Как эта мельница потрепана ветрами:

Одно изломано, другого нет крыла;

На крыше, по стене, меж ветхими столбами

Трава высокая так густо поросла.

А мельника уж нет. Глядит за жерновами

Лишь старый домовой из темного угла…

А ветер налетит и крылья закачает,

И мельница вздохнет и стоном отвечает.

Тишина и покой умирающей ночи,

Звезд прекрасных неслышный, размеренный бег.

Месяц бледен, и тени короче…

Спит туман на лугу, как белеющий снег.

Зазывает русалка. Плеснулась игриво.

Плавником шевельнула. Вот машет рукой.

Провалилась. В тумане лениво

Леший лапоть плетет над рекой.

Зимний бес блудить заставил,

Потерял я все пути,

Много есть молитв и правил,

Их на четках перечти.

В поле слышно песнопенье,

То полночная яга.

Отпусти ты прегрешенье,

Замети следы, пурга!

Хлопья вьются несудом,

Не найду родимый дом,

Утомился ходом пешим,

Повстречался с чертом-лешим,

Под микитки хочет взять,

Длинным пальцем щекотать.

Чур меня, слепые бесы,

Чур, гуляки и повесы.

Здравствуй, русская зима!

Ведьма плачется сама.

Кругом пустырь: снега, полынь да вешек строй.

Налево – в Серкино, в Рожново путь – направо.

В лощине мельница с поломанной ветлой

И стогом небольшим, где сложена отава.

На всем зима легла пушистой бахромой.

Прикончилась в реке беспутная забава.

Все черти вымерзли. Один лишь водяной

Отвоевал себе местечко близ постава.

Он дует из угла и плещется в воде,

Гремит сосульками на длинной бороде

И гонит белый пар от мерзнущего плеса,

А ночью перейдет через окрепший лед,

По-старчески кряхтя, все силы соберет

И ледяной рукой вертит, вертит колеса.

Потемнели ночи. Звезды поярчели.

В тишине осенней слышен звук свирели.

Это Пан забытый, древний бог лохматый,

Леший молчаливый, хмурый и рогатый,

У межей оржаных за седой полынью

В травяную дудку дует над пустынью.

И летят от духа листья парчевые,

Низовых туманов облака густые,

И, заклятьем тайным скованы, покорно

Припадают к нивам обнаженным, черным.

Подтаяло. Ноздрястый снег осел.

С застрехи каплет. Куры спозаранку

Кудахчут, и петух свой клич пропел.

Подтыканы поневы наизнанку

У старых баб. Нет никого без дел:

Сторновки на плечо взвалив вязанку,

Идет мужик. За ним телок поспел

И корм жует, свинья грызет лоханку.

Вороны, галки – все орут без толку.

Мальчишка-карапузик втихомолку

Себе готовит из полозьев лыжи,

Скрипит бадья и журавель сгибает,

Ушат молодка верхом наполняет,

И лапти хлюпают в навозной жиже.

Запахло талою землею,

Навоз обмяк и побурел,

Деревня с раннею зарею

Полна хлопот и всяких дел.

Зима, ей скатертью дорога,

Ушла с полей наверняка,

И телки чешут у порога

Амбаров рыжие бока.

В пурыни распушились куры

И горлопанят петухи.

Собаки, нос уткнувши в шкуры,

Следят за скоками блохи.

На розвальнях проезда нету,

Дорога пупом поднялась,

Весенним солнцем разогрета,

У крылец показалась грязь.

Ее разбрызнув сапогами,

С ушатом, с ведрами, с бадьей,

Молодки с карими глазами

Ведут коров на водопой.

Ровно в колоду льется влага,

С мохнатых морд бежит струя.

А в небе галочья ватага

И вздорный щебет воробья.

Едва туманами клубящаяся мгла

С оттаявших бугров сползла на топь болота

И ясный вспыхнул день, на землю низошла

Весенней кутерьмы спешащая забота.

Для всех нашлись дела: вон бабы у села

Вступили в жаркий спор, мальчишек рьяных рота

Уж строится в полки. Навозный сор, зола —

Для петухов и кур давнишняя работа.

Враз топоры стучат. Ревет рогатый скот,

Учуяв дух земли и сладостную негу.

Весна! Свистят скворцы в скворечнях у ворот,

И воробьи дождем осыпали телегу.

И важный и большой за тощим стариком

Мирской шагает бык с отвислым кадыком.

Рассеялась, как дым, ночная мгла.

Бледнея, звезды ясный лик скрывают.

Восход зари все петухи села

Приветом велегласно возвещают.

Какая алая заря пришла!

На небе облака, зардевшись, тают.

Проснулось и село. Из-за угла

Амбара стадо бабы выгоняют.

Косясь на шутки бойких молодух,

Идет седой, маститый вождь-пастух,

Его зипун прорехами богат.

В руках, как жезл, огромная дубина.

За ним ревет, мычит на разный лад

Спешащая на бедный корм скотина.