— Потому что большего ты не заслуживаешь, — спокойно возразил Кравцов. Юля взглянула на него с дикой тоской и болью так, что у Олега заныло сердце. А ведь она любит его, подумал он, действительно любит. Только ему не нужна ее любовь. И Юля все поняла, все прочитала по его глазам, и ее понесло.

— Чем она лучше меня? Ну чем? Почему каждый мужик в радиусе десяти метров влюбляется в нее по гроб жизни?

— Не будем об этом, — сконфуженно пробормотал Олег, явно не желая обнажать перед Мамаем душу.

— Я ненавижу ее, ненавижу всем сердцем, — рыдала Юля. — Она отняла у меня все в этой жизни: красоту, счастье, любовь. Бог дал ей все, а меня обошел стороной.

— Зависть — плохое качество, Юля, — заметил Олег.

— Зависть? Кто бы говорил, — Юля внезапно рассмеялась и ткнула пальцем в Мамая. — Завидуй, завидуй ему. Ему досталось то, что тебе не обломилось.

— Что? — не понял Олег и обернулся к Мамаю. Тот казался взволнованным и отвел взгляд.

— Не что, а кто. Лида знает, как его зовут. Твоя драгоценная недосягаемая Лида. Это он и приехал узнать. — Юля продолжала хохотать в истерике. — Ну что, узнал? А теперь расскажи ему, как ты с ней спал, расскажи в подробностях, я хочу видеть, как он бьется в истерике.

— А ведь ты сам виноват, — продолжала она, теперь обращаясь к Олегу. — Ты подставил меня. А я ее. Мы квиты за все то, что мне пришлось пережить от тебя. По ее вине.

Лицо Олега подернулось гримасой, в которой гармонично сочетались боль и отвращение. Мамай невозмутимо стоял рядом, наблюдая за этой сценой. Он мог представить себе, что чувствовал сейчас Олег, но только отчасти.

Мог представить себе, как чувствовал сам несколько часов назад всю тяжесть совершенного прихотью судьбы поступка, единственным оправданием которого была ложь, гнусная и жестокая, отравившая не одну душу.

Но он не мог представить себе, что чувствует человек, своими руками сломавший последний мост к островку надежд, когда последняя дощечка уплыла в бескрайний океан и стремглав опустилась ко дну.

Кравцов не просто потерял Лиду — она никогда ему не принадлежала. Но теперь он не мог даже мечтать о ней. Любая надежда была бы бессмысленной. Он и сам не смог бы себя простить. Но отдать ее в руки Мамаю… в его грубые безжалостные руки… Олег никак не мог в это поверить.

— Все, я ухожу. — твердо заявил Мамай. — Дальше разбирайтесь сами.

— Ты куда? — Олег стремглав вылетел вслед за ним, мгновенно позабыв про Юлю.

— Я обязан тебе отчитываться? — надменно спросил Мамай.

— Что у тебя с Лидой?

— Не твое дело, Кравцов. Я искренне советую тебе, уйди с дороги.

— Это не праздное любопытство, она мне дорога.

Мамай совершил всего одно лишь движение, и Кравцов взлетел в воздух и ударился о противоположную стену.

— Она моя, Кравцов. Только моя.

Сказав это, он ушел прочь, неумолимый и неприступный, как скала. Кравцов с трудом поднялся на ноги. Голова болела от удара, ушибленное плечо саднило. Но, тем не менее, он нашел в себе силы двигаться и побежал за ним.

Мамай еще не успел тронуться, как дверца со стороны пассажирского сидения распахнулась, и Кравцов как ни в чем не бывало, плюхнулся рядом с ним.

— Я хочу убедиться, что и она хочет этого. Увидеть, что ты не собираешься причинить ей вред. — тяжело дыша, сказал он Мамаю. — Только тогда я уйду и не стану мешать.

Неожиданно для самого себя Мамай не стал спорить. Он завел двигатель, и машина покинула стоянку возле клуба, увозя двоих бывших если не друзей, то коллег, а теперь соперников — почти врагов, навстречу общей цели. Только один из них ехал вновь обрести свою любовь, а другой — похоронить ее навеки.

И обоих постигло разочарование. К тому моменту как они подъехали к дому, где находилась квартира Прокопенко, Лиды и всей компании и след простыл. Они разминулись всего лишь на час, и успешно скрылись в неизвестном направлении.

То, что она сбежала, Мамай понял сразу. И ему стало горько, горько и обидно. Почему она все время убегает от него? Неужели Кравцов прав, и ей попросту не нужна его любовь? Но ведь она говорила, что любит отца своего ребенка, а в том, что Мамай отец Степки, он ни на секунду не сомневался… Тогда как объяснить ее стремление скрыться, чтобы больше никогда его не видеть?

На поясе запищал мобильный телефон. Мамай с ненавистью взглянул на него, как будто этот маленький кусочек пластика был виноват во всех его бедах. И кто только придумал эти мобилки, подумал он. С огромным удовольствием открутил бы руки.

— У меня появилось срочное дело, — сказал он Кравцову, закончив говорить. — Я решу его, а потом мы будем ее искать. Вместе.

Олег ничего не ответил, однако в душе его появилось чувство сродни благодарности. За то, что не выкинул его прочь, не пошел в обход, не кривил душой. У самого Олега на подобные жесты не хватило бы ни благородства, ни смелости. Все-таки Мамай заслуживал того уважения, которое Олег испытывал каждый раз, когда ему приходилось сталкиваться с ним в обычной жизни. Когда между ними еще не стояла женщина.

Глава 44

И снова чужая машина увозила ее вдаль от родного дома, ставшего теперь ей окончательно чужим и давно забытым. Лида ехала навстречу новой жизни, прижав к сердцу самое дорогое на этой земле существо. Неизвестно, как сложится их будущее, но Лида уже чувствовала на губах вкус свободы. И никогда за последние месяцы ей не было так хорошо и больно одновременно.

Теперь она не одна. Рядом Ярик, его надежные руки, и эта девушка Катя, влюбленная в него до кончиков ногтей. Смешная, немного неуверенная в себе, но статная и грациозная. Лида не могла понять, что Ярик в ней нашел. Раньше ему никогда не нравились девушки подобного типа. Но самой Лиде она была симпатична.

Катя отчаянно напоминала ей кого-то, только Лида никак не могла понять кого. И почему-то на душе ее становилось легко от задорной Катиной улыбки. Нет, именно в ее улыбку Ярик положительно мог влюбиться.

Они выехали куда-то за город. Лида с интересом осматривала проплывающие за окном окрестности. Конец февраля был дождливым и слякотным, так что панорама вокруг состояла в основном из голых черных веток и размокшей серой земли. Машина свернула в какой-то небольшой поселок, проехала через ряд довольно жалких и большей частью пустующих домов и углубилась в лесополосу. Минут через пятнадцать водитель остановился возле довольно большого серого двухэтажного здания, обнесенного со всех сторон кованным чугунным забором. За забором громко залаяли растревоженные ротвейлеры.

Катя распахнула курточку и засунула туда упирающуюся Тапку.

— Сиди тихо, не то порвут, как Тузик тапочки.

Но Тапка была несколько другого мнения. Она слышала собачий лай и на все лады порывалась ответить на приветствие подруг. Катя прихлопнула ее по мягкому месту, отчего она обиженно тявкнула и начала поскуливать, но перестала вырываться.

Из-за калитки показался паренек весьма солидной внешности. Видимо о приезде гостей его предупредили заранее, потому как он без лишних вопросов привязал собак и распахнул ворота. Машина торжественно въехала в довольно унылый двор и остановилась прямо у парадного крыльца.

— Милости просим, гости дорогие, — неизвестно для кого пробормотала Катя и первая вылезла из машины. Следом за ней Ярик, аккуратно держа на руках спящего малыша. Лида выбралась последней и замерла, любуясь своим новым временным убежищем..

— Заходите внутрь, там посолиднее будет, — заметил из-за опущенного окна водитель.

Ветер был довольно прохладным, так что все поспешили последовать его совету.

Внутренняя обстановка дома действительно была солидной. Чувствовалось, правда, что это не совсем жилой дом, а скорее база для периодического обитания таких же вот беженцев, как они, или внушительных ребят, как тот, который открыл им ворота. Куда она попала в очередной раз? Ясно, что не в рай. Но сил анализировать, где она находится и что обычно происходит в стенах этого дома, у нее решительно не осталось. Главное, она в относительной безопасности вместе с сыном.