2. Дезертиров нельзя подкупать. Александр Орлов отмечал, что «предложение денег не сыграет хорошую роль, так как чувства людей, принимающих подобное решение, нельзя тронуть деньгами, потому что они оставляют свои семьи, свою страну, свое прошлое, с которым они неразрывно связаны. Они почувствуют себя оскорбленными. Они не хотят, чтобы их считали предателями, они не хотят быть предателями в собственных глазах».

Хотя их и не следует подкупать, им нужно предоставлять гарантии финансовой безопасности. Когда Петрову предложили 5000 фунтов, австралийский представитель настаивал на том, что это не было взяткой. Однако это лишь вопрос семантики. Перебежчику нужно давать деньги, но при этом следует утверждать, что его не подкупают. В докладе говорится: «Дипломат или агент коммунистической страны, выбирая свободу, теряет все, кроме одежды, которая была на нем, и денег, которые лежали в его кармане. Он должен начать новую жизнь в стране, чьи традиции и язык он часто не знает».

3. Дезертирам следует предоставлять постоянное место жительства в Соединенных Штатах Америки. Попадая под действие суровых иммиграционных законов и квот, перебежчик теоретически оказывается в позиции человека без страны, как только он попадает на Запад. Он рассказывает все, что знает о советской разведке, а затем сталкивается с возможностью выдворения за пределы США.

4. Дезертирам нужно обещать, что их жизнь будет находиться под защитой. Люди, прожившие большую часть жизни с пониманием мощи советских секретных служб, знают, что они не находятся в безопасности от похищения или убийства.

Склонение к дезертирству дает весьма позитивные результаты. Часть дезертирующих офицеров КГБ или ГРУ приносит западным разведывательным организациям ценнейшую информацию, которая заставляет советскую разведку менять свои планы и перемещать агентов.

Но американские представители, работающие в Западной Германии, знают проблему перебежчиков гораздо лучше и придерживаются противоположной точки зрения. Они указывают, что перебежчики не приносят пользы Западу по трем причинам. Во-первых, на каждого перебежчика, ценного с точки зрения разведки, приходится несколько сотен людей, не имеющих абсолютно никакой информации. Тем не менее всех их нужно проверять. Судьба обычного перебежчика несчастна. Большая часть дезертиров бежит из Польши или Чехословакии в Западную Германию. Вот что случается с перебежчиком, если он не важное официальное лицо, к которому нужно относиться с почтением.

Перебежчиков обычно задерживают баварские пограничники. О них извещаются западные разведывательные службы, и представители военной контрразведки, французской и британской разведок ведут долгие допросы. Затем на дезертиров набрасываются «Голос Америки», радио «Свобода», радио «Свободная Европа», которые стремятся узнать о переменах и настроениях людей по ту сторону железного занавеса. После этого короткого «медового месяца», во время которого с перебежчиком хорошо обращаются, так как ему есть что рассказать, он оказывается в положении скота. Обратившегося за предоставлением политического убежища человека помещают в «высококлассный концентрационный лагерь» — Федеральный сборный пункт для иностранцев возле Нюрнберга. Поскольку беженцы составляют 25 % жителей Западной Германии, политическое убежище предоставляется не всем. У властей этой страны хватает проблем с собственными беженцами, чтобы еще беспокоиться по поводу перебежчиков из Советского Союза и его сателлитов. Беженцы из Восточной Германии не считаются перебежчиками — с официальной точки зрения, они переезжают из одной части страны в другую, и им автоматически дают гражданство Западной Германии.

Остальные попадают под действие Женевской конвенции, в которой говорится, что политическое убежище должно быть предоставлено тем, кто покинул свою страну из-за преследований по политическим мотивам. Многие люди уезжают по личным, а не по политическим причинам, и им политическое убежище не предоставляется. Даже тем, кому оно должно быть дано, окончания всех процедур приходится ждать в лагере вместе со своими семьями. В это время они не имеют законного статуса. Короче говоря, не могут работать, путешествовать, жениться. Бюрократический абсурд доходит до того, что этим людям нельзя даже умереть до окончания всех формальностей.

Если человеку отказывают в предоставлении политического убежища или в предоставлении гражданства Западной Германии по экономическим причинам, он может прожить в лагере два года, необходимых для автоматического приобретения гражданства ФРГ. Затем он имеет право ехать в те страны, где ценится дешевая рабочая сила. Неопределенность, в которой находится лагерь (каждый год Западная Германия проводит кампании по его закрытию, которое постоянно переносится на следующий год), — нерадостное приветствие для тех, кто «выбрал свободу», поэтому неудивительно, что довольно высоко число тех, кто вернулся на родину. Промучившись в лагере около года, перебежчик иногда предпочитает вернуться в родную страну и провести там определенный срок в тюрьме.

Это подводит нас ко второй причине, по которой дезертирство не поощряется нашими союзниками в Западной Германии. Перебежчик, вернувшийся на родину, представляет собой огромную ценность для Востока с точки зрения пропаганды и разведывательных данных. Когда он возвращается домой, то выступает на радио, описывая ужасы Запада, лагеря, бесконечное ожидание, плохие условия жизни. Это отвращение неподдельно, поэтому его слова звучат искренне, что очень редко встречается в радиовыступлениях в условиях тоталитарного режима. Когда возвращенец утрачивает свою ценность, его отправляют в лагерь, в тюрьму или в один из слаборазвитых регионов Советского Союза.

Третья причина двоякого отношения Запада к дезертирам — понимание того, что недовольный режимом человек может принести больше пользы, если останется у себя на родине. Наиболее энергичные из оставшихся в СССР и странах — его союзниках способны вести довольно эффективные подрывные действия. Они могут способствовать изменениям в системе или начать восстание.

Их можно использовать в качестве агентов «трения», которые создают внутренние трудности в жизни режима. Все эти преимущества утрачиваются, как только такой человек дезертирует. Эта проблема особенно остро стоит в Западной Германии, руководители которой с тревогой смотрят на нарастающий поток беженцев с Востока. Их надежды на объединенную Германию тают с каждым новым потоком беженцев.[26]Таким образом, вместо общей для Вашингтона и союзных государств программы по работе с дезертирами существуют противоречия между Соединенными Штатами и странами, в которых приток перебежчиков особенно велик. Идеологическая пища, которой нас кормят дома, питает веру в то, что дезертирство должно поощряться как вид самоопределения человека. Факты, однако, утверждают, что оно создает проблем больше, чем решает, и для самого перебежчика, и для страны, в которую он дезертирует. И, поскольку нет общей рабочей программы, судьба «ценных» перебежчиков часто зависит от человеческого фактора. В некоторых случаях побег удается благодаря терпению и уму представителей дипломатических или разведывательных организаций, а в некоторых оказывается неудачным из-за несоответствующих ситуации действий.

В 1959 году Бирма стала свидетелем двух побегов, один из которых закончился провалом, а второй успехом. Неудачный побег был первым, но это не испугало второго перебежчика.

Когда М. И. Стригина назначили в 1957 году военным атташе в Рангуне, его жене и четырнадцатилетней дочери не разрешили поехать с ним. Традиционно — первый знак того, что над человеком собираются тучи. Для дипломата это служит сигналом, что его семья будет взята в заложники, если он соберется дезертировать. Механизм этот как правило маскируется. Стригину, возможно, сказали следующее: «Ваша поездка не будет долгой; Ваша дочь уже заканчивает обучение, а Вы ведь хотите, чтобы она закончила советскую школу, поэтому пусть она завершает учебу, а Ваша жена останется с ней».