СОВЕТЫ ОЗАБОЧЕНЫ ВООРУЖЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ

В декабре 1949 года КИ с новой силой стал писать доклады о доказательствах «ремилитаризации» Германии. Западные союзники считали, что все дело в соотношении вооруженных сил, особенно в наземных войсках, который привел Советы к неправильным прогнозам в отношении блокады. Согласно западной точке зрения, именно это неравновесие в соотношении военных сил убедило Советы в том, что Запад уступит, если Советы перекроют дороги в Берлин. В результате Западу пришлось усилить свою оборону. С другой стороны, Советы верили, что союзники задолго до этого собирались перевооружать свои зоны в Германии и блокада стала для них всего лишь удобным предлогом.

20 декабря доклад берлинской резидентуры КИ указывал на явное перевооружение западных зрн. Несмотря на заверения многих западных немцев (включая Теодора Хейса, нового федерального президента ФРГ), что Германия не будет участвовать в военных программах, «Соединенные Штаты решили создать западногерманскую армию в составе двадцати пяти дивизий. Если четырехсторонняя встреча министров иностранных дел в начале 1950 года не одобрит мирный договор с Германией, тогда Запад, ведомый США, подпишет отдельный договор с Западной Германией, сформирует западногерманскую армию и приведет Западную Германию в НАТО»[189].

Как уже говорилось выше, не все разведывательные данные КИ, касавшиеся блокады, доходили до Москвы, и на то были две причины — донесения казались недостоверными или источник был ненадежным. Московский КИ «похоронил», например, доклад берлинской резидентуры от 22 сентября 1948 года, основанный на сведениях из «английских кругов в Берлине». А в нем описывалась пропагандистская кампания против Советского Союза под лозунгом «Переговоры с СССР бесполезны. Есть только один выход из сложившейся ситуации: готовиться к войне». Согласно доклада, Социал-демократическая партия Германии — в предвидении попытки советской оккупационной власти судить членов партии как поджигателей войны — назначила регистрацию всех своих членов для подготовки к «решительному дню». Берлинская резидентура присовокупила комментарий: «Информация достойна внимания. Руководители СВА будут проинформированы». «Решение» на московском уровне КИ, однако, гласит, что «приказом товарища Ивана Тугаринова материал не подлежит распространению. Возможна дезинформация»[190].

Оглядываясь назад на деятельность ЦРУ и КИ во время берлинской блокады, можно сделать вывод, что у КИ было довольно много агентов в Великобритании и Франции, допущенных к документам на самом высоком уровне. Но несмотря на солидную информацию, представленную Сталину к сентябрю 1948 года, об отношении союзников к Берлину, как правило, информация была неполной или задерживалась. В частности, КИ не заострял внимание на успехах воздушного моста, отчего Сталин решил дожидаться зимы, чтобы ослабить решимость летчиков воздушного моста и населения держаться до конца. Информация, поставляемая берлинской резидентурой КИ не развеивала сталинские иллюзии. Его вполне надежные источники часто не могли соперничать с французскими и британскими: в результате берлинская резидентура КИ больше полагалась на слухи и не могла представить документальные свидетельства.

Информация, получаемая БОБ ЦРУ считалась очень важной и влияла на решения США о Западном Берлине и Западной Германии. Доклады БОБ немедленно ложились на стол генерала Клея, от чьих взглядов зависели многие решения. Доклады БОБ о мерах безопасности и военных делах принималась Клеем близко к сердцу. Но где доказательства, что Советы или созданная в это время восточногерманская армия готовились к военному противостоянию?

Одним из первых результатов пережитого Западом страха из-за блокады стало подписание Североатлантического договора в Вашингтоне 4 апреля 1949 года, когда блокада еще продолжалась. Ограниченный военный контингент, представлявший эту первую версию НАТО, совсем не был похож на силы западного милитаризма, о которых КИ докладывал в Москву во время блокады. Только что народившиеся военные силы НАТО никак не могли запугать Москву, однако это было первым важным шагом. На их стремительное возмужание в последующие несколько лет, как ни странно, больше повлияла Москва, чем западные демократии.

Источник эпиграфа: Peter Sichel, interview, 14 Dec. 1993.

4. КОРЕЙСКАЯ ВОЙНА: ПРЕДЛОГ ИЛИ ПРИЧИНА ПЕРЕВООРУЖЕНИЯ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ?

После снятия блокады видимое возвращение к нормальным отношениям между четырьмя союзниками затруднило Западу работу по организации обороны Западной Европы. Противники ее перевооружения были еще весьма сильны, хотя западные союзники понимали, что без германского участия СССР выиграет в военной конфронтации в Европе. Корейская война драматически все изменила. Захват Южной Кореи северокорейской армией в июне 1950 года многие восприняли как прелюдию подобного же захвата Германии самим СССР или набирающим силу восточногерманскими вооруженными силами. Запад энергично стремился к расширению НАТО и включению Западной Германии в европейский оборонительный союз. Однако Сталин не располагал достаточной информацией о том, почему Запад жаждет защитить себя в случае возможного конфликта с Советами. До сих пор доклады КИ были недоступны историкам, занимающимся доказательствами германской «ремилитаризации», а теперь известно, что в них отсутствует упоминание о корейском конфликте. Исторические исследования о корейской войне, относящиеся ко времени после «холодной войны» и пытающиеся понять причину северокорейского вторжения, делают упор на взаимоотношения Сталина, Мао-Цзэдуна и Ким-Ир-Сена. Они почти не обращают внимание на неспособность Сталина просчитать резонанс от этого вторжения в Западной Европе и США. А ведь именно эта большая ошибочная оценка заложила фундамент стратегической конфронтации, лежавшей в основе «холодной войны» до самого ее конца[191].

СОВЕТЫ РАДУЮТСЯ ВЕСТЯМ ОБ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ТРУДНОСТЯХ НА ЗАПАДЕ

Имея великолепные источники во французском правительстве, КИ был отлично информирован о ситуации в Западном Берлине после снятия блокады и введения новой западной марки. Особое внимание, уделяемое КИ экономическим вопросам, и регулярное направление докладов на эту тему в Москву отражают личную озабоченность Сталина проблемами мировой экономики и, в частности, германской экономики. Однако его интерес уходил корнями в «жесткий экономический детерминизм, лежавший в основе империализма большевиков», в который верили или делали вид, что верят, даже самые опытные советские дипломаты. Таким образом, большая часть донесений КИ о нормальных экономических недоразумениях между западными странами имела тенденцию преувеличивать эти «противоречия» и таким образом укреплять взгляды Сталина и его советников[192].

Советы особенно интересовались Рурским районом, промышленным и добывающим центром, который сыграл очень важную роль для германского производства вооружений в обеих мировых войнах. 22 октября 1949 года берлинская резидентура КИ составила доклад о различных спорных вопросах, касающихся Рура, и об американских инвестициях, угрожавших местной инициативе. Американцы настаивали, например, на том, чтобы электрификация железных дорог была доверена частным, а не государственным фирмам. Этот и другие примеры влияния американского капитализма, как говорилось в докладе, побуждали некоторые западногерманские и европейские фирмы выступать против экспансии американского влияния в Европе. Доклад, по-видимому, основанный на достоверной информации, заканчивается нелепым прогнозом, мол, после окончания действия плана Маршалла в Соединенных Штатах начнется экономический кризис[193].