мастерскую: мне нужно переговорить с тобой о делах, за-

трагивающих интересы города.

Почтительно поклонившись Кэтрин, Генри вышел по

зову ее отца. И, пожалуй, если он хотел и впредь вести с

нею дружескую беседу, в ту минуту им лучше было раз-

лучиться, так как их разговор грозил принять опасный

оборот. В самом деле, отказ девушки начал уже казаться

жениху какой-то причудой, необъяснимой после реши-

тельного поощрения, которое она, на его взгляд, сама же

дала ему только что. А Кэтрин, со своей стороны, считала,

что он несколько злоупотребляет оказанным ему внима-

нием, когда мог бы проявить подобающую деликатность и

тем самым доказать, что вполне заслужил благосклонность

своей Валентины.

Но в груди у обоих было столько добрых чувств друг к

другу, что теперь, когда спор оборвался, эти чувства легко

должны были ожить, побуждая девушку простить влюб-

ленному то, что задело ее щепетильность, а влюбленного –

забыть то, что оскорбило его пылкую страсть.

ГЛАВА VII

Не кончился бы спор кровопролитием!*

«Генрих IV»

Сход горожан, назначенный для расследования про-

исшествий минувшей ночи, уже собрался. В мастерскую

Саймона Гловера набилось немало народу – всё видные

особы, а иные даже в черном бархатном плаще и с золотою

цепью на шее. То были отцы города, в числе почетных

гостей были также члены городского совета и старшины

цехов. У всех читался на лице гнев и оскорбленное досто-

инство, когда они заводили вполголоса немногословный

разговор. Но всех озабоченней, всех хлопотливей был че-

ловек, оказавший ночью очень мало помощи, – шапочник

Оливер Праудфьют; так чайка, когда надвигается буря,

снует, и кричит, и лопочет, хотя, казалось бы, самое раз-

любезное дело для птицы – лететь в свое гнездо и сидеть

спокойно, пока буря не кончится.

Как бы то ни было, мастер Праудфьют вертелся среди

толпы, хватал каждого за пуговицу, что-то каждому на-

шептывал на ухо – причем тех, кто был одного с ним роста,

обнимал за талию, чтобы тем таинственней и доверитель-

ней передать свое суждение, когда же встречался ему че-

ловек повыше, шапочник вставал на цыпочки и держал его

за воротник, чтобы поведать и ему все что мог. Он чувст-

вовал себя одним из героев схватки и был исполнен соз-

нания своей значительности – как очевидец, который мо-

жет сообщить самые верные сведения о происшествии. Он

и сообщал их весьма подробно, не ограничиваясь преде-

лами скромной истины. Нельзя сказать, чтобы его сооб-

щения были особенно важны или занимательны, так как

сводились по большей части к такого рода уверениям: «Это

чистая правда, клянусь святым Иоанном! Я там был и ви-

дел своими глазами – я первый ринулся в бой, когда бы не я

да еще один крепкий парень, подоспевший вовремя, они бы

вломились в дом к Саймону Гловеру, перерезали горло

старику и уволокли бы в горы его дочку. Уж такой за ними

водится скверный обычай – это нестерпимо, сосед Крук-

шенк… это невыносимо, сосед Гласс… Это недопустимо,

соседи Балнивс, Роллок и Крайстсон. Счастье, что мы с тем

парнем вовремя подоспели… Вы согласны, мой добрый и

почитаемый сосед, бэйли Крейгдэлли?»

Такие речи нашептывал хлопотливый шапочник на ухо

то одному, то другому. Крейгдэлли, главный бэйли города,

представительный купец гильдии, тот самый, что предло-

жил собраться утром вновь на совет в этом месте и в этот

час, высокий, дородный, благообразный человек, стряхнул

Оливера со своего плаща с той же учтивостью, с какой

битюг отгоняет назойливую муху, докучавшую ему минут

десять, и воскликнул:

– Молчание, добрые граждане! Идет Саймон Гловер,

которого все мы знаем за честнейшего человека. Послу-

шаем, что скажет он сам о своей обиде.

Дали слово Саймону, и перчаточник приступил к рас-

сказу в явном замешательстве, причиной которого он вы-

ставил свое нежелание вовлечь город в смертельную вра-

жду с кем бы то ни было из-за мелкой своей обиды. То

были, верно, не грабители, сказал он, а переодетые шут-

ники, подвыпившие весельчаки из придворной молодежи,

ничем особенным это ему не грозило, разве что придется в

светелке у дочери забрать окно чугунной решеткой, чтоб

отвадить озорников.

– Если это была только озорная шутка, – сказал

Крейгдэлли, – зачем же наш согражданин Гарри из Уинда

пошел на такую крайность и за безобидную шалость отсек

джентльмену руку? На город теперь наложат тяжелую

пеню, если мы не выдадим того, кто нанес увечье!

– Пресвятая дева! Этому не бывать! – сказал Гловер. –

Если бы вы знали то, что знаю я, вы остереглись бы вме-

шиваться в это дело, как не стали бы совать палец в рас-

плавленную сталь. Но раз уж вы непременно хотите об-

жечься, я должен сказать правду: дело кончилось бы худо

для меня и для моей семьи, когда бы не подоспел на по-

мощь Генри Гоу, оружейник, всем вам отлично известный.

– Не дремал и я, – сказал Оливер Праудфьют, – хоть и

не стану хвалиться, что я так же славно владею мечом, как

наш сосед Генри Гоу. Ведь вы видели меня, сосед Гловер, с

самого начала сражения?

– Я вас видел, когда оно закончилось, – отрезал Гловер.

– Правда, правда! Я позабыл, что вы, покуда сыпались

удары, сидели дома и не могли видеть, кто их наносил.

– Потише, сосед Праудфьют, прошу вас, потише, – от-

махнулся Крейгдэлли, явно наскучив нудным верещанием

почтенного старшины цеха шапочников. – Тут что-то

кроется, – сказал он далее, – но я, кажется, разгадал за-

гадку. Наш друг Саймон, как вы все знаете, миролюбец и

такой человек, что скорей останется при своей обиде, чем

подвергнет опасности друга или, скажем, соседей. Ты,

Генри, всегда тут как тут, когда надо встать на защиту го-

рода, – доложи нам, что ты знаешь об этом деле?

Наш Смит поведал все как было и как рассказано уже

читателю, а неугомонный шапочник опять ввернул свое

слово:

– Ты меня видел там, честный Смит, видел, да?

– Сказать по совести, не приметил, сосед, – ответил

Генри. – Впрочем, ростом ты невелик и я, понятно, мог тебя

проглядеть.

При этом ответе все дружно рассмеялись, но Оливер и

сам рассмеялся вместе с другими и добавил упрямо:

– А все-таки я самый первый кинулся на выручку.

– Да ну? Где же ты был, сосед? – сказал Генри – Я тебя

не видел, а я в тот час отдал бы столько, сколько могут

стоить лучший меч и доспехи моей работы, чтобы рука об

руку со мною стоял такой крепкий молодец, как ты!

– Да как же, я и стоял совсем рядом, честный Смит. И

пока ты колотил, как молотом по наковальне, я отводил те

удары, которыми остальные негодяи старались угостить

тебя из-за спины. Потому-то ты меня и не приметил.

– Слыхивал я об одноглазых кузнецах былых времен*, –

сказал Генри. – У меня два глаза, но оба сидят спереди, так

что у себя за спиной, соседушка, я видеть не мог.

– И все же, – настаивал мастер Оливер, – именно там я и

стоял, и я дам господину бэйли свой отчет о происшествии.

Ведь мы со Смитом первые ринулись в драку.

– Пока довольно! – сказал бэйли, взмахом руки уго-

монив мастера Праудфьюта. – У нас есть показания Гло-

вера и Генри Гоу – этого было бы довольно, чтобы при-

знать установленным и не столь правдоподобное дело. А

теперь, мои добрые мастера, говорите, как нам поступить.