...Встреча партизан состоялась недалеко от Днепра, на месте бывших партизанских стоянок. Горел костер, как когда-то, много лет назад, в котле варилась уха из свежей днепровской рыбы, текла неторопливая дружеская беседа. Мастером варить уху оказался Сергей Минович Шпиталь. Ему помогал старый партизанский завхоз Михаил Антонович Гром. От реки тянет прохладой, ветер шепчется о чем-то в густых кронах деревьев. Бойцы вспоминают минувшие дни. Друзья часто смеются, хотя вспоминают о не очень веселых временах. Впрочем, партизаны и тогда немало шутили. Константин Иванович Спижевой вспоминает вдруг о своей роскошной партизанской бороде.

— Даже сфотографироваться с бородой не смог. Была бы память, — говорит Спижевой и сердито смотрит на Кали. Тот лукаво улыбается.

Партизаны как-то отступали от карателей. Тяжелые стычки происходили несколько дней подряд. Кое-как оторвались от противника и решили отдохнуть в лесу. Привалившись к деревьям, партизаны крепко заснули. Спижевой спал рядом с Кали. Он проснулся первым, увидел бороду Спижевого, и она ему чем-то не понравилась.

— С такой бородой тяжело, пожалуй, от немцев, бегать, — сказал себе Кали. Он отыскал ножницы и обкорнал бороду у спящего товарища.

Случилось так, что Спижевого вызвал к себе командир отряда Тканко. Спижевой быстро вскочил и со сна не заметил, что сталось с его бородой. Вместо красивой роскошной бороды на лице Спижевого торчали жалкие клочья. Так он и явился к командиру. Тканко возмутился и обругал его.

— Вы же командир отряда. Разве можно так себя вести?

Спижевой подумал, что командир отчитывает за какие-то упущения в бою и не придал его гневу никакого значения. Командир был строг, и все привыкли к его выговорам. Но на этот раз Тканко распалился не на шутку.

— Да ты в уме ли? Чего молчишь? Посмотри в зеркало, на кого ты похож. От тебя не только люди, но и черти шарахаться будут, — шумел Тканко.

Спижевой посмотрел в зеркало и обомлел. Он не узнавал сам себя. Спижевой в ярости закричал:

— Я знаю, кто меня опозорил! Это Вася устроил. Я ему покажу. Застрелю разбойника.

Тут уж командиру пришлось удерживать Спижевого. Ему еле-еле удалось помирить товарищей.

— Борода — удел героев, — сказал Тканко. — Пока ты станешь героем, борода до пояса успеет вырасти.

— После этого я бороду не стал носить, — вздохнул Спижевой. — Правда, пытался отрастить, но борода получалась какая-то жидковатая, испортил мне красоту Кали...

Партизаны засмеялись. После ужина все уселись в тесный кружок. Мне почему-то подумалось, что не раз так вот сидели они прежде на своих коротких привалах. Вот так же, чуть согнувшись, сидел Шпиталь, рядом с ним, свалив голову на плечо, о чем-то думал Спижевой. Как всегда беззлобно спорили между собой Кали и Крячек, а Михаил Гром, морща лицо, мучительно прикидывал, как накормить сегодня усталых, измотанных походами партизан.

— Вася, — сказал Крячек и указал рукой на заросшую травой ложбину, — ты помнишь, мы, кажется, здесь встретили Николая? Я о Петухове говорю.

— Конечно, помню, — ответил Кали. — Помню даже, какая была тогда погода. Дождь лил, как из ведра.

— Точно, — согласился Крячек, — мы укрылись в засаде. Справа от меня лежал Спижевой. Лежали и наблюдали за небольшой группой немцев. Их было человек семь-восемь. Видно, заслон. Немцы надеялись остановить здесь шедшие к Днепру наши части, предупредить своих. Вдруг видим, к Днепру бежит русский солдат. Залег в ямку, потом снова вскочил. И тут по нему застрочили из автоматов. Видим, что немцы намереваются захватить его в плен. Они стреляют и пытаются окружить солдата.

— Рус! — слышим мы и видим поднявшегося во весь рост огромного немца. — Капут! Руки вверх.

— Нашел дураков! — крикнул ему наш солдат и вскинул автомат. Но выстрела не последовало.

Однако немец рухнул на землю. Солдат удивился. Не теряя времени, он перезарядил автомат и стал обстреливать немцев. Сначала стрелял очередями, потом перешел на одиночные выстрелы. У солдата был последний диск, и он экономил патроны. Немцы видят бедственное положение русского солдата, но почему-то не пытаются подойти к нему. Это очень удивляет солдата. Он нервничает и посылает в сторону немцев пулю за пулей. Вдруг он слышит громкие крики «ура» и падает на землю. Все, думает, спасен, пришло подкрепление.

Потом все затихло, и солдат опять увидел немцев. Они ползли к нему. Мы видим как солдат ощупывает себя, ищет, должно быть, патроны. Но патроны у него уже кончились. Солдат сжал автомат и приготовился к последней схватке. Вдруг он слышит какой-то говор.

— Солдат, чего ты лежишь? Вставай.

Солдат вскакивает и попадает к нам в объятия. Он сразу же сообразил, в чем дело, кинулся обнимать Спижевого, Васю, меня.

— Наши! Партизаны! Я думал, что один здесь оказался. Спасибо вам! — солдат пожал нам руки и сказал: — А теперь до свидания. Мне своих разыскивать надо.

Солдат ушел, а через некоторое время мы стали свидетелями незабываемой картины. Из кустов ракитника как горох высыпали наши солдаты. Они подбегали к берегу, черпали касками днепровскую воду, жадно пили ее и обливали друг друга. Долго, очень долго шли они к седому Днепру, и вот наконец он перед ними. Солдаты обнимались и кричали «ура». Мы тоже ликовали вместе с солдатами. Все это длилось каких-то десять-пятнадцать минут. Командир приказал солдатам укрыться в кустах. Мы тоже последовали за ними.

— Товарищи! — обратился командир к солдатам. — Пока враг не опомнился, нам надо срочно перейти Днепр. Кто желает первым перейти на тот берег? Есть добровольцы?

— Есть! — громко крикнул солдат и вышел из строя. — Рядовой Петухов.

— Смотрите, ведь это наш знакомый! — шепнул я Кали. — Тот, которого мы выручили.

А из строя один за другим выходили солдаты.

— Рядовой Сысолятин!

— Рядовой Иванов!

— Рядовой Максимов!

...Ночью началась переправа. К бойцам присоединились партизаны отряда Утегенова. Лодки и плоты быстро скользнули по воде. Казалось, переправа пройдет благополучно. Но уже на середине реки нас обстреляли. Полетели в небо ракеты, застрочили пулеметы. А потом в воде начали рваться снаряды. Вода кипела. Но и в этом аду люди оставались живы и упорно продвигались вперед. На правом берегу завязался короткий и ожесточенный бой.

Небольшой плацдарм, захваченный гвардейцами, получил впоследствии название Букринского и стал историческим. Отсюда наши войска повели наступление на Киев. Храбро дрались и гвардейцы и партизаны.

— Вот этот Днепр, наша священная река, — заметно волнуясь, говорил Алексей Васильевич. — Здесь погиб гвардеец Николай Петухов, здесь был тяжело контужен наш Вася. Многие легли на этом берегу. Если бы старый Днепр мог говорить, он рассказал бы нам много славных и героических историй.

Вот о чем довелось услышать мне от старого партизана Алексея Васильевича Крячека. Тот, кто был на войне, прочтет эти строки и о многом задумается. Он вспомнит и себя в солдатской шинели, и своих боевых друзей, вспомнит бои и священные солдатские могилы. Тогдашним солдатам и партизанам было не больше двадцати-тридцати лет. А сейчас они поседели, на лицах появились глубокие морщины. Но никто из них не жалеет о прошлом, а, наоборот, гордится им. Ведь им выпало счастье сражаться за свою Родину, за счастье будущих поколений, за нашу сегодняшнюю прекрасную жизнь. Они спасли мир от фашистской чумы.

Эти простые и скромные люди сейчас трудятся. Бывший командир отряда Константин Спижевой — директор средней школы, а его брат Григорий — художник. Шпиталь руководит колхозом. Гром заведует мельницей. Бывший партизан Яковец учительствует в переяславской школе рабочей молодежи. А у партизана Василия Горбенко, пожалуй, самая важная и романтичная профессия. Он зажигает на Днепре маяки и указывает путь кораблям. Даже в темную ночь ярко горят огни, возвещая, что путь свободен и безопасен.

 

1963 г.

Алма-Ата — Киев — Алма-Ата.

ТАИНСТВЕННЫЙ СЛЕД