могучего противника, с которым ему предстоит вступить в схватку. Неудивительно, что во время боя корабль дро¬ жит как осиновый лист, а английский фрегат, оценив не-< равенство сил, в отчаянии направляется прямо на врага, В момент гибели «Ариэля» трепет, охвативший судно, на¬ поминает агонию живого существа, и вполне естественно, что Том Коффин считает необходимым облегчить «Ари¬ элю» его смерть. Сам Том любит корабль, на котором он плавает, как самого себя, и погибает вместе с «самым пре¬ красным судном, которое когда-либо рассекало волны», как с любимым существом. Если юноша Мерри считает, что моряк любит свое судно так же, как отец любит своего ребенка, то Барнстейбл, соглашаясь с ним, в то же время поправляет его: «Да, да, и даже более». Купер-моряк сказался в подробных и увлекательных описаниях маневров, эволюций кораблей, а также в дра¬ матических и ярких рассказах о сражениях, ведущихся между этими одушевленными (иначе не скажешь) суще¬ ствами. В описаниях, насыщенных деталями и морской терминологией и все же читающихся с живейшим инте¬ ресом, проявился личный опыт Купера, отразилось то, что он в семнадцатилетнем возрасте плавал в течение года матросом на торговом судне, а потом был мичманом на галиоте «Везувий». Недаром Белинский писал о Купере: «Ему известно название каждой веревочки на корабле, он понимает, как самый опытный лоцман, каждое движе¬ ние корабля, как искусный капитан — он умеет управ¬ лять им и нападая на неприятельское судно и убегая от него. На тесном пространстве палубы он умеет завязать самую многосложную и, в то же время, самую простую драму, и эта драма изумляет вас своею силою, глубиною, энергиею, величием». Поэт-декабрист В. Кюхельбекер, читавший «Лоцмана» в Свеаборгской крепости, восхищался увлекательностью и драматизмом борьбы фрегата с бурей: «Глава 5-я первого тома, в которой изображен трудный, опасный проход фре¬ гата между утесами ночью в бурю, должна быть удиви¬ тельна, потому что даже меня, вовсе не знающего морского дела, заставила принять живейшее участие в описанных тут маневрах и движениях». Но, разумеется, всей этой красотой, жизненностью и героизмом корабль обязан своему мужественному и само¬ отверженному экипажу. Тяжел был труд людей, служив¬ 807

ших в парусном флоте, и много усилий и жертв требовали его своеобразная красота и военная доблесть. Роман Ку¬ пера дает яркие, незабываемые образы моряков: от капи¬ тана до простого «труженика моря» — матроса, .ведущего нелегкую жизнь, умеющего остро и крепко пошутить и нередко отдающего свою жизнь при кораблекрушении или в кровавом бою. Сильное впечатление оставляет штурман Болтроп, в особенности замечательна картина смерти этого «морского волка». Ему уже плохо повинуется коснеющий язык, но последние заботы штурмана, которому осталось жить счи¬ танные минуты, относятся к кораблю. На нем ядро «сре¬ зало канат лучшего станового якоря на расстоянии саже¬ ни от скобы, да так ловко, как старуха отрезает гнилую нитку пряжи портновскими ножницами». «Помните про якорный канат... и присмотрите за нижними реями... Я от¬ даю концы.,. Да благословит вас всех бог... и да пошлет он вам хорошую погоду и попутный ветер...» Но в эти же предсмертные минуты и другая мысль тре¬ вожит потухающее сознание старого служаки. В Бостоне, оказывается, живет восьмидесятилетняя мать Болтропа. На морском языке Болтропа, которому он верен до самого конца жизни, она «на причале с подветренной стороны до¬ ма». Болтроп, чья жизнь проходила в беспрерывных пла¬ ваниях, едва ли часто навещал мать, но сейчас у него по¬ является забота: что ждет ее, когда она останется без своей единственной поддержки. Ведь восьмидесятилетней жен¬ щине больше, чем кому-либо, нужна «защищенная от непогоды стоянка». И вместе с мыслью о корабле его по¬ следняя тревога — чтобы остаток своих дней его мать не испытывала нужды и нищеты. Так скупо и трогательно Купер описывает смерть старого моряка. И все же еще более ярким, быть может, самым ярким образом романа следует признать рулевого Тома Коффи¬ на — вообще одно из самых блестящих достижений в об¬ ширной портретной галерее, созданной Купером. Неотделимый от морской стихии и кораблей, на одном из которых он родился, он встречает гибель вместе с «Ариэлем», так как без любимого судна не желает жить. Невозмутимо хладнокровный и героический, простодуш¬ ный и доверчивый, он, чья прямая и честная душа не способна на вероломство и предательство, не может до¬ пустить их даже у таких негодяев, как Диллон. Полный 808

характерных для моряка тех времен суеверий, он живет жизнью моря и корабля и не питает симпатии к суше — этой, по его мнению, едва ли необходимой части нашей планеты. Если бы Тому довелось выступать в роли созда¬ теля Земли, он устроил бы ее совсем иначе. На корабле он признанный авторитет и мастер своего дела, «настоящий оракул по части морского дела» для всех товарищей по судну; на суше он чувствует себя совершенно иначе — не¬ уверенно и беспомощно, как рыба, выкинутая на берег. Очень забавно последовательно выдержанное в морских терминах его описание короткой сухопутной поездки на дилижансе из Бостона в Плимут, которую пришлось ему однажды совершить. Она навсегда осталась в памяти этого морского исполина как пример неестественного и нелепого способа передвижения. Характеристика незабываемого образа Тома Коффина будет неполной, если не сказать о важнейшей его черте — демократичности, народности образа старого рулевого. Он беден: все многочисленные плавания и исключительное морское мастерство Тома не принесли ему хотя бы скром¬ ной обеспеченности. «Денег у бедного Тома Коффина, — говорит он, — тогда было не больше, чем сейчас, и ие больше, чем будет». Приводя эту фразу, Купер дает пред¬ ставление о социальной пропасти, разделяющей Тома, уходящего в морскую могилу таким же бедняком, каким он родился, и наследника большого состояния — Гриффита, который может построить целый фрегат и вооружить его на свои собственные средства, не прибегая ни к чьей по¬ мощи, а также Барнстейбла, получающего поместье после смерти отца. Романист не подчеркивает это имуществен¬ ное неравенство и не морализирует по поводу него. Да и сам он, сын богатого помещика, получивший по наслед¬ ству крупное состояние, считал нормальным и естествен¬ ным, что Гриффиту достается вместе с рукой Сесилии крупное состояние в виде не конфискованных американ¬ ской революцией обширных поместий полковника Го¬ варда. Но, как настоящий честный и зоркий художник, он не забывает отметить эту важную черту. По сравнению с исключительной убеждающей силой образов Тома Коффина, полковника Говарда, а также Болтропа и некоторых других персонажей, быть может, несколько меркнет по своей художественной выразитель¬ ности центральный герой романа таинственный лоцман* £09

Образ лоцмана недаром сопоставляли с некоторыми байроновскими героями — например, с Конрадом из «Кор¬ сара». Мощное воздействие английского поэта, пользовав¬ шегося в годы появления «Лоцмана» всемирной славой, действительно ощущается в образе героя куперовского романа. Как и байроновские герои, он внезапно и несколько театрально появляется из мрака и исчезает в неопределен¬ ной, загадочной дали среди штормовых просторов Север¬ ного моря. Его прошлое неизвестно и освещается лишь немногочисленными неясными намеками, его буду¬ щее скрыто, и только упоминание о его смерти, не освобождающее от обязанности хранить его имя в тайне, дает представление о его судьбе. Его подлинное имя скры¬ то от читателя, и только нарочито скромная кличка «мистер Грэй» («Серый»), так не вяжущаяся с его незау¬ рядностью и исключительностью, дана ему на страницах романа. Конечно, он по-своему ярок. Недаром Белинский причислял его к куперовским образам, «исполненным ори¬ гинальности и интереса». Невозмутимый и непостижимый, хладнокровный и отважный, всемогущий и неуязвимый, выступающий всегда в решающие моменты, а до того дер¬ жащийся в тени, изумительный мастер вождения корабля, не снимающий с себя маски холодной сдержанности, неиз¬ менно хранящий мрачное и безнадежное спокойствие, он парадоксально соединяет в себе любовь к свободе и нена¬ висть к деспотизму с разочарованностью в людях, неуто¬ ленным честолюбием и тщеславием, стремлением к поче¬ стям и гордостью знаками внимания, которыми его осы¬ пали французский король и королева. В какой мере оправдано это странное на первый взгляд соединение столь противоречивых черт? Но здесь следует сказать о человеке, послужившем прототипом образа лоц¬ мана. Во время войны за американскую независимость все¬ общее внимание привлекали к себе отважные подвиги находившегося на американской службе капитана Поля Джонса (1747—1792). После начала освободительной войны за американскую независимость он предложил свои услуги восставшим. Многочисленные блестящие победы Поля Джонса под аме¬ риканским флагом, во время которых он в полной мере проявил свою смелость, присутствие духа и исключитель¬ 810