Мириам входила в транс. Ее тело раскачивалось на стуле взад-вперед. Орсон сидел неподвижно, как черная вулканическая скала. Затем тело Мириам замерло и она села очень прямо на своем стуле. Чистым, ясным, почти детским голосом она сказала:

— Я принесла вам благословение из монастыря Святой Екатерины, той, что умерла мученицей на колесе.

Орсон наклонился вперед, и его глубокий голос прозвучал неожиданно мягко:

— Как тебя зовут, дитя мое?

— Меня зовут сестра Друсцилла.

— А я — Орсон, твой друг.

— Да, я знаю тебя, Орсон. Здравствуй.

— Сегодня здесь очень много людей, которые хотят услышать то известие, которое ты нам принесла. Поговори с нами, Друсцилла.

— Я не хотела бы жить в ваше время, — сказал детский голос, — несмотря на все ваши богатства. Нет, я предпочитаю мои собственные времена, которые в ваших книгах по истории называются Темными веками. — Она вздохнула и продолжила свою речь без всякой связи с тем, что говорила раньше: — Вы видели Ангела? А я видела. У него шесть крыльев, двумя он закрывает лицо, двумя грудь, а двумя — ноги. Ангел Божий связан и молчит, и связали его именно вы. Ангел Божий не поет и не плачет, он не может двигаться. Это ваш мир, а не мой нанес Ангелу рану. Это так печально, правда, так печально.

— Что мы должны сделать, Друсцилла, чтобы снять путы с Ангела, чтобы освободить его?

Друсцилла рассмеялась звенящим смехом, который был скорее жутким, чем веселым.

— Ну, нам надо разбудить его! Его разбудит шум — музыка, громкая музыка. Вы должны играть громкую музыку, рассказывать смешные истории и смеяться. Праздники, взрывы. Заниматься любовью, да, мужчины с женщинами, женщины с мужчинами, мужчины с мужчинами и женщины с женщинами — все должны заниматься любовью. Немного смерти. Не убийство. Ты ведь знаешь маленькую смерть, друг Орсон?

— Да, знаю, сестра Друсцилла.

Бренвен ощущала ужасное беспокойство. Она чувствовала, что ее Свет окружает ее, но все равно от речей этого духа или существа, говорящего через Мириам, у нее по спине бегали мурашки.

Мириам или Друсцилла продолжала болтать своим обманчиво ясным, чистым голосом:

— Занимайтесь любовью, и Ангел расправит свои крылья и покажет свое ужасное лицо. Празднуйте со смехом и громким шумом, и Ангел расправит свои шесть крыльев и улетит. Шесть, и шесть, и шесть — Число Зверя. Апокалипсис придет, Лондонский мост разваливается!

Мириам продолжала сидеть в кататоническом состоянии, но из ее рта уже доносился совершенно другой голос. Этот голос тоже был женским, но был постарше и более хриплый.

— Уходи, Друсцилла, глупая девчонка. Эти люди не хотят слушать твою дурацкую болтовню!

— Скажи нам, кто ты, — сказал Орсон.

— Меня зовут Элевтера, я старше и мудрее. Мне нечего вам сказать. Я просто устала слушать эту глупую девчонку.

— Не хочешь ли ты поделиться с нами своей мудростью, Элевтера?

— Вот уж нет.

— Здесь очень много людей, и все они заплатили деньги — много денег, чтобы услышать то, что ты скажешь. Подумай.

— Очень хорошо. Этим людям я скажу: посмотрите вокруг. Вы живете в материальном мире. Так же было и в мое время, во время древних греков, то же и в ваше время. Не откладывайте ваши удовольствия, потому что жизнь в теле, когда вы можете насладиться удовольствиями, очень коротка. Наметьте свои материальные цели и не останавливайтесь в их достижении. Это все, что я хочу сказать. Прощайте.

После этого тело Мириам снова начало раскачиваться. Орсон встал, положил руки ей на плечи, и она успокоилась. Он наклонился над ней и что-то прошептал на ухо. Она подняла глаза, узнала его и улыбнулась — прекрасная, переворачивающая сердце улыбка. Орсон наклонился и снова что-то прошептал ей, отсоединяя ее микрофон. Он оставил ее сидеть на стуле и направился к краю сцены.

— Никогда не знаешь заранее, — сказал он с суровым выражением на лице, — что скажут духи через Мириам. Я представил ее вам сегодня, чтобы вы все увидели, что это возможно для каждого из нас — иметь такую же прямую связь с миром духов, какую имеет Мириам. На этом наш вечер заканчивается. Мириам проводит чтения, и для этой цели вы сможете найти ее в ее гостиничном номере в течение всего дня завтра, в субботу и в воскресенье. Более подробная информация — в листовках, которые вы можете взять в фойе. Благодарим вас за приход сюда. До свидания.

Бренвен потеряла Уилла в толпе и ждала его у двери на улицу. Когда он вышел, у него в руке была листовка, о которых говорил Орсон. Выражение его лица было мрачным.

— Ну, — подтолкнула она его, когда они спускались по ступенькам в темноту ночи, — что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что этот Орсон — худший из возможных шарлатанов! Я не знаю, сколько ты заплатила за билеты, но, сколько бы ни было — это просто грабеж. Выдавать эту ерунду за духовную мудрость — против этого должен существовать какой-то закон!

— Ты не представляешь, насколько я согласна с тобой. Но как ты думаешь, сколько людей из тех, что были здесь, согласились бы с нами, Уилл?

Широкий рот Уилла сжался в узкую линию.

— К сожалению, немного.

— Не будь очень суров к ним. Орсон — прекрасный психолог, он рассказывает людям то, что они хотят услышать. В первый раз и я попала под эти чары, мне подумалось: а может быть, он прав?

— Ха! — фыркнул Уилл, а затем замолчал. Он не заговаривал до тех пор, пока они не сели в машину, которую вела Бренвен.

— Ты собираешься снять репортаж об этом Орсоне, мы поэтому поехали? Ты собираешься показать всем, что это за мошенник?

Бренвен, хотя и была обрадована тем, что Уилл раскусил Орсона, все же поразилась его страстному напору. Она медленно ответила:

— Я еще не решила, что буду делать. И буду ли вообще. Этот Орсон может оказаться лишь фрагментом большой картины. Я сомневаюсь, что он действительно независимая личность, которой себя представляет.

Уилл вынул листовку из кармана, развернул ее, потянулся к приборной доске и включил лампочку. Бренвен глянула вниз. Неземное лицо Мириам, освещенное лампой, посмотрело на нее, и она вздрогнула. Где же она раньше видела ее?

— Что такое чтение, Бренвен?

— Это что-то вроде сеанса, один на один, только разговаривает с тобой не психолог или психиатр, а духи через медиума.

— За такие деньги это, должно быть, неплохо. — Он постучал пальцем по листовке.

— Ну, по крайней мере, ты не можешь обвинить Орсона в том, что он дешево берет! — Попытка Бренвен вызвать у Уилла улыбку не удалась. Она чувствовала его гнев в тесном салоне автомобиля.

— Эта девушка, — сказал он, — Мириам — Орсон эксплуатирует ее, Бренвен. Ты знаешь о таких вещах. Она действительно один из этих медиумов-каналов?

— Возможно. Давай отложим этот разговор до того момента, как поставим машину в гараж. Это сложная тема, а я еще не очень комфортно себя чувствую на этих холмах. Мне нужно сосредоточиться на вождении.

Они вышли из машины, оставили ее в гараже и начали подниматься мимо домов вверх по холму к дому, в котором жила Бренвен. Уилл сказал, как бы извиняясь:

— Я не знаю, почему я так разволновался по поводу Орсона и Мириам. Думаю, это из-за девушки. Она кажется такой беспомощной, такой невинной.

— Не говоря уже о том, что так красива и светловолоса.

— Это не имеет значения! — Увидев, как она скептически смотрит на него, он добавил: — Ну, может, лишь отчасти, но, черт побери, Орсон эксплуатирует ее, и его нужно остановить. Может быть, я отправлюсь и проведу чтение с Мириам? Может, я таким путем получу какую-нибудь зацепку, как его можно остановить?

— Я не уверена, что это хорошая идея. — Бренвен больше не пыталась ничего сказать. Слишком много мыслей было у нее в голове, слишком много предупреждающих сигналов раздавалось одновременно. Наконец, уже в квартире, она решилась:

— Я бы предпочла, чтобы ты не связывался с Орсоном, Уилл. А это обязательно случится, если ты попытаешься помочь Мириам.