– Икона ныне не мироточит, – понял намёк Чугуев.

– Не ведомо нам, мироточила ли она в тот год.

– Как?

– А вот так! Нина Петровна никогда не могла быть на Афоне. Туда женщин не пускают. Знаешь, Леонид Аркадьевич, почему там к одному из берегов невозможно причалиться даже на лодке? Не знаешь. Так вот, одна женщина, монахиня, между прочим, решила навестить сына. Не сходить на берег, а только посмотреть, как он устроился. Так вот, землетрясение потопило корабль, а остроконечные камни, вышедшие из земли, и теперь не позволяют подплыть к берегу!

– Для чего вы мне это рассказываете?

– Потому что.

Чугуев кивнул.

– А икона, о которой говорила Нина, действительно мироточит. Похоже, она прочла эти сведения в интернете. Остальное сочинила сама.

– Выходит, мы все подверглись сеансу психотерапии?

– Боитесь, что я потребую за это оплаты? – улыбнулся Волконский.

– Александр Андреевич! Мне как-то это не приходило в голову! – удивился Чугуев.

– Дело в том, что моя жена, то бишь Нина Петровна теперь парализована. Поэтому я хотел бы использовать последнюю возможность для её исцеления. Кто, кроме нас, может исправить собственные ошибки?

– Я согласен, извините.

– За что извиняешься, Леонид Аркадьевич?

– Мне надо было подумать, что моего согласия не требуется.

Волконский посмотрел на Чугуева как бы со стороны. И этот человек просил себе храбрости? Да, недаром рекомендовал его на роль Цербера!

– Леонид Аркадьевич! Вы очень поможете мне. Может быть, эта затея пустая, но всё же…

– Я понял. Попытаться нужно. Кстати, вы на чём прибыли, Александр Андреевич? Я дождался в аэропорту рейс из Москвы, но вас не было.

– Спасибо за заботы, Леонид Аркадьевич, – Волконский пожал руку Чугуеву, глядя в глаза. – Но я прибыл на морской самоходке, малолитражке. Удобно привезти машину, да и с коляской меньше хлопот. К тому же, обещаю, никакого экстрима на этот раз не будет! Потихоньку спуститесь, как в бассейне, окунётесь с головой, и баста!

– А как насчёт пантакля? Насколько я понял, Нина Петровна уделяла большое внимание так называемой магической стороне дела.

– Я понимаю. Что ж, обдумаю ваше предложение. А не желаете ли взглянуть на Нину Петровну? Она, конечно, совсем не та.

– Где она? – встрепенулся Чугуев.

– Пойдёмте! – Волконский пошёл первым. Чугуев шёл следом. При новом хозяине в пансионате ничего не изменилось. Чугуев одобрительно кивнул. Для чего менять хорошо отлаженный механизм перекачки денег из отдыхающих?

Нину Петровну разместили в номере, где когда-то "отдыхал" бывший мэр Мискин.

Когда мужчины вошли внутрь, увидели интересную картину. Нина Петровна, привстав с инвалидной коляски, что-то писала на листке бумаги, положенный на подставленную спину Никиты. Никола стоял чуть поодаль, заглядывая через плечо Нины Петровны.

Волконская попыталась подмигнуть мужу, но получилось так, будто она кокетливо закрывает и открывает глаз. Александру Андреевичу это понравилось. Дело идёт на поправку! Может, обойдёмся без этого дурацкого купания?

На листке бумаги корявыми линиями была нарисована неправильная звезда, перечёркнутая крест-накрест.

Волконский посмотрел на Чугуева. Тот, понял, кивнул.

Отужинав, все разбрелись по номерам. Как и в прошлый раз, никто не желал спать. Но и разговаривать тоже было не о чем.

– Дурдом! – громко и явственно в тишине прозвучал голос Никиты.

– Почему?

– Мы столько времени не виделись, а поговорить не о чем!

– Так давай, Никита, рассказывай! – сказал Никола.

– А что рассказывать-то? – спросил Никита без энтузиазма. Хвастать он не хотел, а другой темы просто не знал.

В абсолютной тишине дождались звонка будильника.

Одновременно распахнулась дверь номера.

– Пора, лежебоки! – выкрикнул Паша, включив свет.

Мужчины одновременно повернули головы и увидели самого Бурого! Он словно сошёл с обложки глянцевого журнала, с бычьей шеей и мощными ногами, бедренные мышцы угадывались под спортивными брюками. На правом бицепсе Паши повисла Ленка с животом!

– Ты чего очки нацепил? Готовишься к заплыву? – спросил Никита, увидев пластиковые очки на резинке вокруг головы Паши.

– Никитос! Я не посмотрю, что ты наш хозяин! – сказал улыбающийся Паша. Он показал оба ряда мощных зубов.

– Здорово, футболист! – сказал Никола, пожимая руку Паши.

– Привет, колхозник! Между прочим, больше всего по тебе скучал!

– сказал Паша, похлопывая Николу по плечам.

– А обо мне, Паша? – спросил Чугуев.

– Леонид Аркадьевич! О тебе не скучал, ты как живой всё время рядом был! Рядом бегал, в ухо шептал, чё сказать надо!

– Как тренер прямо! – сказал Никита.

– Больше тренера! Жизненный наставник! – высказался Паша.

– О! Да ты растёшь, Паша! – заметил Никита.

– Ну! Только вширь! – улыбнулся Павел.

Все, включая Лену, рассмеялись.

Паша дёрнул плечом.

– Паша! Они просто радуются встрече с тобой! – сказала Лена.

– Точно?

Мужчины дружно закивали.

– Она тоже, того? – спросил Никола, глядя на Лену.

– Конечно! – сказал Чугуев. – Нам только не хватает купания беременной женщины!

– Ни в коем случае! – хором поддержали его Никита с Николаем. – Хватит одних мужиков!

– Я буду купаться! – заявила Лена.

– Не обязательно, – неожиданно для всех раздался голос Волконского. – Я искупаюсь за вас, Елена Софроновна!

Паша огляделся по сторонам. Он не привык к отчеству жены. Затем догадался, что Волконский имеет в виду Ленку.

– Я буду купаться! – повторила Лена.

– На такой случай я вызвал бригаду акушеров, – сказал Волконский.

Нина Петровна, сидя в своей коляске, кивнула.

– Ну? Собрались, поехали?

– Голому собраться, поясок подвязать! – сказал Никола.

Когда шумная ватага спустилась, Валентина покатила коляску-трансформер по лестнице вниз. Колёса бесшумно поднимались и опускались на осях, держа пациентку в одном положении.

Неожиданно из коридора на втором этаже к ним подошёл несколько помятый мужичок. Краем глаза Валя заметила какое-то движение в сторону хозяйки. Валентина поставила каталку на тормоз, с разворота вытянутой вперёд ногой подбила колени мужичку, уронив его на пол. В следующий момент она оказалась верхом на Мискине.

– Чего хочешь? – спросила Валя, держа наготове кулак.

– Я? – опешил Андрей Васильевич. – Ищу Никиту. А вас я знать не знаю.

– Кто ты такой?

Нина Петровна что-то промычала.

– Что говоришь, хозяюшка? – Валя мигом оставила мужичка, оказавшись рядом с Волконской.

Нина Петровна качнула головой. На её лбу выступили капли пота. Похоже, нечленораздельное мычание далось ей с трудом. Но Валя была рада и этому! Ещё бы, немецкий нейрохирург сказал, что у пациентки полная моторная и сенсорная афазия. То есть, ни говорить, ни различать слова она не может! Что сенсорная афазия уже прошла, Валя заметила. Теперь, дело за моторной!

– Эрнст Брунович! А когда она будет ходить, и так далее? – спросила Валентина, ещё тогда, в Германии.

– Это зависит от резервов её головного мозга! – ответил врач на чистом русском.

Вот они и раскрываются, резервы-то!

– А ты сам кто? – спросила Валя у помятого мужичка.

– Я вообще-то хозяин "Катрана". Если что, – сказал Мискин, отряхнув помятый пиджак.

– Ну, извини. Я только выполняла свои обязанности.

– Где Никита?

Валентина посмотрела на хозяина пансионата. Он не шатался, не размазывал пьяных соплей, то есть совсем не соответствовал тому, что о нём рассказывали.

Ещё бы! Андрей Васильевич мучался целый вечер, глядя на полутора литровую бутыль "Вискаря". И хотелось, и кололось! И срасталось, и рвалось!

Не выдержав пыток, он пошёл на поиски друзей. Никиту, кстати, он хотел видеть меньше всего. Паша так же мало тянул на хорошего собутыльника. Больше Мискину нравился мужичок в телогрейке. Незатейливый, свой в доску. С таким можно выпить, беззаботно потрепаться, многозначительно помолчать.