– Что как Попка заладил? Я это, не погляжу на твоё здоровье, разок да врежу!

– Не советую, Паша.

– Тогда объясни мне, дураку, почему ты ничего не сказал, хотя бы мне? И правда ли, что у меня в башке дыра? Что они, зашить не могли?

– Тебе поставили пластинку, никакой дыры нет. Это тренеру кто-то из доброжелателей шепнул такие страсти. А не сказал я потому, что тебе надо было сыграть за сборную хоть раз. Для того же выходного пособия. Ты получил увечье на игре в сборной, улавливаешь?

– Да понял я! Куркуль ты, Бухалыч!

– Играть будешь, не хуже прежнего. Придёт время, и в сборную возьмут. Маресьеву не сразу разрешили летать!

– А если я того, мяча не увижу?

– Ворота широкие, не промажешь! – усмехнулся Гаврила Михайлович.

– Харэ ржать над бедным инвалидом!

– Посиди тут, я скоро! – менеджер тормознул возле супермаркета возле выезда из Москвы.

– Минералки лучше возьми! А то я от их отравы, "Пепси, шмепси" совсем ослепну!

Гаврила Михайлович набрал лучшей водки, деликатесов и минералки по заказу Бурого.

Сутки ехали без разговоров. Паша больше спал, проснувшись, раздумывал над будущим. Оно казалось совсем не радужным. Даже если Бухалыч вышибет деньгу, как обещает.

– Играть-то как? – спросил он по приезду на базу "Житника".

Менеджер самостоятельно накрыл на стол, откупорил бутылки, включая любимую минералку для Паши.

– По второй, и начнём базарить! – сказал Гаврила Михайлович.

Говорили о том же самом. Только теперь подробнее.

– И всё же, – Паша мотнул головой после выпитой первой бутылки, – как я играть буду?

– Сюрприз, Паша! Закрой глаза!

– Бухалыч! Я-те что, ребёнок?

– А чего тогда капризничаешь? Не хочешь закрывать глаза, отвернись!

Паша не хотя опустил голову, глядя в салат.

– Вот оно! – щёлкнул пальцами главный менеджер.

Паша выпрямился, посмотрел на руки собутыльника. Бухалыч держал за дужку очки!

– Да ты офонарел, старый! – Паша аж поперхнулся.

– Ничего, ничего, – заботливо похлопывая по спине Пашу, приговаривал Гаврила, – в таких окулярах ты не то, что играть, плавать сможешь!

– Пластмассовые, что ли?

– Бери выше, суперплексиглаз! Гибкий и прочный. Ты можешь бить по мячу лицом, и ничего не лопнет!

– Скажи-ка, Гаврила, а ты случаем не в Германии их приобрёл?

– От тебя ничего не утаишь! И взял я, заметь, на минус три, четыре и шесть!

– Тебе так фашисты сказали?

– Возможные варианты, только и всего.

– Слышь, Бухалыч, а ты не еврей?

– К сожалению, нет.

– Тогда, шпион! – Паша пьяно расхохотался.

Гаврила Михайлович понял, что может попросту отравить непьющего парня. Поэтому он незаметно стал разбавлять рюмку товарища минералкой. Неискушённый в напитках Паша ничего не замечал, а к концу второй бутылки пил почти чистую минералку, морщась не по-детски.

Уложив парня спать, главный менеджер футбольного клуба "Житник" уселся за рабочий стол. Придвинул к себе телефон и принялся улаживать дела.

ГЛАВА 45

Волконский похоронил маму в собственном склепе, собственной часовни на собственном участке земли возле собственного дома, больше похожего на маленький дворец. Рядом он положил своего единственного сына. Больше у князя никого не осталось, если не считать жены калеки. Нина Петровна всё ещё не могла говорить и двигаться.

Волконский переправил жену в Германию. Лучшие невропатологи взялись за её реабилитацию. Они мало чего обещали, не смотря на дикие даже для самого дикого Запада гонорары. Волконский обещал дать каждому золота соизмеримо его весу, и это помимо официальных заработков, подлежащих налогу!

Занимаясь обустройством жалких ошмётков своей семьи, Волконский не замечал, как ухудшается собственное здоровье. Ходить становилось труднее из-за болей в промежности. Мужское хозяйство князя распухло так, что ноги сдвинуть невозможно.

Вернувшись в Москву, князь первым делом поехал к знакомому китайцу.

Дочь восточного медика улыбнулась ему, приоткрыв блузку. Волконский подмигнул ей, как товарищу подростку. Секретарша фыркнула, оценив намёк правильно.

– Что случилось, Александр Андреевич?

– Дело табак, Сеня!

Син Лун вздрогнул от неожиданности. Затем он взялся за голову, хихикнул.

– Что с тобой? – спросил Волконский.

– Да я вспомнил, кем вы работаете.

– Но это к моему здоровью не относится. Посмотришь, что у меня там? – Волконский сел, показал взглядом на ширинку.

Син Лун долго осматривал половые органы пациента. Не прикасаясь руками, он вынес диагноз.

– Гонорея.

– Откуда? – Волконский посмотрел на китайца как на человека с другой планеты. Это у него, князя Волконского, самого осторожного бабника, вдруг, триппер?

– Иголки против инфекции? Пробовать можно, но я не настолько крут в рефлексотерапии. Извините, Александр Андреевич, не возьмусь. Вот после антибиотикотерапии, приходите на курс реабилитации!

Волконского подбросило на месте. Он тоже нуждается в реабилитации, как парализованная Нина?!

– А потенция?

– Все вопросы после санации! – отрубил Син Лун.

– Так санируй, Сеня! Ты же вдобавок имеешь диплом обычного доктора, западного, так сказать.

Син Лун кивнул. Он вынул из ящика стола лечебный справочник. В новой обложке, но года издания, 1970. Похоже, доктор им мало пользовался. Китаец нашёл страничку с описанием гонореи. Назначил антибиотик нового поколения, а затем вычитал все прилагающиеся к данному осложнению процедуры.

– Нужен суспензорий!

– Колоться?

– Почему? Достаточно нежная ткань. Не будет колоться.

– Ты только что сказал о какой-то суспензии?

– Александр Андреевич! Вы же изучали латынь? Это всего-навсего, суспензорий! – увидев широко раскрытые глаза пациента, доктор понял, что тому сейчас не до мёртвого языка, поэтому пояснил: – Подвешивающая повязка! Так будет легче ходить и даже работать.

– Древнее ничего не придумал? – спросил Волконский, увидев в руках китайца шёлковую широкую ленту.

– Древнее, то бишь мудрее! Показать, как одевать?

Волконский разрешил, голова, огорошенная позорным диагнозом, отказывалась соображать.

– Когда снимите, разберетесь, как надевать. Жду вас, Александр Андреевич через неделю. Да, да! Потом и расплатитесь.

– А если, не подтвердится диагноз?

– Можете сдать анализ в лабораторию, потеряем ещё день. Орхит, вызванный гонореей, может привести к гангрене.

– Сейчас-то хоть не будет?

– Дело идёт на часы. Чем раньше примете антибиотик, тем успешнее прогноз.

– Такты мне, Сеня, назначаешь антибиотик четвёртого поколения! Его синтезировали два года назад, а в справочнике у тебя один пенициллин.

– Медисына не стоит на месте! – ответил Син Лун, почему-то сбившись на китайский акцент.

– Я тебе верю, – сказал Волконский, протягивая руку. Одно упоминание о лаборатории взбесило его.

В суспензории, действительно, легче! Ничего не трёт, не болит при движении. Похоже, наши деды обходились менее дорогостоящими, но более толковыми методами лечения.

Волконский поехал в знакомую аптеку.

– Катя! – позвал он, заглянув в пустое окошко.

До него тотчас донёсся томный вздох. Катя выбежала из конца коридора за прилавком. Одновременно с нею появился сладострастный запах, хорошо знакомый Волконскому. Он всегда чуял носом этот аромат, поглощающий и захватывающий по самое ни хочу. В который хочется окунаться и окунаться до истомы. Теперь срамной душок навеял Волконскому картинку жалобно скулящей суки с раздолбанным в кровь задом.

Он сделал заказ, не отрывая глаз от аптекарши.

Катя быстро обслужила.

– И глазом не моргнёшь? – улыбаясь, спросил Волконский.

– Я. М-м, – щёчки Кати зарделись, – приношу свои соболезнования…

– Катя! Ты одна на смене?

Катя закивала головой, поправив что-то под халатиком. Время сумерек, людей в аптеку ходит мало, пора и делом заняться! Она-то уж ублажит князя по всем статьям! И позабудет Волконский о парализованной супруге!