. Ночью начальство спало, и солдаты, которым осточертела война, заключили импровизированное перемирие.

 - Наутро мы опять станем рвать друг другу глотки и разбивать черепа. – Тихо произнёс Фом. – Пошли отсюда…

 Многие из солдат взвода были обязаны своей жизнью немногословному казаку, всё благодаря его острому зрению и звериной способности чувствовать опасность.

 - Если бы все русские воевали против нас как Фом, - недоверчиво качал головой Ковач. – Они бы давно заняли Берлин…

 В ясную погоду немецкие бомбардировщики нескончаемым потоком проносились в небе, направляясь в тыл врага. Русские самолёты новых типов тоже часто появлялись в небе, но редкие бомбы падали на сторону противника. Линия фронта всё время двигалась, и с воздуха было трудно точно определить, кто есть кто на земле.

 - Как лётчики вообще определяют, где кто? – недоумевал Пилле, глядя в бездонное небо. 

 - Никак.

 - Они не обращают на это никакого внимания?

 - Им лишь бы сбросить бомбы, - Согласился Майер. – Да записать боевой вылет…

 Однажды появился немецкий биплан, который летел необыкновенно низко. Вилли дружелюбно помахал рукой самолёту, когда тот пролетал над ним, крича шутливые замечания пилоту, но вдруг неожиданно прокричали предупреждение:

 - В укрытие!

 В следующий момент вниз с воем полетели бомбы. Все мгновенно бросились на землю. Один за другим последовали три взрыва, и вверх взметнуло огромные комья земли.  Солдаты быстро разбросали желтые и красные опознавательные знаки.

 - Сволочь.

 Некоторые пребывали в таком бешенстве, что открыли огонь по бомбардировщику. Иоганн тоже был настроен выдать ему по заслугам.

 - Не слишком трудно сбить его. – Предположил он, но сдержался.

 Невнимательный лётчик выпустил световые сигналы, чтобы показать, что он опознал своих. Это был как жест извинения, но трое солдат третьего взвода были убиты, а ещё семеро тяжело ранены этими бомбами.