Я открываю больше файлов. После нескольких безуспешных попыток я нахожу карту. На ней в основном цифры и буквы, поэтому сначала я не понимаю, что это такое.

Затем я открываю карту города в базе данных Бесстрашия, чтобы сравнить их, и сажусь назад в кресло, когда понимаю, на каких улицах сфокусирована карта Макса.

Сектор Отречения.

Это будет атака на Отречение.

Разумеется, это должно было быть очевидно. Нападением на кого могли бы озаботиться Макс и Джанин? Их вендеттой против Отречения, так было всегда. Я должен был понять это в тот момент, когда Эрудиция выпустила ту статью о моем отце, чудовищном муже и отце. Это единственная правдивая вещь, написанная ими, насколько я могу судить.

Зик пинает меня ногой.

- Смена окончена. Пора спать?

- Нет, - говорю я, - мне нужно выпить.

Он заметно оживляется. Не каждую ночь я отказываюсь от своего серого, замкнутого существования в пользу вечера излишеств Бесстрашия.

- Я в твоем распоряжении, - говорит он.

Я закрываю программу, учетную запись, всё. Я пытаюсь оставить и информацию о нападении на Отречение до тех пор, пока я не выясню, что с этим делать, но она преследует меня по пути в лифте, через холл и вниз по ступеням к подножию Ямы.

У меня сосет под ложечкой, когда я "выныриваю" из симуляции. Я отсоединяю от себя провода и встаю. Она все еще пытается прийти в себя от ощущения, что она почти утонула, потряхивая руками и делая глубокие вдохи. Я смотрю на нее некоторое время, не зная, как сказать то, что я должен сказать.

- Что? - говорит она.

- Как ты это сделала?

- Сделала что?

- Разбила стекло.

- Я не знаю.

Я киваю и подаю руку. Она поднимается без труда, но избегает моего взгляда. Я проверяю углы комнаты на наличие камер. Здесь только одна, именно там, где я и предполагал, как раз напротив нас. Я беру ее за локоть и веду из комнаты, туда, где, как я знаю, за нами не будут наблюдать, - в слепую зону между двумя точками слежения.

- Что? - повторяет она раздраженно.

- Ты дивергент, - говорю я. Я не очень-то любезен с ней сегодня. Я видел ее вчера с друзьями рядом с пропастью, и утрата рассудка, или трезвости, привела к тому, что я наклонился слишком близко, чтобы сказать, что она хорошо выглядит. Я обеспокоен тем, что зашел слишком далеко. Сейчас я обеспокоен еще больше, но по иным причинам.

Она разбила стекло. Она - дивергент. Она в опасности. Она смотрит с изумлением.

Затем она облокачивается на стену, приняв почти убедительно небрежный вид.

- Что такое дивергент?

- Не изображай дуру, - говорю я. - Я подозревал это в прошлый раз, но сейчас это очевидно. Ты управляешь симуляцией, ты дивергент. Я удалю запись, но если ты не хочешь упасть и разбиться насмерть на дне пропасти, ты придумаешь, как это скрыть во время симуляции! А теперь извини меня.

Я иду обратно в комнату симуляции, закрывая за собой дверь. Удалить запись легко - несколько касаний по клавишам, и все, запись чиста. Я дважды проверяю её файл, чтобы убедиться, что единственные данные в нем - с первой симуляции. Мне нужно будет придумать способ объяснить, куда делись данные этой сессии. Хорошую ложь, в которую Эрик и Макс поверят.

Второпях я достаю перочинный нож и вставляю его между панелей, закрывающих материнскую плату компьютера, раздвигая их. Потом я иду в коридор, к фонтану с питьевой водой, и наполняю рот водой.

Когда я возвращаюсь в комнату симуляций, я выплевываю немного воды в щель между панелями. Я вынимаю нож и жду.

Минуту или чуть больше спустя экран гаснет. Штабы Бесстрашия это в основном протекающие пещеры, повреждения от воды здесь бывают часто.

Я был в отчаянии.

Я отправил сообщение через того же афракционера, которого использовал в качестве посыльного в прошлый раз, когда хотел связаться с матерью. Я договорился о встрече с ней внутри последнего вагона пятнадцатого поезда из штабов Бесстрашия. Я предполагаю, она узнает, как найти меня.

Я сижу, прислонившись спиной к стене, обхватив рукой колено и наблюдаю, как проносится город. Ночные поезда ходят между остановками не так быстро, как дневные. Поэтому легче наблюдать, как сменяются здания, когда поезд продвигается ближе к центру города, как они становятся выше, но уже, как стеклянные колонны стоят рядом с маленькими, более старыми каменными сооружениями. Как будто один город находится поверх другого, один на другом.

Когда поезд достигает северной части города, кто-то пробегает мимо него. Я встаю, придерживаясь рукой за один из поручней вдоль стены, и Эвелин запрыгивает в вагон, одетая в обувь Дружелюбия, платье Эрудиции и жакет Отречения. Её волосы собраны назад, делая её и без того суровое лицо еще жестче.

- Привет, - говорит она.

- Привет, - отвечаю я.

- Каждый раз, когда я тебя вижу, ты становишься все больше, - замечает она. - Думаю, нет смысла беспокоиться, хорошо ли ты ешь.

- То же самое могу сказать о тебе, - говорю я, - но по другим причинам.

Я знаю, что она недоедает. Она афракционерка, и Отречение оказывает им меньше помощи, чем обычно, из-за эрудитов, которые давят на них, как они хорошо это умеют.

Я тянусь назад и достаю рюкзак с консервами из кладовой Бесстрашия. - Это просто пресный суп и овощи, но это лучше, чем ничего, - говорю я, когда отдаю его ей.

- Кто сказал, что мне нужна твоя помощь? - осторожно отвечает Эвелин. - У меня все в порядке, знаешь ли.

- Да, это не для тебя, - говорю я. - Это для твоих тощих друзей. На твоем месте я бы не отказывался от еды.

- Я и не отказываюсь, - возражает она, забирая рюкзак. - Я просто не привыкла к твоей помощи. Это обезоруживает.

- Знакомое чувство, - отвечаю я холодно. - Сколько прошло времени до того, как ты снова появилась в моей жизни? Семь лет?

Эвелин вздыхает.

- Если ты попросил меня прийти только для того, чтобы снова начать этот спор, боюсь, я не смогу остаться надолго.

- Нет, - говорю я. - Нет, я позвал тебя не поэтому.

Я вообще не хотел с ней общаться, но я знал, что в Бесстрашии я никому не могу рассказать о том, что я узнал об атаке на Отречение - я не знал, насколько они лояльны к фракции и её политике, но должен был кому-то рассказать. В последний раз, когда я разговаривал с Эвелин, она, казалось, знала, как обстоят дела в городе. Я предположил, что, возможно, она сможет мне помочь, пока еще не стало слишком поздно.

Это риск, но я не знал, куда еще обратиться.

- Я следил за Максом, - продолжаю я. - Ты говорила, что эрудиты связаны с бесстрашными, и ты была права. Они что-то затевают вместе, Макс и Джанин, и кто знает, кто еще.

Я рассказываю ей, что я увидел в компьютере Макса, списки поставок и карты. Я рассказываю ей, что я заметил по поводу отношения Эрудиции к Отречению, доклады, как они даже умы бесстрашных настраивают против нашей бывшей фракции.

Когда я заканчиваю, Эвелин не выглядит удивленной или мрачной. На самом деле, я понятия не имею, как прочитать выражение ее лица. Несколько секунд она молчит, потом говорит:

- Ты видел какую-нибудь информацию о том, когда это может произойти?

- Нет, - говорю я.

- Как насчет цифр? Насколько велика армия, которую планируют использовать Бесстрашие и Эрудиция? Откуда они собираются ее набрать?

- Не знаю, - разочарованно протягиваю я. - Да мне и все равно. Неважно, сколько у них рекрутов, они уничтожат Отречение за секунды. Не потому, что они не обучены защищаться, - они бы не смогли, даже если бы знали как.

- Я знала, что что-то происходит, - произносит Эвелин, наморщив лоб. - В штабах Эрудиции свет сейчас горит постоянно. Это означает, что они больше не боятся неприятностей с советом лидеров, что ... говорит об их растущем недовольстве.

- Окей, - говорю я. - Как мы предупредим их?

- Предупредим кого?

- Отречение, - поясняю я взволнованно. - Как мы предупредим Отречение, что их собираются убить, как предупредим Бесстрашие, что их лидеры вступили в сговор против Совета, как...