– Иначе он будет о тебе невысокого мнения.

Леонид Аркадьевич не стал откладывать в долгий ящик и тотчас попросил секретаршу отыскать координаты начальника колонии, что в пятидесяти километрах от города.

Настя позвонила начальнику зоны.

– С вами желает разговаривать Чугуев Леонид Аркадьевич. Вы не против?

Страдающий с похмелья полковник был против, но согласился. Отчего не поговорить по телефону?

Чугуев сразу взял быка за рога, попросив помощи.

– Какого рода помощь? – спросил полковник, сдерживая зевоту.

– Тут дело деликатное, Конрад Яковлевич, не подъедешь?

– Как? Прямо сейчас? У меня, понимаешь, комиссию ожидаем…

– Вот и я, только что завернул комиссию по проверке дачных участков!

Полковник тотчас спросил, когда и куда подъехать.

– Часика через два, ко мне в кабинет.

– Так точно! – сказал начальник колонии, положив трубку.

Они договорились за пять минут. Полковник отказался от чая. Леонид Аркадьевич, в свою очередь, от рюмочки армянского коньяка.

– Сделаем в лучшем виде! – пообещал полковник на прощанье. – Аккурат у меня один скульптор случился. Ему ещё пять лет чалиться.

– Заранее благодарен. Должен буду, Конрад Яковлевич! – сказал Чугуев, препроваживая гостя к двери.

– Мы все перед Родиной в вечном долгу! – заявил полковник, щёлкнув каблуком.

ГЛАВА 18

Приватизация по стране набирала бешеные темпы. Люди простые понятия не имели, куда пристроить свой ваучер. Бумага, со слов политиков дорогая, но толку с неё как с козла молока. Ничего не купишь, ни на что путное не поменяешь. Зато предприимчивые молодые люди предлагают за ваучер реальные деньги или продукты. Каждый в душе мечтает о журавле в небе, но не прочь ухватить синичку.

Это понимал Волконский. Поэтому, не брезговал любой возможностью скупки ваучеров.

– Поговаривают, Сашенька, что ты подфарцовываешь! – сказал непосредственный начальник Волконскому.

– А ещё говорят, – улыбнулся Волконский, – что у нас полная свобода к обогащению.

– Это понятно. Твой лозунг: "Обогащайтесь!" – знает уже не только наша страна. Но неплохо бы открывать доходы для близких!

– Я ничего не скрываю. Если нужен отчёт в письменной форме, пожалуйста, хоть завтра!

– Ладно, ладно, поостынь! – куратор Волконского, потрепал его за плечо. – Мало ли кто болтает. Только будь осторожнее, пожалуйста. А то Хозяин может рассвирепеть. Сам знаешь, шепнёт кто под горячую руку.

– Понимаю, – Волконский улыбнулся дружелюбнее. – Надеюсь, положенная мне доля не сократится?

– О чём ты говоришь?! Иди, Сашенька, работай. Хозяин ждёт доброго совета.

Волконский ушёл в свой кабинет. Ему предстояло закончить анализ ситуации с настоящим бунтом шахтёров. И чего захотели потомки Стаханова? Зарплаты, не повышения её – полной выплаты за прошедшие семь месяцев! Волконский улыбнулся.

– И это вы, потомки прославленных революционеров! Воинствующие пролетарии! – сказал князь, обращаясь к видеоролику, предоставленному ему подчиненными, – стучите касками по железнодорожному полотну, которое строил Павка Корчагин! Для чего? Вымаливая копейки! – Волконский сплюнул. – Голытьба!

Волконский не мог себя представить на их месте, как ни старался.

– "Александр Андреевич, э-э, далёк ты от народа"! – как наяву прозвучал в ушах экающий голос президента.

Волконский позвонил смежникам.

– Каковы настроения в массах? – спросил он, требуя тем самым подробного отчёта в настроениях бастующих.

Через полчаса ему доставили ролик не для телевидения. Даже в эпоху повальной чернухи, такое не осмелился показать ни один канал.

Шахтёры поносили правительство, не отделяя его от президента. Каждый почему-то говорил за всех, используя местоимение "мы". "Мы голодаем, мы страдаем" и так далее. Но, когда дело касалось планов, куда потратить деньги, каждый отвечал за себя.

– Ему бы, козлу, повкалывать на шахте, а потом объяснить своей жене и детишкам, почему в доме нет даже сахара! – сказал одни чумазый паренёк.

Странно, подумал Волконский, уже не первую неделю стоит шахта, откуда на лице шахтёра эта копоть?

В следующий момент пришло решение.

– Я приготовил рекомендацию президенту! – сообщил Волконский непосредственному начальнику аналитического отдела Кремля.

Вскоре шахтёрский бунт пошёл на убыль. Потомкам Стаханова, оказалось, по душе обещание президента лечь на рельсы, если им не выплатят зарплату.

Дали, конечно, крохи. Проценты от задолженности, но личное обаяние народного президента дало эффект.

За это дельное предложение Волконскому как-то позабыли мелкие шалости с покупкой ваучеров на стороне. Тем более, снижать его долю акций, приобретённых отделом аналитиков, никто не стал.

Александр Андреевич прекрасно знал, как эти акции скупаются. Потому-то эти лентяи вспылили, когда узнали, что он пытается прикупить ваучеры на вполне законных основаниях.

– Я хочу проявить личную инициативу и показать толковый пример народу! – заявил он при случае президенту, рассказав о своём нелёгком труде.

Президент, не дослушав, одобрил. Он всё ещё был под впечатлением последнего совета одного из лучших аналитиков.

– Я тебе, э-э, пожалую дворянский титул в зад! – затрясся от смеха руководитель государства, расплескав водку на дорогой ковёр.

Многие желали благосклонности первого лица государства, достигали её и вскоре попадали в опалу: необъяснимую здравому смыслу. Волконский не желал иметь привилегию врываться к президенту в кабинет в любое время, звонить ему по прямой трубе и пить из одной бутылки. Князь терялся в тени, изредка подавая толковые мысли, за что и ценился в администрации.

Нина Петровна прочно обосновалась на Рублёвке. Среди шатких писательских дач строились добротные особняки новой элиты страны. Дому Волконских завидовали родственники самых богатых людей страны. Госпожа Волконская изо дня в день принимала гостей, устраивая приёмы и встречи с необходимыми людьми. Бюджета семьи она не знала, и не стремилась к этому. Доставало работы без финансовой головной боли.

С "молодыми" жила свекровь. Своими бесконечными поучениями и неоднократно повторяющимися рассказами о былом величии предков она доставала даже профессионального психолога.

– Нам бы внучка для полного процветания рода! – без умолку твердила старуха изо дня в день, доканывая Нина Петровну.

– Это ничего, что ты не молода для родов, зато не поистрепалась, как эти вертихвостки!

– Даже лучше, что у тебя, деточка, нет уже родителей. На молодого князя не будут влиять люди из семейства Ароновых!

Нина Петровна кивала, выслушивая старческую дребедень. Тем временем, занималась собственными делами. То в ателье, то в солярий. Кстати, подружка сказала, что появились новые линзы! Теперь не нужно их снимать, как вставную челюсть на каждую ночь. К тому же, они не раздражают глаза.

Нина Петровна кивнула матушке, так пожелала свекровь, чтобы её называла невестка, и укатила в город.

Её принимали как истинную дворянку. Усадили, поделились последними новостями, угостили кофеем. Подружка пожертвовала длинной дамской сигариллой с запахом конского каштана. Дрянь, конечно, но так положено по этикету.

– Я, пожалуй, закажу себе запасной футляр! – сказала Нина Петровна, примерив линзы.

Подружка заахала, заохала, юля вокруг госпожи Волконской.

Нина Петровна обратила внимание на огромный экран, занимающий половину дальней стены.

– Это у тебя что, телевизор?

– Последний писк! Натуральная цифра! Таких ещё ни у кого из наших нет! Видишь, как лаконично вписывается в интерьер?

– Япошка? – Нина Петровна скривила губы так, что было непонятно: восхищается или её воротит от "япошек". На самом деле, Волконскую покоробила привычка Тоши всовывать к месту и не к месту непонятные, но умные слова.

– Точно тебе говорю! – сказала подруга, заранее соглашаясь с любой оценкой гостьи.