Казалось, в Нью–Йорке она была счастлива. Ее письма были полны восторга. Новая работа, новые друзья, множество развлечений. Он несколько раз навещал её, надевая лучший костюм и стараясь не выглядеть деревенщиной перед её друзьями. Она жила вместе с веселой глазастой девушкой, которая что–то делала с женской одеждой в большом универсальном магазине. Стены были увешаны странными картинами и открытками с изображениями боя быков. Они сидели на маленьких стульчиках высотой восемь дюймов и ели нечто приготовленное из вина со сливками.

Ради неё он старался делать вид, что все это одобряет. Ее друзья трещали, как сороки, но он и не рассчитывал, что она разделит его симпатии к людям, которые могли проохотиться с ним целую неделю, за все время обменявшись какой–нибудь дюжиной слов. Некий молодой человек спросил, скольких бандитов ему пришлось убить, но он был слишком стар, чтобы попасться в ловушку. Чувствовал он себя превосходно. Ненси его не стыдилась; если бы она его стыдилась, он бы не выдержал. Не из–за себя, из–за нее.

А потом без всякого предупреждения дочь вернулась в Кроссроуд. Он понимал, что–то случилось, но не находил способа навести мосты через пропасть неловкости, возникшую между ними; они оба пытались это сделать, но попытки оказались тщетными.

Теперь, ощущая колючую боль в её молчании, Бернс понимал, как много они потеряли. В его глазах она оставалась милым веселым ребенком, вот только фигура и грудь принадлежали взрослой женщине, да ещё тонкие, изящные и сильные запястья и щиколотки. Она уже давно созрела для радостей и боли своего дома и детей, но здесь она вела дом своего отца, который не мог даже представить, какие мысли проносились в её голове. Несмотря на свою зрелость, она по–прежнему оставалась маленькой девочкой, скрывавшей от него свои секреты, вынужденной таить в душе свои неприятности, потому что не могла просить его о помощи. И это была его вина, а не её.

" — Чертовски неприятно», — устало подумал он, и сказал, касаясь её плеча: — Мне нужно уйти. Очень жаль, дорогая. Ужин пахнет так изумительно.

— Я оставлю его на плите, — вздохнула она.

— Хорошо. Спасибо. — Какое–то мгновение он поколебался, потом улыбнулся ей, отвернулся и вышел в прихожую. Дождь перестал, но он все равно накинул непромокаемый плащ: в это время года совершенно невозможно угадать, какая будет погода. Бернс поправил шляпу, по старой привычке проверил револьвер и шагнул в вечернюю тьму.

Глава десятая

К восьми вечера последние клиенты торопливо покидали банк. Плотный пожилой охранник с улыбкой пожелал каждому из них доброй ночи перед тем, как войти внутрь, закрыть большие двойные двери и укрыться от дождя и ветра.

Один за другим гасли витрины магазинов на главной улице, поток покупателей на блестящих от дождя тротуарах быстро иссякал. Дождь перестал, но ветер продолжал биться о стены зданий, гремел мусорными баками и закручивал водовороты в мутной воде, бежавшей по сточным канавам.

Пробило восемь. Эрл с Ингрэмом стояли у окна в номере и смотрели на закрытые двери банка. Лица их почти вплотную прижались к шторам, глаза мягко светились в полутьме. Эрл взглянул вдоль улицы в сторону аптеки.

— Я пойду сразу за тобой, — прошептал он прямо в ухо Ингрэму. — И учти, стану следить.

— Ты будешь следить за мной, и охранник оторвет тебе голову, — сухо отрезал Ингрэм. Страх ещё не окончательно его покинул, но в изрядной степени сменился яростью; его не слишком волновало, что Эрл его презирает, но он не мог остаться равнодушен к его глупости — тот готов был обречь их всех на провал из–за глупых подозрений и ненависти. Вместо того, чтобы сосредоточиться на предстоящем деле, тот пестовал свое предубеждение как избалованный ребенок.

— Следи лучше за собой, — негромко проворчал Ингрэм. — Ведешь себя так, словно тебе за всю жизнь ничего не приходилось делать, кроме как дергать за цепочку в туалете.

Но Эрл его не слушал; он внимательно смотрел на двери аптеки, пальцы его крепко впились в плечо Ингрэма.

— Началось, — хриплым от напряжения голосом сказал он.

Негр в белой куртке, балансируя подносом с сэндвичами и кофе, распахнул двери аптеки. Когда он вошел в круг света, отбрасываемый неоновой вывеской, из темноты переулка к нему шагнул крупный мужчина в темном плаще. Негр шагнул к обочине, но прежде чем успел сделать пару шагов, мужчина в плаще наткнулся на него, навалившись всем телом, и выбил из рук поднос.

Со стороны все это выглядело простой случайностью. Постороннему наблюдателю и в голову бы не пришло…

— Сделано, — резко бросил Эрл. Он видел, как Барк только усилил замешательство, начав извиняться перед посыльным, а затем нагнулся в безуспешной попытке спасти размокшие сендвичи и сплющенные стаканчики с кофе. Парень уныло смотрел на остатки еды, валявшиеся на тротуаре. Барк ободряюще похлопал его по плечу и достал бумажник из заднего кармана. Парень быстро покачал головой, подобрал поднос и торопливо вернулся в аптеку. Пожилая пара остановилась и любезно улыбнулась Барку перед тем, как продолжить свой путь. Небольшое происшествие, которое и забудется так же быстро, как произошло… Барк пожал плечами и перешел через улицу, направляясь к зданию банка, его плотная темная фигура почти исчезла в тени.

Эрл последний раз взглянул на часы. В их распоряжении было около восьми минут; столько времени понадобится буфетчику, чтобы собрать новый заказ для банка.

— Все в порядке, — сказал он Ингрэму. — Забирай свой поднос.

Забирать другие вещи из номера нужды не было. Вещи Эрла оставались в машине, а пальто и шляпу Ингрэма безопаснее оставить здесь; они были совершенно стандартными, купленными в магазине подержанных вещей, и полиции не удалось бы ничего по ним узнать.

Эрл быстро спустился по лестнице и открыл дверь на улицу. Выйдя наружу, он поднял воротник плаща и небрежно осмотрелся по сторонам. В плане Новака был один опасный момент: если бы перед отелем остановился случайный прохожий, он мог задержать их. А вся схема была четко выверена по времени. Но пустые тротуары блестели в свете уличных фонарей.

Эрл помахал Ингрэму.

— Выходи.

В команде нужды не было: Ингрэм уже шел, профессионально балансируя подносом в правой руке, через улицу наискосок ко входу в банк.

Эрл наблюдал за фигурой Ингрэма в белой куртке, отчетливо видной в полумраке, и Барком, двигавшимся навстречу небрежным шагом. Все складывалось идеально: тротуары пусты, в городе все спокойно, а они шагали, глубоко засунув руки в карманы плащей и спрятав лица под низко надвинутыми шляпами. Они не разговаривали и не смотрели друг на друга, но Эрл чувствовал возбуждение, охватившее Барка; тот торопливо и глубоко дышал, слегка посвистывая носом.

В двадцати метрах перед ними Ингрэм поднялся по ступеням банка и резко постучал в стеклянную панель большой, окованной бронзой двери. Стук отчетливо разнесся по тихой улице.

" — Город в нашем распоряжении», — подумал Эрл, оглядываясь через плечо. Лишь какая–то случайная машина или грузовик ехала вдали, светились желтые противотуманные фары, шины шелестели по мокрому асфальту.

Ингрэм постучал ещё раз и повернулся, чтобы взглянуть на них, его белки испуганно светились в темноте.

— Черт возьми, — выругался Барк, чей голос сорвался на высокий пронзительный шепот. — В чем дело?

— Помедленнее, — сказал Эрл. Они слишком быстро прошли свой участок пути. Пришлось положить руку на плечо Барку, заставляя того приноровиться к его размеренному шагу.

Затем они услышали металлический щелчок замка и увидели свет, мелькнувший, когда дверь приоткрылась. Чей–то голос произнес:

— Ты сегодня задержался, Чарли. Заходи, люди не могут работать на пустой желудок.

Это был голос пожилого человека, высокий и скрипучий, но добродушный.

Ингрэм что–то пробормотал, прикрывая подносом лицо. Охранник подался в сторону, чтобы пропустить его.

Ингрэм слышал, как Эрл с Барком приближаются, каблуки их четко стучали по тротуару. Он быстро шагнул в теплое и залитое светом помещение банка, увидел перед собой женщин — кассиров, восседавших за перегородкой, и нескольких мужчин, работавших за столами за невысоким деревянным барьером. Никто не обратил на него внимания; мужчины за столами не подняли голов, а кассиры были заняты своими подсчетами.