Период интенсивных переговоров начался в августе и сентябре, и тогда же КИ получил интересное донесение из Парижа, озаглавленное «Политическая ситуация в Берлине». Письмо было из парижской резидентуры, возможно, в его основе лежали размышления французского дипломата в Берлине. В верхнем правом углу надпись: «Товарищ Вышинский ознакомился с данным материалом в Париже». Андрей Вышинский был в Париже во время сессии ООН.

Донесение представляет собой объективный анализ того, как берлинская блокада сказалась на населении и направлении советской политики. В начале автор ясно дает понять, что берлинцы резко настроены против русских и хотят, чтобы западные союзники остались. Что до Советов, то «они терпеть не могут администрацию, расположившуюся в центре их зоны и враждебную по отношению к ним, что является, если учесть свободу печати и голоса, весьма неприятным примером для населения всей советской зоны, ведь его не оградишь от контактов с Берлином». Однако на Берлин Советы смотрят как на столицу — из этого города они могут влиять на всю Западную Германию. Поэтому, как кажется автору, Советы надеятся убрать сегодняшнюю городскую администрацию и обойтись без выборов, назначенных на ноябрь. Заменив городские власти «демократическим блоком», Советы могут быть уверены, что будущий «народный конгресс» примет конституцию, написанную Народным советом, который должен собраться 15 сентября с представителями всех германских земель. Результатом станет правительство, которое сможет соперничать с западногерманским правительством. «Вот тогда, — заключает автор; — Советы могли бы... предложить компромисс, когда оба правительства создали бы одно объединенное, с Берлином в качестве столицы»[171]. Из этих планов ничего не вышло, и Советам пришлось удовлетвориться контролем своей части Берлина. Однако большая часть описания французского чиновника, каким должно быть долгоиграющее планирование с советской стороны, было близко к цели, особенно его предсказания насчет Народного совета и конгресса. Очевидным это стало в последующие несколько лет.

ЗАПАД ПЫТАЕТСЯ ПЕРЕВООРУЖИТЬ ЗАПАДНУЮ ГЕРМАНИЮ

Несмотря на успех воздушного моста, военные осложнения в связи с блокадой резко усилили опасения в Вашингтоне и западноевропейских столицах, вызванные несбалансированностью вооруженных сил с обоих сторон в Германии и отсутствием общего плана обороны в случае начала большой войны в Европе. Западно-Европейский союз (ЗЕС) учредил комитет министров обороны, и 5 октября 1948 года фельдмаршал, сэр Бернард Монтгомери стал его постоянным военным председателем[172]. 8 ноября Монтгомери созвал совещание в Западной Германии (Мелль), куда пригласил военных губернаторов трех западных оккупационных зон, чтобы они высказали свои мнения насчет будущего, если возникнут военные действия. Главными проблемами, стоявшими перед западными представителями, были планы на будущее, войска, на которые можно опереться хотя бы на три месяца после объявления мобилизации, и их вооружение, которое создавало дополнительные трудности, учитывая тяжелое экономическое положение в Западной Европе[173].

Советы, весьма чувствительные, едва речь заходила о планах Запада перевооружить Германию, приняли близко к сердцу и это совещание. В ноябре 1948 года московский КИ получил донесение о совещании военных губернаторов. Генерал Кларенс Р. Хюбнер, командовавший наземными войсками США в Германии, упомянут как присутствовавший на нем, но ни слова нет о генерале Клее. Решения, как стало известно в Москве, были приняты следующие:

1. Создать в Германии вооруженные силы.

2. Немедленно создать вспомогательные части из перемещенных лиц: поляков, украинцев, чехов, прибалтов.

3. Снабдить эти части так же, как французскую оккупационную армию, американским оружием[174].

В докладе расписаны эти части и их вооружение. Они должны были охранять в первую очередь помещения оккупационных войск в Западной Германии, так как большинство военных руководителей не принимали их всерьез (считалось, что если Советы и в самом деле нападут, то эти части «разграбят «военторги» и сбегут в Париж»). Но даже если это так, то донесение КИ, наверняка, усилило озабоченность Советов военными приготовлениями в Западной Германии. Однако другие донесения КИ о поездке Монтгомери отмечают, что премьер-министры земель британской зоны выступали против планов создания военных подразделений и введения военной службы. Одно из донесений КИ подчеркивает как раз нежелание политиков воплощать эти планы в жизнь без детального их обсуждения на конференции лидеров западногерманских земель[175].

Немецкий источник КИ, возможно связанный с компартией, прибавил забот советскому руководству насчет перевооружения Германии, когда сообщил, что Кеннет Ройялл, секретарь армии США^{7}, во время визита в Италию в декабре 1948 года призывал итальянцев участвовать в вооружении Западно-Европейского союза. Ройялл настаивал на своем, несмотря на предупреждения экспертов, что участие Италии не будет эффективным, если Западная Германия не будет участвовать в обороне Европы. И к тому же общественное мнение в Германии и Западной Европе было против перевооружения Германии. Настойчивость Ройялла удивила британцев, считавших, что они пришли к договоренности действовать не спеша и что генерал Клей с ними согласен[176]. Другое донесение на ту же тему пришло в КИ из Австрии, и в нем рассказывалось об организации двух военных штабов — в Кенигштайне, под руководством генерала Франца Гальдера, и в Оберурзеле под началом генерала Гайнца Гудериана[177].

Доклады КИ о планах Запада создать вспомогательные военные силы в своих зонах шли параллельно с докладами о неминуемой войне. Один такой причудливый доклад был получен из берлинской резидентуры КИ 13 ноября. Источник — «немец, по собственному признанию, курьер между германской разведывательной группой в Берлине и англо-американским разведывательным центром в Западной Германии», — писал, что «перед выборами в США англо-американские военные круги в Германии придерживались единого мнения, что военные операции Запада против Советского Союза должны начаться в марте 1949 года». Источник далее описывал внезапную атаку англо-американских бронетанковых сил, которые будут стремиться достичь Одера. В то же время в его донесении мы читаем: «Берлин будет спешно эвакуирован. Некоторые американские, британские и французские войска будут вывезены воздушным путем, забрав с собой ведущих немецких политических деятелей». Но, согласно этому донесению, американцы не сомневались, что советские войска могут одновременно ликвидировать англо-американское наступление и оккупировать Западную Германию до самых берегов Рейна. «Советское наступление будет таким стремительным, что лишь малая часть немецкого населения сможет перебраться через Рейн». Источник связывал эти «планы» с началом выборной кампании в США, но также заявлял, что военные операции в Германии были «лишь частью англо-американских планов войны». На последней странице донесения есть такое замечание: «1. информация получена от агентурного источника; 2. руководство СВА не информировано; 3. информация не использована в работе управления»[178]. Понятно, почему эти фантазии не нашли себе применения.

ТУПИК ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Стояла зима. В США увеличивалось количество рабочих мест, набирало темпы промышленное производство; воздушный мост в Берлин пропускал рекордное количество грузов, несмотря на плохую погоду. Доклад КИ из Лондона, направленный Сталину и Политбюро, содержал информацию о переговорах 13—14 ноября между премьер-министром Клементом Эттли, министром иностранных дел Эрнестом Бевином, помощником министра иностранных дел Гектором Макнилом и сотрудниками министрества иностранных дел, на которых было решено, что президент Трумэн, Эттли, французский министр иностранных дел Робер Шуман не будут встречаться со Сталиным, а берлинский вопрос вновь будет поставлен на Совете безопасности ООН. В донесении цитировалось высказывание Макнила о том, что берлинская проблема, в сущности, представляет собой «тактический инцидент в стратегической борьбе за всю Германию»[179].