Вопреки опасениям, Хаким Хёугэн не пропал. Расследование, которое выявило нарушения в деятельности камрада Кетаки, когда та ещё была Главой Станции, вернуло его в ряды Отдела Безопасности. Но он оттуда ушёл — в профэксперты. Раскапывание чужих ошибок оказалось самой правильной профессией для него. Всю жизнь он изучал преступников и преступления, но кому это нужно в мире, где сама мысль о причинении вреда другому человеку считается признаком психической болезни? Другое дело — методы следователей прошлого. Вот их-то он и применил на «Тильде-6», куда его отправили разбираться.

Хёугэн знал о мотивах Джекмана, но не собирался ни в чём обвинять Ниула. Тем более что версия с обиженным бывшим была отвергнута сразу же: достаточно сопоставить даты. Двенадцатого февраля Ниул выставил свою кандидатуру, а уже тринадцатого станция перестала быть почти спокойной, какой она пребывала последние два года. Референдум, отказавший назначенному ранее заместителю Главы в праве занимать этот пост, блокировка грузового порта, заморозка всех совместных проектов и шестьдесят восемь — по числу живущих и работающих на Шестой — гражданских исков и жалоб по сотне пунктов каждая… Сэтору Джекмана, конечно, уважали, но этот бунт готовится заранее. И его не случайно приурочили к началу предвыборной гонки — очень непростое время для властей!

Хёугэн был не первым, кто пытался распутать этот клубок. Поскольку конфликт на станции никогда не затухал по-настоящему, кто туда только не летал! Макс Рейнер — аж три раза. Ниул первый раз был на «Тильде-6» в 190-м году, когда шахтёры потребовали выделить им обсерваторию — дескать, для дела, поэтому им обязательно надо, а остальные перебьются. Астрофизики забаррикадировались внутри, не желая уступать. После недельных переговоров была основана вторая обсерватория — шахтёрская, и на этом противостояние закончилось.

Это противостояние — не первое и не последнее. Вялотекущие споры не в счёт.

Всё дело в размерах станции. Не настолько большая, как Вторая, Четвёртая или Пятая, но и не маленькая, Шестая предоставляла достаточно пространства, чтобы стать домом, и при этом ей не грозило превратиться в перевалочный пункт. Кроме того, она была самой мобильной: могла легко менять орбиту и даже прыгать внутри звёздной системы через собственный СубПорт. До Тильды она успела покрутиться вокруг третьей планеты в звёздной системе. Но и тогда на Шестой кипели страсти. Кажется, они были там изначально.

Первыми на станцию прибыла геологоразведка — временно, пока ремонтировалась шахтёрская Пятая, пострадавшая от столкновения с шальным астероидом. Ремонт затянулся, и когда пришла пора возвращаться, на Шестой осталось пятеро шахтёров: закончить кое-какие исследования и вообще «по праву» первых жителей. А потом станцию заняли «разные сволочи». Это была понятно, чья, версия.

Астрофизики просили станцию именно с такими характеристиками… десять лет, если честно, выпрашивали. Много. Но не тридцать, как заявляли некоторые бунтовщики! Десять лет стояли в очереди и ещё три года ждали, когда станция будет полностью готова. Предусмотрели каждую мелочь, каждый блок! Но неожиданно оказалось, что в комплекте с оборудованием идёт «выводок хитрых крыс», которые отчего-то считали станцию «своей»!

Третья версия была самой сложной — Хёугэн честно признался, что не уверен в ней на сто процентов. Возможно, члены «специальной группы» так и думали. А может, нет. Проблема в том, что, по сути, они были отшельниками, с терапевтами из СПМ в качестве «официальных представителей». Всего лишь семь «трудных случаев» и пять спамеров, обеспечивающих им необходимый режим.

СПМ не задаром выбил разрешение разместить на Шестой одну из своих баз — в обмен на ряд уступок. Жилое пространство станции позволяло не встречаться с другими людьми, а удалённая миссия давала необходимые чувство свободы. Для двух первых пациентов, переживших разрушительный опыт, это было спасительное состояние. Более того, им стало легче, и они даже смогли вернуться в общество! Хотя поначалу прогнозы были неутешительны: один по неосторожности убил своего друга, вторая потеряла брата-близнеца, причём погиб он на её глазах. Оба были готовы написать заявки… Но обошлось.

Успех не только воодушевил спамеров — он заставил иначе относиться к Шестой. Она стала «лечебной», и в 189-м году туда направили тех семерых консультантов, которых так и не вылечили от чувства вины за резню, учинённую «бэшками». Сара Дьюб, с которой я когда-то познакомился, была среди тех, кто научился жить дальше. Но были и такие, кто пока что не мог смотреть людям в глаза. Жизнь на маленькой станции, в стороне от тревожащих напоминаний, было хорошим решением. Если бы не самовлюблённые шахтёры и не учёные, которым лишь бы камешки изучать, а о людях совсем не беспокоятся…

Мнения отшельников, как такового, не было — а вот СПМ занял очень жёсткую позицию. Служба не собирались отдавать ни одного квадратного сантиметра выделенной территории, и на малейшие попытки разрешить тяжбу за счёт «специальной группы» реагировала чуть ли не ультиматумом. Речи о том, чтобы съехать, вообще не шло.

— Как же они смогли договориться?!

Спрашивала нынешний и, с высокой вероятностью, будущий Квартер Южного сектора — дама невнятного возраста с ярко выраженной монгольской внешностью. Я смотрел пару её интервью — всегда невозмутимая, как боевая богиня кочевников, она вообще отличалась умением замечать главное. И можно было даже не пытаться конкурировать с ней.

— Они не доверяют нам, — объяснил Хёугэн. — Кажется, у них только это общее, но… как сами видите, хватило одного лишь недоверия.

— То есть они не доверяют Первой, откуда им поставляется питание… — начала Аямэ.

— У них свой белковый генератор, — перебил её Ниул. — Три генератора.

— А не много им? — нахмурилась Квартер Западного.

Я в который раз подумал, как она красива. Альтерная проекция утрировала черты, и большинство лиц выглядели несколько карикатурно, но не это — с разлётом чёрных бровей и выразительными фиалковыми глазами. Она была как оживший цветок… И тут я вспомнил про Зере, которую ещё не видел сегодня, и привлекательность камрада Аямэ перестала что-либо значить. «Как там Зере?»

— Запрос на белковый генератор исходил от каждой группы, — пояснила Умеко Чернова — для профсоюза шахтёров Шестая была очень тяжёлой темой, бросающей тень на и без того небезупречную картину, которая сложилась в отрасли. — Стоимость одного генератора вполне сопоставима с…

— А где они их взяли? — упорствовала Аямэ. — На астероидах нашли? «Они нам не доверяют, и это их объединяет» — меня одну коробит слышать такие заявления?

— Беда не в том, как это звучит, и какие у вас от этого ощущения, — устало вздохнул Ниул. — Поскольку они не доверяют главной станции, я могу бесконечно назначать зама — они никогда не согласятся ни на одну кандидатуру. А без зама, по протоколу, Шестой должен заниматься лично я. Причём сидя здесь, что нелепо… Или мне прикажете лететь туда?

— Если бы это действительно помогло… — пробормотала Квартер Южного сектора, отводя взгляд.

— Если бы помогло, я бы уже был там, — фыркнул временный Глава. — Инспектор, не заметили ли вы кого-нибудь, кто мог бы стать лидером или кто хотя бы обладает авторитетом среди всех жителей станции?

— Нет, к сожалению, — и Хёугэн отрицательно покачал головой. — Как только разговор переходит от недоверия к конкретным решениям, единого мнения нет.

— А чего они хотят — в общем? — уточнила, нахмурившись, Чернова.

— Вы имеете в виду, нет ли у них общего желания? — переспросил Хёугэн. — Во-первых, как вы уже поняли, персональные жалобы, которые они прислали, были составлены для того, чтобы просто загрузить нас работой. Они противоречат друг другу и даже самим себе… Но если искать настоящий запрос и то решение, которое удовлетворит всех, получится следующее: им нужно, каждой группе, свою собственную станцию.

Ниул — он был в верхнем среднем «окошке» — закрыл лицо рукой, и мне стало его очень жалко. Да уж, быть Главой, даже временным, страшная ответственность. И всегда будут обиженные, как ни старайся!