Поскольку Гитлер почти все время проводил в ставке, другие вожди Третьего рейха стали бывать там все чаще. Они приезжали на спецпоездах. Потом стали обзаводиться там домами. Близость к фюреру имела определяющее значение.

Бункер фюрера день и ночь охранял пост эсэсовцев. С десяти утра до шести вечера территорию патрулировали сотрудники имперской службы безопасности, вооруженные пистолетами (ночью выдавали трассирующие патроны и фонарик). Еще один сотрудник охранял домик стенографисток.

Охранник, дежуривший возле бункера фюрера, наблюдал за всеми входами, в том числе на угольный склад. Он отвечал за то, чтобы никто лишний не вошел в бункер. Он следил за истопниками и ремонтными рабочими" которых вызывали в бункер. Охранник не должен был отлучаться, когда у фюрера шло совещание или производились ремонтные работы. В остальное время адъютанты фюрера могли использовать охранника в роли посыльного.

Дежурный охранник также следил за тем, чтобы никто из тех, кто не имеет на это права, не ходил мимо бункера фюрера. Один из ординарцев генерал-фельдмаршала Кейтеля рассказывал, что он должен был испрашивать разрешение всякий раз, когда ему надо было пройти от бункера его шефа до бункера фюрера.

Если появлялся кто-то незнакомый, у него проверяли документы. Если он просто запутался, помогали найти дорогу. Если у него не оказывалось пропуска в первую зону, начиналось разбирательство. Начальник охраны фюрера Иоганн Раттенхубер или его заместитель Петер Хёгль оповещались немедленно.

Один полковник в 1942 году сошел с поезда, который курсировал между ставкой фюрера и командованием сухопутных войск, не на той остановке. Он увидел столовую и пошел завтракать. На незнакомого офицера обратил внимание военно-морской адъютант фюрера Карл Йеско фон Путткамер. Полковник отказывался поверить, что он попал в специальную зону, пока адмирал не показал ему на Гитлера, который на улице играл с собакой.

До сентября 1942 года Гитлер обедал в компании двух десятков человек, служивших благодарной аудиторией, поскольку фюрер ощущал потребность высказываться на самые разные темы. Это были Мартин Борман, личный адъютант фюрера Юлиус Шауб, старший военный адъютант Рудольф Шмундт, руководитель пресс-службы Отто Дитрих, представитель министра иностранных дел при ставке фюрера Отто Хевель, шеф-пилот Ханс Баур, охранники и гости.

После гневной перепалки между Гитлером и генералом Альфредом Йодлем в начале сентября 1942 года в ставке "Оборотень" под Винницей Гитлер, обидевшись, отказался от привычного общества и некоторое время обедал один со своими секретаршами. Он скучал и жаждал аудитории, но распорядился сократить число приглашаемых к столу, чтобы не слушать возражений.

Альфред Йодль был начальником штаба оперативного руководства вермахтом. Не Кейтель, чьи военные таланты вызывали сомнения, а Йодль был главным военным советником фюрера. Гитлер, как и Сталин, обладал завидной памятью, держал в голове массу информации. Он охотно вникал в детали, подолгу обсуждал действия отдельных частей и подразделений, отдавал им прямые указания. Никто не осмеливался оспорить его указания. Но иногда генерал Йодль говорил то, что Гитлеру не нравилось. А по мере того, как вермахт стал терпеть одно поражение за другим, Гитлеру все меньше нравилось то, что он слышал от своих генералов…

"Как проявление скрытой вражды между вермахтом и партией, — описал сотрудник аппарата ставки Генри Пикер, — следует расценивать тот факт, что служащие административной службы вермахта, ведавшей оборудованием ставки, намеренно не провели в спальню рейхслейтера Бормана водопровод. Вместо этого поставили коричневый ночной горшок с явным намеком на коричневый цвет форменных рубашек членов НСДАП, Борман и Шмундт — оба крайне раздраженные — попросили меня разобраться с этим делом".

Генри Пикер, сын старого знакомого Гитлера, нашел выход:

"В украинской деревне неподалеку от ставки фюрера я раздобыл ванну для Бормана, подключил ее к системе водоснабжения ставки и устроил по этому поводу такую сцену, что за столом все от души смеялись над историей с коричневым ночным горшком. И все же она хорошо характеризует позицию очень многих высших офицеров: "За фюрера — да; за партию — нет!"

20 сентября 1942 года главный военный адъютант фюрера генерал Рудольф Шмундт и руководитель группы адъютантов обергруппенфюрер Альберт Борман подписали инструкцию о соблюдении секретности. Вводились новые пропуска в зону фюрера. Постоянные предназначались для тех, кто здесь жил и работал. Временные выдавались по распоряжению одного из адъютантов фюрера. Всех посетителей вводил и выводил сотрудник имперской службы безопасности. Обнаруженный без пропуска подлежал аресту.

Шмундт и Борман составили и список в тридцать восемь человек, имевших право обедать в столовой № 1 вместе с фюрером: начиная с братьев Борман и заканчивая местными партийными секретарями. В столовой № 2 обедали двадцать три сотрудника личного аппарата фюрера, слуги и машинистки фюрера, а также десять стенографисток.

Гитлеру казалось, что его слова постоянно искажают, поэтому он приказал Мартину Борману стенографировать его высказывания. Но за столом он запрещал записывать. Поэтому пометки делались тайно. Благодаря этому со временем стало известно, о чем фюрер, расслабившись, разглагольствовал в узком кругу.

Решение полковника Штауффенберга

Германским генералам, которые видели, что Гитлер ведет страну к катастрофе, не хватало решимости восстать против фюрера, поднять войска, свергнуть тирана, прекратить войну и тем самым спасти Германию и самих себя. Дело не только в прусском воспитании, которое требовало безоговорочного подчинения Верховному главнокомандующему. Офицерский корпус поддержал Гитлера, радовался восстановлению большой армии и считал правильным территориальные захваты.

Разочарование пришло с первыми поражениями. Вот тогда военные профессионалы, особенно выходцы из аристократических семейств, стали в своем кругу возмущаться недоучкой ефрейтором, который решил, что вправе ими командовать. Нацистская внешняя и внутренняя политика — захватнические войны, подавление свобод, концлагеря, массовое уничтожение мирного населения — возмущала немногих. И уж совсем единицы по моральным и религиозным соображениям считали гитлеровский режим преступным.

Даже офицеры, в конце концов выступившие против Адольфа Гитлера и пытавшиеся его убить, расходились с фюрером только в методах и тактике. Генералы исполняли преступные приказы фюрера и потому сами стали преступниками. Массовыми убийствами занимались не только СС. Вермахт запятнал себя расстрелами и карательными акциями.

Командующий 4-й танковой группой генерал Эрих Хёпнер, готовясь к нападению на Советский Союз, 2 мая 1941 года подписал приказ войскам:

"Война против России является важнейшей частью борьбы за существование немецкого народа. Это давняя борьба германцев против славян, защита европейской культуры от московско-азиатского нашествия, отпор еврейскому большевизму.

Эта борьба должна преследовать цель превратить в руины сегодняшнюю Россию, поэтому она должна вестись с неслыханной жестокостью. Каждый бой должен быть организован и проводиться с железной волей, направленной на безжалостное и полное уничтожение противника…"

Генерал Эрих Хёпнер не принадлежал к числу поклонников Гитлера. Он примет участие в заговоре 20 июля 1944 года и будет повешен. Однако это не перечеркивает того непреложного факта, что и он, как и другие офицеры вермахта, совершал военные преступления.

Но полного доверия в глазах фюрера генералы так и не обрели. Гитлера раздражали его консервативные генералы, он часто возмущался "декадентским духом Цоссена" (место, где находилось командование сухопутных сил).

— Солдат, генерал не может делать своей задачей удержать меня от войны! — жаловался фюрер своему адъютанту военному летчику Николаусу фон Белову. — Это же саботаж! Все должно быть наоборот: солдаты обязаны добиваться войны, а политики их сдерживать. Но мне кажется, генералы боятся противника…