Через неравные интервалы в галерее стояли низкие тумбы с диковатыми на взгляд аргенета скульптурами. То они походили на развалины Древних, то это были проволочные конструкции, причудливо раскрашенные, или вообще нечто невообразимое. «Вряд ли искусство, — подумал аргенет. — Но — своеобразно, весьма своеобразно!»

— Знаешь, куда мы идем? — спросила Нассини хриплым контральто.

— Надеюсь, коридор когда-нибудь кончится, — заметил Эак.

Рука Нассини легла на бархатную шапочку, что украшала макушку аргенета.

— Ха-ха! — засмеялась она, и тонкие пальчики с острыми ногтями зарылись в светлый затылок Эака.

Аргенет усмехнулся, но ничего не сказал.

— Мой сын хочет устроить небольшой спектакль. Для нас. Представление из тех, что он любит.

— Судя по его виду, — не обижайся, Великолепная, я помню, что он твой сын, — у него сомнительный вкус.

— Ты не прав, светлорожденный! — Пальчики сонанги безостановочно ворошили его волосы. — По-своему Мугган изыскан. Тебе понравится, я уверена!

— Возможно. Ого!

— Что? — удивилась Нассини.

— Коридор. Он кончился, — пояснил Эак.

Они миновали входную арку с оскалившимися звериными мордами наверху и оказались в помещении, похожем на разрезанный пополам цирк. Рабы поставили паланкин, и сонанга, опершись на плечо Эака, сошла с носилок.

Высокая металлическая решетка с заостренными, загнутыми вовнутрь верхушками отделяла полукруглую площадку, посыпанную смешанными с песком опилками, от кресел, что пятью полукруглыми рядами поднимались к завешанным портьерами стенам.

Сонанга проследовала к креслу во втором ряду, села и предложила аргенету занять место рядом. Телохранители встали сзади и по бокам от них.

Из двери, что была сбоку от ограждения, выбежал Мугган. Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание. Приветственно махнул матери, презрительно взглянул на аргенета.

Эак ответил ему насмешливой улыбкой. Мугган поглядел на него и зевнул, щелкнув зубами, как таг, ловящий ящерицу. Эак надменно отвернулся.

Сонангай еще раз хлопнул в ладоши, и в стене, примыкающей к огороженной площадке, открылась дверь. Сильный толчок выбросил из нее человека в набедренной повязке. Человек упал лицом вниз, но тут же вскочил на ноги. Это был Беззубый. Воин был совершенно невредим, если не считать ссадины на подбородке. Он заметил Владычицу и упал на колени, протянув к ней соединенные руки.

— Я виноват! — завопил он. — Позволь мне жить, госпожа! Я буду верен и предан, как никто! Я не хочу-у!.. — Он вдруг ткнулся лицом в песок и завыл.

— Нарушил повеление! — тихо сказала Нассини, кладя ладонь на затянутую в белое трико ногу Эака. — Повинен смерти! — Тускловатые глаза ее блеснули.

— Молчать, ниххан! — рявкнул Мугган, ударив кулаком по стене.

Провинившийся воин поднял голову. Желтые стружки запутались в его волосах. Он стоял на четвереньках, переводя затравленный взгляд с Нассини на сонангая. Глаза его постепенно наливались кровью.

Вдруг он вскочил на ноги и обрушил на них поток проклятий на языке утуроме, понятных, впрочем, одному лишь Эаку.

Тяжелый предмет упал на песок рядом с ним. Это был меч. Утуроме посмотрел на него непонимающим взглядом. Потом нагнулся и поднял. Меч был конгской работы, не из лучших, но достаточно острый и, на первый взгляд, без подвоха.

Пальцы Беззубого привычно обхватили рукоять. Он как-то сразу пришел в себя. Почти спокойно глядел на сонангу.

— Если ты желаешь, чтоб я сам зарезал себя, — не выйдет! Пусть кто-нибудь придет и убьет меня! Если сможет! — И вызывающе захохотал.

Словно отвечая на вызов, раскрылась еще одна дверь.

Услышав скрип, утуроме резко обернулся и уставился на черную дыру. Стало так тихо, что можно было услышать, как пересвистываются под потолком аллоры.

Утуроме сделал пару шагов по направлению к открывшейся двери и немного наклонился, заглядывая внутрь.

Неожиданно быстрое тело вымахнуло из темноты. Утуроме отшатнулся и, споткнувшись, упал на спину.

Крупный, шесть с половиной минов длиной, черный, как конгская ночь, котоар, щурясь от света, хрипло зарычал. Его длинный хвост с силой разбрасывал песок. Беззубый лежал в трех минах от него, но зверь не торопился нападать. Он медленно поворачивал голову, растягивал губы, распахивал пасть, демонстрируя белые острые клыки и красную жаркую глотку. Низкий рев волнами прокатывался над сидящими.

Утуроме поспешно вскочил, и котоар наконец соизволил обратить на него внимание. Медленным скользящим шагом он двинулся к человеку. Время от времени губы его приподнимались и из глотки вырывался глухой рев.

Воин отступал, пока спина его не уперлась в решетку. Тогда он с криком прыгнул вперед, размахивая мечом. Котоар отпрянул. На морде его появилось выражение, которое человек по другую сторону прутьев мог бы счесть забавным.

Утуроме настороженно следил за хищником, выставив вперед меч.

Нервы его не выдержали, и он снова бросился на зверя. Котоар опять отскочил. Воодушевленный успехом, воин напал в третий раз — и алая кровь выступила на черной шкуре чуть ниже правого уха.

— А-а-а! — заревел утуроме, поднимая меч.

Оглушительный рев зверя перекрыл его крик, прокатился под сводами зала и заставил даже Эака содрогнуться.

Удар могучей лапы вышиб меч из руки воина. Встав на дыбы, котоар навис над ним. Второй удар сорвал половину скальпа утуроме и переломил ему шею.

Тело воина еще содрогалось, когда зверь взмахом когтистой лапы вспорол ему живот и погрузил морду в горячие внутренности.

— Фуй! — брезгливо произнесла антассио сонанга. — Никудышный солдат! Я слишком доверяю Сихону!

Мугган вскочил на ноги. Он осыпал ругательствами утуроме, который уже не мог его услышать. Сонангай был взбешен. Паршивый ниххан! Позволил взять себя, как глупую овцу!

Вне себя Мугган перепрыгнул через два ряда кресел и стал карабкаться на железное ограждение. Достигнув вершины, он встал на изогнутые прутья и с высоты семи минов спрыгнул на арену.

Котоар оторвался от трапезы и повернул к нему окровавленную морду.

Мугган топнул ногой:

— Ну, иди, иди сюда!

Хищник какое-то время разглядывал его узкими желтыми глазами, потом кашлянул и вернулся к прерванной еде. Он не счел Муггана достойным внимания. Неудивительно: его не кормили три дня.

Мугган плясал по арене, стучал мечом по железным прутьям. Он даже помочился на опилки в пяти шагах от котоара. Зверь удостоил его лишь парой мимолетных взглядов. Помогая себе лапой, он отрывал и заглатывал куски мяса и довольно рычал.

Разъяренный Мугган схватил труп за ногу и потянул к себе. Котоар покосился на него, придавил тело Беззубого передними лапами к арене и продолжал жрать.

Мугган чуть не заплакал:

— Подлая тварь! Презренный! Ты будешь драться!

Котоар жрал.

Обезумевший антассио сонанг схватился двумя руками за ногу Беззубого и укусил.

Котоар оторвался от трапезы. Желтые раскосые глаза хищника смотрели в желтые хищные глаза человека.

— Не веришь, что я сожру его, ниххан? — зарычал сонангай. — Вот! Вот! — Он вцепился зубами в ногу мертвеца и вырвал из нее кусок кожи с маленьким клочком красного мяса. Он принялся ожесточенно жевать. Котоар внимательно следил за человеком. Длинным языком он облизнул слипшуюся от крови шерсть на морде. Мугган, продолжая жевать, потянул труп за ногу. Из ранки на ноге мертвеца вяло сочилась кровь.

— Ар-р-рх! — сказал котоар и угрожающе поднял лапу.

Мугган дернул изо всех сил… и вырвал тело из-под хищника.

Котоар изумленно посмотрел на окровавленный песок: только что тут была еда. А, вот она! И протянул лапу: схватить. Но Мугган отбежал, волоча за собой выпотрошенный труп.

И котоар действительно рассердился.

Он взревел. Он опустил морду к самой поверхности арены. Он ударил себя хвостом сначала по правому боку, потом по левому.

— Давай, ниххан, давай! — подбадривал его Мугган, вытаскивая меч.

Котоар скреб задними лапами песок. Усы его встопорщились, уши — прижаты к голове.