Кровь брызнула на стену тугой струёй, наполняя воздух запахом смерти, и Охотник, не издав ни звука, рухнул на пол. Из глубокой раны на шее растекалась лужа, в свете ночи казавшаяся почти чёрной, и Кейне, устало вздохнув, сел рядом с противником.
- Как он нашёл нас? - спросил эктос, дотрагиваясь до ещё тёплого тела.
- Не знаю, - ответил Деамайн. - За нами слишком многие охотятся. Неудивительно, что кому-то удалось достичь цели.
- Нет. Он не знал, что это мы. Он был удивлён, когда появился я, - возразил эктос, окуная пальцы в кровь.
Мужчина ничего не стал отвечать на это заявление, вместо этого решив перевести разговор на другую тему:
- Ты спас мне жизнь, - заметил он, вставая с кровати и ничуть не стесняясь собственной наготы.
- У меня не было выбора, - пожал Кейне плечами.
И эти слова прозвучали для старшего некроманта словно музыка, медовой сладостью растекаясь внутри вместе с возвращающейся силой. Всё-таки два уровня — это тяжело.
- Кровью и жизнью, смертью и телом... - зашептал Кейне, водя окровавленными пальцами по полу, - вечностью силы своей я заклинаю душу убитого мной...
Деамайн поморщился, услышав это, и едва сдержался от того, чтобы оттащить Кейне от трупа. Некромант — связующее звено между миром живых и мёртвых. И в его силах подарить абсолютно любой душе покой и нечто, что некоторые называют Раем. Благословение некроманта — вещь редкая, но мощная, которая отнимает немало сил и которую не всякий может выполнить. Кровавые рисунки расчерчивали пол быстро подсыхающими линиями, а в воздухе пьяняще-ярко пахло ладаном, так, что шла кругом голова.
Кейне выглядел странно: растрёпанный после сна, в одних лишь пижамных штанах, но при этом запыхавшийся и с кинжалом, лежащим у его ног. Его сила расходилась вокруг мягкими волнами, густыми и пленяющими, исчезая между пространствами и направляя, сопровождая душу убитого Охотника. У Деамайна, остро чувствовавшего всё это, просто не было слов. Его план удался, да, но лишь с одной стороны. Упрямый ученик с лёгкостью вносил свои коррективы даже в идеально, казалось бы, продуманный сценарий. И вроде бы он убил Охотника, за что Деамайн мог мысленно поставить себе плюс. Но провести душу убитого через миры и гарантировать покой и лёгкую загробную жизнь? Это уже было что-то совсем из ряда вон…
Энергия Кейне медленно гасла, всё тише и тише становились отголоски междумирья, и вот уже в комнате опять тихо и спокойно, словно ничего и не было. Колышутся занавески, за окном стрекочут какие-то насекомые, и лишь луна высвечивает засохшие на полу рисунки некроманта, оплетающие неподвижное тело. Молодой парень… Интересно, сколько лет он успел отдать прежде, чем погибнуть здесь, приведённый старшим некромантом прямо в лапы смерти и даже не подозревающий об этом?
- Мы похороним его завтра, - устало сказал Кейне, поднимаясь с колен и щёлкая пальцами.
Тело Охотника исчезло в подпространстве, а вскоре исчез в своей комнате и упрямый ученик, не желающий следовать простым правилам игры.
Деамайн, вздохнув, сел на кровать и набросил на бёдра край тонкого одеяла. Всё-таки возвращение силы прошло гораздо тяжелее, чем в прошлый раз, и теперь ужасно болела голова: после каждого нового нападения Охотника прийти в себя сложнее. Впрочем, больше в своей жизни Деамайн с владельцами этого дара связываться не собирался: его опыта ведь с лихвой хватит на то, чтобы его никогда и никто из них не нашёл.
Старший некромант посидел немного, растирая виски, а потом завалился на бок, так, что кровать протестующе скрипнула. Чёрные волосы скользнули по лицу, неприятно щекоча кожу, и мужчина раздражённо откинул их назад, не желая отвлекаться ни на что.
Кейне зря думает, что всё идёт не так, как его учитель планирует, мальчик зря думает, что ведёт собственную игру. Просто пока получается, что <i>кое-что</i> идёт <i>не совсем так</i>, как Деамайн хотел. Можно сказать, что Кейне пока выигрывает маленькие сражения. А вот война… война будет за учителем.
В самом ближайшем будущем, с приходом Нэя Халлрона, начнётся второй, самый важный этап плана. А до этого, по расчетам Деамайна буквально через два-три дня произойдёт ещё кое-что, чему Кейне сейчас значения не придаст, но что через несколько лет обернётся для эктоса такими последствиями, о которых он сейчас даже не подозревает…
========== Глава 11 ==========
В Нортхайте, небольшой деревушке у самой границы Хайтендарта с Эрисхайном, родился он. С волосами цвета ночного неба над пустыней, с кожей светлой, как дневные облака, и с глазами зелёными, как сочные листья высоких деревьев, о которых рассказывали прибывающие из соседнего королевства торговцы. Здесь, в пустынном крае, даже у оазисов зелень была тусклой.
Его назвали Хэния, что на их диалекте означало «не отсюда», и он на самом деле словно не принадлежал этому месту, этим пескам и жалким лачугам, этой жаре и унылой серой обыденности. Он был не похож на остальных детей, он вообще был не похож тех, кто жил в Хайтендарте. Из всей южной сильной породы ему достались разве что смоляные волосы, а вот всё остальное… наверное, если бы отец был жив, то его матери пришлось бы туго: как бы она объяснила то, что у них именно такой ребёнок?
Мать Хэнию любила и одновременно боялась. Но не того, что он может ей сделать, она боялась его внешности. Потому что мальчик был похож на духа пустыни, безжалостного и дикого, такого, каким его описывали древние легенды. Подобные дети — посланники сил зла, их боятся и убивают, потому что само их присутствие привлекает в деревню беды. Мать скрывала Хэнию, как только могла. В самую сильную жару мальчик носил глубокие капюшоны, а лицо и руки его всегда были вымазана коричневым древесным соком, чтобы спрятать ту снежную белизну, которая непременно привлекла бы взгляды, чтобы защитить отот всех, потому что иначе его бы убили.
- Ты — демон пустыни. Ты — проклятие. Ты слишком красивый, мальчик… и эта красота принесёт тебе лишь страдания…
Её звали Тая, и именно эти слова были первыми, которые Хэния от неё услышал. Тая была предсказательницей. Точнее, наверное, гадалкой. Это была не магия в привычном понимании, это было что-то иное, заслуживающее особого внимания. Только вот в этой деревне некому было заметить талант девушки и некому было добраться до него. Слепая, укутанная в несколько слоёв грубой ткани даже самым жарким летом, Тая сидела в тёмном углу небольшого дома, и попасть к ней было практически невозможно. Хэнию же привела мать: когда мальчику исполнилось десять, его и без того яркая внешность начала вырываться на свободу, и простеньким незамысловатым гримом её уже было не скрыть. На Хэнию оборачивались на улицах, его провожали взглядами купцы из других земель, и мать в конце концов решила, что мальчика стоит попросту запереть дома: больше всего она боялась его потерять.
Но дома Хэния чах. Он, как любой нормальный ребёнок, хотел играть, он хотел веселиться и радоваться солнцу, а не смотреть на проплывающие облака через небольшое окошко в деревянной стене и не чувствовать дуновение ветра лишь через крохотные щелочки между досками. И тогда мать решилась отвести его к Тае, чтобы та сказала, что же делать. Но слова девушки так и не принесли долгожданного облегчения…
- Тебе нельзя быть здесь. На этой земле ты принесёшь боль многим… ты всегда будешь приносить боль тем, кто рядом, потому что это – твоя суть. Ты – боль, мальчик, и тебе никогда не избежать этого… Ты рано познаешь истинную любовь, но тебя никогда не будут любить по-настоящему. За твоими плечами великое прошлое и лишь тебе решать, что делать с будущим и каким оно будет. Тебе решать, с кем быть и кому принадлежать. Не ошибись в выборе, мальчик, потому что твой выбор повлияет на всё…
Тогда Хэния расплакался. Впервые за всё то время, что он себя помнил. Он бежал по жарким улицам Нортхайта, утирая рукавом слёзы и размазывая по щекам липкий древесный сок, и всё никак не мог успокоиться. Его трясло, а внутри сжалось что-то, чего он не мог понять, испуганное и несчастное, пульсирующее горечью и болью.