Я осматривался.

«Вот, видишь, какие это деревья? — припомнил я вопрос дяди Вадика; годичной давности. — Вот это что, например?» Я не ответил тогда, и он принялся объяснять мне, а когда обнаружил, что я ничего не запомнил, фыркнул с досады: «Хоть ты и племяш мой, а все же тупица», — с шутливым оттенком, но я понял: когда мы выйдем из леса, дядя Вадик припомнит этот эпизод, и тогда уже в нем начнет разгораться настоящее презрение. И потом он обругает меня просто так, «ни с того ни с сего», как любил говорить мой дед.

Теперь я уже научился разбираться, а вот тогда вокруг меня стояли какие-то деревья. И еще ежевика — повсюду.

Дорога шла в гору. Вязкий смолистый запах бередил гортань и пощипывал в ноздрях; тут мой слух уловил жужжание комариной стаи, совсем близко, — и я все-таки не выдержал, чихнул.

Когда я иду по лесу, рано или поздно, но только однажды наступает какой-то особенный момент: мне начинает казаться, что стоит шевельнуть рукой — и я порву паутину; а вернее, что паутина повсюду среди деревьев, но порвать я могу ее только рукой; и если я этого не сделаю, она все равно прикоснется к запястью. «Поздоровается по собственной инициативе», — мелькнула мысль в голове.

Не сбавляя шага, я прижал запястья к талии. Я ждал и хотел этого прикосновения — по ее инициативе? Нет, пожалуй. Хватит и того, что мне вдруг стало боязно, щекотно (словно вялые белесые пряди уже обволокли мою кожу) и… немного приятно.

Да, особенный момент наступил. На сей раз что-то уж слишком рано. И еще минуту назад, стоило мне только почувствовать его приближение, я сразу сжал кулаки.

Для чего?

Чтобы все звуки леса стали чуть более зыбкими…

Кулаки я не разжимал до сих пор.

Я не испытывал никакого дискомфорта, просто ждал, пока кто-нибудь выведет меня из этого тихого состояния — тише шуршания паутины в моем воображении.

А мысли — нет, мысли были все теми же, сознание нисколько не изменилось. Я думал о Мишке — не о том уже, впрочем, как «замять разговор». Теперь я чувствовал, что опасность миновала — если я только сам не буду настаивать на этой теме… Словом, в данный момент, это оказалось в моей власти — подобно тому, как все звуки леса — во власти сжатых кулаков. А быть может, я взял под контроль звуки леса как раз для того, чтобы… обретя одну власть, прийти и к следующей? Повернуть свои мысли в иное русло?

Да, конечно. И свой настрой тоже. Настрой — это самое главное.

Мишка вернулся, уже интригующе ухмыляясь. Я был прав…

Скорее всего.

— Макс, по поводу нашего разговора…

— Что такое?

Спросил я это чуть-чуть настороженно.

— Видишь ли… я тебе еще не все рассказал о появлении Стива Слейта в поселке.

— Не все? В каком смысле? — в предвкушении «избавления» мой голос невольно повысился.

И позже, когда Мишка как и раньше напичкивал меня все новыми и новыми «изобретениями», я не испытывал уже никаких угрызений совести за то, что испугался правды, разве только в начале, а потом все пошло как всегда… Я радовался, хихикал восторженно и совершенно искренне. Выходит, я получил ящерицу — после того, как на некоторое время уверил себя, что не хочу ее; видно, таков закон.

— В смысле целей. Цель появления не только в том, чтобы поймать грабителей. Есть еще другая. Но об этом Стив до поры до времени уж точно просил никому не говорить, даже тебе. Запретил.

— А теперь он снял запрет?

— Да.

— Когда ты с ним разговаривал?

— Это не имеет значения. Лучше послушай меня внимательно. Как ты считаешь… а вернее: каким ты видишь конечный результат нашего предприятия?

— Государства? Эксперимента?

— Да-да, именно. Эксперимента, молодец… Ты используешь мою терминологию! Хорошо, хорошо, отлично! Так вот: каков все-таки конечный результат, ответь мне.

— Ты сам говорил об этом вчера: объединение. А затем установление единого миропорядка.

Мой брат поднял вверх указательный палец.

— Миропорядка — верно! Но что это будет за миропорядок?

— Единое государство.

— Нет-нет, а что будет внутри государства? Я даже так задам вопрос: что это будет за общество?

— Ну как, ты же говорил о рисовании денежных знаков, о развитии в людях творческого начала.

— Совершенно верно, но это путь, а результат-то каков? — в глазах Мишки поблескивал озорной огонек.

Я, однако, видел, что он не играет, нет, — подогревает мой интерес. Я принялся гадать:

— Идеальное государство. Все одухотворенные, добрые…

— Теплее. Но как они будут проводить время? Где жить?

— Здесь… — я уставился на него.

Мишка усмехнулся.

— В поселке? Все люди земли?

В мире фильма, — выдал мне непонятную подсказку внутренний голос; подсказку, на которую я не обратил никакого внимания.

— Не только… повсюду, — ответил я.

— Ясно. Все понятно. Я вижу, ты вроде бы чувствуешь, к чему я клоню, но… Ладно, я намекну тебе. Знаешь… примерно год назад я вычитал кое-где… кажется, это был журнал о туризме, но точно я не могу сказать… короче, я вычитал весьма любопытную мысль. Которая мне представляется очень верной и точной. Там было написано, что человеческое общество движется к досугу. Конечный результат нашего развития — общество досуга. У меня, знаешь, даже приятные покалывания тогда в плечах появились — захотелось откинуться в кресле. Мягком, глубоком — ну, ты понимаешь…

Я вспомнил эпизод из «Midnight heat», когда Стив Слейт, сидя в баре на берегу моря и то и дело пригубливая пиво, разговаривает с сержантом филадельфийской полиции.

«Я приехал на остров, чтобы арестовать парня, который совершил двойное убийство — у нас в Филадельфии», — говорит сержант.

«Зачем этот парень приехал сюда?»

«Ждет, пока деньги заплатят».

«За убийства? Кто? Кто должен заплатить?» — Стив очень внимателен и серьезен; но щурится от палящего утреннего солнца — оно словно борется с ним, стремясь вернуть обратно в пряную лень.

Из-за плеча сержанта, далеко, показывается человек верхом на белой лошади, которая бежит рысцой — вдоль береговой линии.

Стив откидывается.

Но нет, если это и победа безделья, то только для зрительского восприятия. Зритель тоже может с блаженной улыбкой откинуться и отдохнуть — как раз в то самое мягкое, глубокое кресло, только что упомянутое моим братом.

Что же касается Стива, никакой улыбки на его лице нет и в помине. Чуть позже он в великолепном стиле раскроет очередное дело…

Думаю, я начинал понимать…

Остров.

Но нет, ясно я еще не сказал себе этого слова.

И еще минуты две я бродил вокруг да около — Мишка все призывал меня обратить внимание на то, что «это был туристический журнал… ну хорошо, давай так: оставим просто туризм. Где ты видел туризм?»

— Видел?

— Да, видел. Именно видел.

Снова нечто заскользило в моей голове…

Но я чувствовал, что не догадаюсь, пока меня попросту не ткнут носом в отгадку. А почему? Да потому что это самое чувство и уничтожило во мне всякое желание гадать, всю мотивацию, — разом. Я просто впитывал, как губка, — и ничего, кроме удовлетворения этим аморфным состоянием, не испытывал… ………………………………

…………………………………………………………………………………………

В конце концов, Мишка снабдил меня решающей подсказкой, после которой я просто не мог уже не догадаться:

— Это то самое место, где ты больше всего хотел бы жить. Тотчас я выпалил заворожено:

— Остров! Тропический остров!

— Точно.

— Из «Midnight heat»!

— Да. Совершенно верно.

Я заржал от восторга.

— Знаешь… — я все никак не мог прекратить хохотать, — о Боже, как же я раньше не догадался. Вот тупица! У меня уже и эпизод из «Полночной жары» перед глазами, а я все иду и думаю. Ха!..

— Ну, так всегда в принципе и бывает. Запомни, между прочим, это состояние. Ты же хочешь научиться писать самые лучшие в мире детективы?.. Вот-вот, запомни. Ровно так чувствуют себя герои детективного романа: истина витает вокруг них, и такая простая, а они не видят ее. И не увидят, пока великий сыщик не откроет им ее. Запомнил ощущение? Теперь сумеешь описать его более… более…