— Кирилл, проснитесь… — донеслось откуда-то издалека, и я ухватился за этот голос, как за спасительную соломинку, которая одна только и способна вырвать меня из этого кошмара. — Ну же, мы приехали!

Я открыл глаза, перед которыми всё ещё мелькали зловещие тени, но они постепенно таяли, оставляя место яркому свету и приблизившемуся лицу Анатолия.

— Что, уже? — хрипло произнёс я и, вздрогнув, потянулся.

— Да, вы, видимо, задремали. Что, плохие сны беспокоят?

— Можно сказать и так.

— Ничего, ничего — бывает. Думайте о хорошем и гоните прочь разный негатив — и спать будете спокойно, и чувствовать себя намного лучше. Уж поверьте.

— Наверное, вы правы.

Я кивнул, выдохнул, улыбнулся и действительно почувствовал себя лучше.

— Пропустите даму вперёд? — спросила Лена, вынырнувшая откуда-то из под моего локтя, и устремляясь к уже открытой двери лимузина. За ней опускался вечер, слышался равномерный шум, и стремительно мелькали яркие огни машин.

— Да, конечно.

Я посторонился и, подождав пока Маша и Александр, снова чем-то недовольный и хмурящий лоб, выберутся на улицу, последовал за ними. Анатолий выбрался последним, и я заметил приземистого мужчину в клетчатой коричневой куртке, аккуратно захлопнувшего за нами дверь и тут же отступившего куда-то в сторону. Несмотря на то, что я его теперь не видел, однако почему-то был уверен, что он неотрывно следит за всем происходящим и в любой момент при необходимости снова окажется рядом.

— Вот и всё. Идёмте!

Анатолий оглянулся, кивнул кому-то и показал нам рукой на высящееся через дорогу здание аэропорта «Домодедово». Мягко-голубая подсветка названия на приземистом стеклянном строении располагала и немного завораживала — на самолётах я летал лишь пару раз и в далёком детстве, поэтому невольно прочувствовал значимость и необычность происходящего, о чём, как ни странно, даже не задумывался по дороге. Более того, внизу живота начал набухать тянущий комок и постепенно ползти вверх, вызывая желание посетить туалет, учащая сердцебиение и заставляющий трепетать всё внутри. Да, это был страх. И я прекрасно знал, что как ни успокаивай себя, видимо, пока мы не приземлимся в Италии, от этого чувства мне никак не избавиться. А тут ещё, как назло, в голову начали лезть картинки из фильма «Пункт назначения», который я посмотрел около года назад и посчитал неплохим. А вот теперь, видимо, мне придётся оказаться в подобных обстоятельствах и абсолютно ничего захватывающего я теперь здесь не видел. Как странно устроен человек — часто со стороны спокойно, рассудительно и с достоинством смотрит на чужую беду, а когда его касается нечто подобное, сразу же впадает в панику и устраивает самую настоящую трагедию.

— Ну что же вы?

Я почувствовал, как Лена взяла меня за руку, и вздрогнул от холода её тонких пальцев. Похоже, не я один испытывал страх перед предстоящим полётом, и от того, что кто-то тоже боится, мне неожиданно стало легче и даже захотелось утешить и приободрить спутницу. Как известно, в компании всё воспринимается несколько иначе — видимо, поэтому редко кому приходит в голову сделать какую-нибудь глупость в одиночестве, тогда как с единомышленниками это выходит как-то само собой и даже приобретает определённый смысл.

— Да, идёмте. Уверен, что всё будет в порядке.

Мы миновали оранжевые будочки, выдающие талоны на въезд, проследовали мимо невысоких каменных колонн, напоминающих те, к которым крепят на причалах корабельные канаты и, поднявшись по съезду, оказались прямо напротив здания аэровокзала.

— Вот где-то здесь тогда рвануло! — воскликнул Александр, куда-то неопределённо махнув рукой и явно имея в виду сравнительно недавний террористический акт в Домодедово. — Но сейчас, конечно, там смотреть уже не на что.

— Да, а вот и рамки, — кивнула головой Лена, показывая на двух низеньких девушек в форме, которые маячили недалеко от стеклянных дверей и о чём-то серьёзно разговаривали.

Мы быстро миновали вход, только Александру пришлось три раза пройти сквозь попискивающую рамку, пока он извлёк из карманов какие-то цепи, огромную связку ключей, пару значков и массивный брелок.

— Тот ещё металлист, — усмехнулся я про себя, вспоминая, как примерно так же ходили у нас в пионерском лагере любители тяжёлой музыки, а потом услышал голос Анатолия.

— Теперь левее, давайте пристроимся вот к этой очереди.

Мы послушно встали позади пожилой пары, суетящейся возле четырёх огроменных сумок на колёсах. На их фоне, посматривая на окружающих, я начал чувствовать себя как-то неуютно безо всяких вещей, что, наверное, было и несколько подозрительно. Очень не хотелось бы как-то объясняться со службами аэропорта о причинах и прочем, связанном с поездкой, тем более что даже мой загранпаспорт вызывал очень большие сомнения в своей легитимности. Конечно, я мог ошибаться, но такие вещи всё-таки не делаются без самого человека, хотя, наверное, зная кому и сколько дать, никаких проблем не возникло бы и с официальным оформлением чего угодно. Как бы там ни было, оставалось только целиком довериться Анатолию и в этом.

— Вы давно летали на самолёте? — спросила меня стоящая правее Лена, с беспокойством оглядываясь.

— Ещё в детстве. Признаться, сейчас немного нервничаю.

— Да, а у меня вообще душа в пятки уходит. А вот Маша, похоже, совсем струхнула.

Я посмотрел на подругу, которая повернулась к нам спиной, но, судя по поникшим плечам, чувствовала себя всё так же не лучшим образом. Хотя, скорее всего, это было связано исключительно с её дядей и тенями, а не переживаниями по поводу полёта. Тем не менее, я почувствовал себя неприятно от того, что фактически не перемолвился с ней ни словом, не поддержал или что-то в таком роде, как-то с удовольствием окунувшись в общество незнакомых мне людей. Мне захотелось, как усядемся в самолёт, поговорить с Машей по душам, как-то приободрить и успокоить, ещё не зная, что полетят на Сицилию лишь четверо из нас. Что-то такое, правда, чувствовалось глубоко внутри, с чем, возможно, и было связано наше отторжение, пусть инициатором этого и была сама девушка.

— Думаю, всё-таки как-нибудь долетим. Вон и с детьми люди впереди стоят. Знаешь, говорят, что Бог был бы последним дураком, если позволил чему-нибудь случиться там, где столько малышей, — с надеждой глядя на меня, произнесла Лена и опять схватила меня за руку.

— Да, наверное, — кивнул я, а сам подумал, что вряд ли здесь есть какая-то взаимосвязь, однако за неимением других и в такой аргумент очень даже хочется верить, пусть он постоянно и опровергается в тех же художественных фильмах. — Эй, ты куда?

Маша решительно зашагала куда-то влево, даже не обернувшись.

— Погоди. Ты слышишь?

Она замедлила шаг, потом полуобернулась и, почему-то глядя только на Анатолия, бесцветно ответила:

— Я скоро вернусь. Хочу в туалет!

— Ладно, только не задерживайся там. А то эти девчонки как уйдут, так и с концами, — хмыкнул Александр, а Маша, снова показав нам свою спину, стремительно удалилась за помигивающие экраны, где мелькала на располагающем синем фоне скачущая информация о бесконечных рейсах.

— А знаете, я немного за неё беспокоюсь, — доверительно сказал мне Анатолий, приблизившись и нагнувшись, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Я кое-что слышал от Маши и мне кажется, что добром всё это может не кончиться.

— Возможно… — промямлил я, зная это практически наверняка.

— Может быть, вы сходите вместе с ней? — обратился Анатолий к Лене, но та замотала головой и слабо улыбнулась.

— Я немного боюсь полётов, поэтому могу засесть в туалете совсем надолго.

— Хорошо. Очередь большая и, думаю, она успеет к нам присоединиться без каких-то глобальных поисков, — согласился Анатолий, но на его лбу мрачно отразились глубокие складки.

— Вы представляете, как там сейчас жарко? — спросила Лена, вздохнув и снова выглядя озабоченно. — Сопреем. Бархатный сезон, знаете ли — школьников уже развезли. Эх, я бы ещё в прошлом году многое дала за такое путешествие, но сейчас, наверное, я настолько беспокоюсь обо всём, что лучше бы никакой Италии и в помине не было. И зачем нам только куда-то мчаться за этим шестым? Он один, а нас — вон сколько. Уж лучше он к нам. Как считаете?