Чтобы ответить на его вопрос, Бренвен прокрутила ему пленку со всеми фрагментами своей программы, которую она записала для собственного архива, все эпизоды один за другим, заканчивая теми двумя, где были сняты монашки. Потом она рассказала Уилу об откликах и о том письме, которое взволновало ее больше всего.

— Это глупо, — сказал Уилл. — В этих старушках нет даже отдаленно ничего плохого. Как раз наоборот. Я не понимаю, почему ты так разволновалась из-за письма какого-то чокнутого — это совершенно не похоже на тебя.

— Ты многого еще не знаешь, Уилл, пока тебя здесь не было… происходили вещи, которые трудно описать обычными словами. Я считала, что мне удалось убежать от всего этого в Калифорнию, но… мне следовало бы знать, географические границы не для всего являются преградой. Я рассказывала тебе, что Джейсон был убит, большинство — в том числе и на официальном уровне — считало, что это было политическое убийство. Ты сказал тогда, что в этой версии есть смысл, и я согласна в принципе, но боюсь, там было нечто большее…

Бренвен описала ему все в подробностях точно так же, как когда-то Ксавье Домингесу. Она ничего не утаила, несмотря на растущее в ней беспокойство, что Уилл может счесть ее сумасшедшей и в ужасе сбежать от нее. Но она недооценила его.

— Знаешь, Бренвен, — сказал он задумчиво, когда она закончила, — если бы я не знал тебя так хорошо и если бы я не провел почти два года среди крестьян, вера которых в сверхъестественное непоколебима, я бы подумал, что ты тронулась. Но получилось так, что я уверен в том, что ты не тронулась. В своих странствиях я видел чудеса, в которые не поверил бы, произойди они здесь. Я уже не тот скептик, которым был когда-то. Так что же ты думаешь? Что эти монашки могут быть, как ты называешь это, одержимы? Как Джейсон?

Бренвен нахмурилась.

— Я не говорила, что Джейсон был одержим, не совсем так. Хотя я считаю, что спорить на эту тему, значило бы просто копаться в семантических различиях.

Она замолчала и, чтобы найти ответ на его вопрос, воспользовалась не рациональным мышлением, а своей интуицией. Когда она очнулась от медитации, то сказала определенно:

— Нет. Я уверена, что эти монашки — женщины чистые и добрые. Но хорошие люди могут привлекать Темную Силу. Она хочет дискредитировать Доброту, если не может разложить, извратить ее. Если здесь витают злые духи, то они определенно не хотят, чтобы Доброта получала широкую известность. А я сделала именно это.

— Надеюсь, это не подвергает тебя опасности, — торжественно сказал Уилл.

— Мм, — ответила Бренвен. Потом она вздохнула, чувствуя себя, как человек, опустивший на землю тяжелый груз, а теперь знающий, что должен снова поднимать его. — Я думала, что оказалась вовлеченной во все это из-за моей связи с Джейсоном и Гарри. Ни один из них не присутствует больше в моей жизни. И я вполне бы могла обойтись без ощущения, что все, о чем я только что тебе рассказала, снова всплывет на поверхность, Уилл. Я действительно могла бы обойтись без него!

— Еще пачка писем по поводу старых монашек, — сказала секретарша Бренвен, кладя ей на стол уже просмотренную почту.

— Я этого просто не понимаю! — пожаловалась Бренвен.

— Вы не понимаете? — Молодая женщина, которую звали Джессика, но которую половина все служащих станции называла Дженнифер, против чего она не возражала, уселась на угол стола Бренвен. — А вот я понимаю.

— Тогда, пожалуйста, объясни мне.

— Все оккультное сейчас пользуется огромной популярностью, особенно здесь, в Калифорнии. Множество людей увлечены всякими спиритическими штуками, а эти монашки со своими костлявыми лицами и странными одеждами, понимаете, кажутся какими-то сверхдуховными. Вам нужно заняться этим. Эта тема будет очень популярной. Вот увидите!

Бренвен приходилось делить свою секретаршу еще с тремя коллегами-продюсерами, которые были мужчинами и пользовались усиленным вниманием со стороны Джессики. Бренвен, конечно, никогда бы и не подумала просить у нее совета, но в данном случае…

— Ты права, — согласилась Бренвен. — Спасибо. Я займусь этим.

— Если вам понадобится помощь, дайте мне знать. Я очень много знаю об оккультном.

— Спасибо, — снова сухо повторила Бренвен. Деятельность Джессики до сегодняшнего дня давала Бренвен веские основания сомневаться в глубине ее знаний по какому бы то ни было предмету вообще. Но так как секретарша и не думала уходить, Бренвен добавила: — Я запомню.

Джессика продолжила:

— Вам нужно послушать этого действительно потрясающего парня Орсона. Он выступает в Окленде. Я видела его вчера вечером. Мы с подругой несколько недель копили деньги на билеты, ну просто супердорогие, но я знала, что он стоит того. Я хочу сказать, что этот Орсон — просто что-то невероятное! Он будет здесь выступать еще два вечера. Предполагается, что все билеты уже проданы, но я готова поспорить, что у них нашлась бы парочка, если бы я сказала, что это для телестанции.

Бренвен с такой силой сжала свою шариковую ручку, что костяшки ее пальцев побелели.

— Ну, если ты считаешь, что он настолько хорош, Джессика, можешь попробовать достать мне один или два билета. Но не называй моего имени и ничего не обещай насчет освещения на телевидении.

— Ясно. Вы хотите его посмотреть инкогнито, да?

— Правильно.

— Никаких проблем. — Джессика спрыгнула со стола и поправила юбку. Демонстрируя больше здравого смысла, чем предполагала у нее Бренвен, она сказала: — Я попрошу их придержать два билета для телевидения и пошлю нашего курьера забрать их.

Напомнив себе, что не стоит судить всех по одному лишь внешнему виду, Бренвен улыбнулась:

— Отлично, Джессика. Просто великолепно!

Зная, кем был Орсон, Бренвен была раздражена, что ей придется заплатить такую безумную сумму за билеты, но она не хотела, чтобы станция брала на себя подобные расходы. Поэтому она, скрипнув зубами, выписала Джессике чек на пятьсот долларов.

Зал в Окленде был практически заполнен, когда Бренвен и Уилл присоединились к толпе. Билеты были без мест, но Уилл, благодаря своему высокому росту, нашел два кресла, которые были разделены всего лишь одним рядом и находились довольно близко к сцене. Помня о том воздействии, которое Орсон оказал на нее раньше, Бренвен мысленно отгородилась от всего, окружавшего ее, и вызвала защиту своего Света задолго до того, как Орсон появился на сцене.

Огни в зале стали менее яркими, приглушенными, но все же не погасли полностью. Орсону захочется увидеть свою аудиторию, хотя Бренвен не могла себе представить, как он собирается устанавливать глазами контакт с таким огромным количеством людей. Это ведь не «Психическое подполье». Так много людей… При цене одного билета в 250 долларов, учитывая вместимость этого зала… Бренвен прикинула, что Орсон за один вечер должен был собрать от пятисот до семисот пятидесяти тысяч долларов! Да, это действительно, если пользоваться словами Джессики, было «совершенно невероятно»! Бренвен вспомнила о своей последней встрече с Мелвином Мортоном, когда она хотела заплатить ему, а он отказался. «Грасия приходит ко мне как подарок, — сказал он тогда, — а подарки всегда бесплатны».

Толпа в зале притихла, когда огни на сцене зажглись ярче. Посреди сцены на фоне темно-красного занавеса стояли два обычных деревянных стула. Больше не было ничего, даже микрофона. Бренвен, которая была знатоком в подобных вещах, знала, что в помещении такого размера микрофон просто необходим; но, конечно, он мог воспользоваться бесшнуровым микрофоном или даже маленьким микрофончиком-петличкой. Она почувствовала, как в зале нарастает предвкушение, и на мгновение закрыла глаза, усиливая свой защитный Свет.

Орсон появился из-за кулис и прошел через сцену. Он выглядел в точности таким же, каким его запомнила Бренвен. Только почему-то на большой сцене он показался ей еще больше. Он был настолько впечатляющ, что вся аудитория, как одно гигантское существо, издала громкий изумленный вздох. Орсон стоял у самого края сцены и смотрел на них своими бесцветными глазами.