Да это и было начало начал — истоптанный лапоть, хранящий след силы ступавшей в нем ноги.

И сила людская влилась в корпуса, двинула, заторопила жизнь. Вперед, вперед! По дороге истории. Она и сегодня основа основ, эта созидающая сила, с ее внутренними резервами, которые велики и, как показывает опыт лучших бригадиров, их нужно направлять в правильное русло, пробуждать интерес к самому делу, творческую, а не только материальную заинтересованность.

Михаил Алексеевич Евдокимов показал мне книгу о шинном, о его запечатленной в документах пятидесятилетней истории, отсчет которой ведется с седьмого ноября 1932 года. В тот день, в подарок пятнадцатой годовщине Октябрьской революции, ленинградский рабочий Иван Иванов собрал на заводе-гиганте две первые автопокрышки.

Сохранилась фотография этого человека. Молодое, одухотворенное лицо, светлые глаза под густыми, вразлет бровями, волнистые волосы, открывающие большой, чистый лоб — исторически сложившийся образ былинного русского богатыря.

И фотография первой автопокрышки, реальной, круглой с ребристой поверхностью, вобравшей столько усилий для того времени, воплощенное диво — мерило новых возможностей человека. Можно представить, какое было волнение, когда она появилась на свет. Чуждые чувству саморекламы, участники торжества смятенно искали места, куда бы ее прислонить. Кружились вокруг репортеры, смотрели в сероватые линзы тогдашних непросветленных объективов, искали наиболее выигрышные точки. У стенки было темно, тогда взяли стул, поставили против окна, к нему прислонили покрышку. Вот и они вошли в историю — рабочий Иван Иванов и первая автопокрышка, прислоненная к ножкам венского стула.

И завод с того знаменательного дня начал наращивать темпы, совершенствовать технологию. Через полтора года была изготовлена партия покрышек с применением синтетического каучука. Покрышки прошли испытание в историческом каракумском пробеге, столь своеобразно запечатленном в сатирическом романе Ильфа и Петрова. Писатели показали, как к большому народному делу присасываются паразитирующие элементы, охотники не только поживиться чужим добром, но и присвоить себе чужие заслуги.

А в августе тридцать третьего года завод отправлял на дороги страны уже тысячу покрышек за одни только сутки.

На следующий год начала давать энергию та самая ТЭЦ, семь труб которой и нынче исправно дымят, вызывая уже беспокойство экологического характера. (Кстати, оборудование для очистных сооружений выпускает одно из ярославских предприятий.)

Вокруг корпусов, вставших на месте Полушкиной рощи, возникала и начала развиваться новая, связанная с производством жизнь. Не все, кто вселился в новые корпуса, работали на заводе, но, независимо от того, оказывались в зоне его влияния.

Вот тот же Евдокимов, и нынче еще молодой человек (мне внешне видится в нем нечто общее с тем первым сборщиком Ивановым), детство его прошло на «резинке» — так в просторечье называли завод, Все было от «резинки» — клуб, баня, поликлиника — она и теперь одна из лучших в городе, фабрика-кухня, школа, тоже одна из лучших, по его уверению, во всяком случае любимая, в которой учились отец Евдокимова — шофер, сам он, а нынче учится его сын Сергей. Производственную практику школьники проходили на шинном, когда пришло время, Евдокимов поступил в Ярославский политехнический, на факультет технологии резины. Теперь он был крепко связан с «резинкой» своей профессией.

Мечтал о ВГИКе, еще в кружке заводского клуба увлекся кино- и фотосъемками. Сделал даже фильм о школе, снимал и на шинном. Но, видимо, есть нечто, определяющее судьбу, что вернуло его на «резинку». Опытно-испытательный цех покрышек для разного типа машин... Испытатель... Мастер... Начальник смены... В партком избрали, когда был еще начальником камерного цеха. И вот сегодня он занимается всем тем, что входит в мироощущение и миропонимание современного человека, ищет пути к людским сердцам, помогая им биться в ритме времени. Трудный поиск при нынешней сложности и разноплановости влияний: кино, телевидение, радио, периодическая печать, театр, книги. А завод? А спортклуб? А разные увлечения? Все это обрушивается на человека, требует от него энергии. Порой одному и не справиться. Вот тут коллектив и приходит на помощь. И секретарь обязан формировать его, этот трудовой коллектив, заниматься решением многих вопросов быта, дисциплины жизни — то, что раньше называлось укладом, — дисциплиной труда, проблемами профессионального и культурного роста. Все это входит в круг повседневных забот Евдокимова, прошедшего на «резинке» большую школу практической жизни, знающего коллектив,его возможности, цели и желания людей. И все же...

— На производстве проще. — Он задумчиво смотрит в окно, за которым невидимые, но отдающиеся здесь биением своей жизни, стоят заводские корпуса. И восклицает: — Нет, не подумайте, что ищу простоты, а только, как бы точнее сказать, в цехе есть план на сегодня, на завтра, на перспективу. В партийной работе тоже есть планы, своя перспектива. Труд повседневный и ежечасный. Сложность в том, что порой его результаты не сразу заметны. В жизни ничто не проходит бесследно. Все доброе скажется. Но когда? Сколько времени, например, и какие усилия потребуются, чтобы какой-нибудь зараженный потребительским настроением молодой человек понял, почувствовал, что в жизни только то приносит подлинную радость, что добыто собственным честным трудом. Появились некие иждивенцы у государства. — Тот же задумчивый взгляд, — Общество ведь живой организм, в нем возникают различного рода процессы, явления.

— И они посложнее химических реакцией, не так ли?— поддержала я.

— Конечно. Там — реактивы, здесь — люди, характеры не только воспитанника, но и воспитателя, разного рода обстоятельства. Чтобы помочь иному парню или девице найти свое настоящее место в жизни, сколько нужно усилий, внимания и терпения. Раз и навсегда готовых приемов нет, не существует. Иной раз приходится идти на ощупь, преодолевать большое сопротивление. А ведь нам и главного нельзя забывать — самого производства, того, чем сильно наше общество, что составляет основу его благосостояния, мощи и крепости. В общем-то все это известно, — сказал Евдокимов, помолчав. — Одно для меня несомненно — партийную работу можно поручать только человеку, прошедшему школу практической жизни, тому, кто как следует потолкался среди людей, любит их, знает их психологию...

— А часто встречаются такие, кто без практического опыта и сразу на большие посты?

Евдокимов отрицательно покачал головой:

— Думаю, что не часто, по крайней мере, на производстве. Я постоянно думаю о том, что очень у нас затянута молодость. Нянчим ребят до четверти века, а то и дольше. У иных в это время гибнут лучшие силы, перегорают. А то еще хуже — идут не в ту сторону. Иной с дурной компанией свяжется, деревья ломает от избытка сил, бьет стекла на автобусных остановках, задирает прохожих.

— Ваш земляк Александр Невский в двадцать лет выиграл битву со шведом, а через два года спас от псов-рыцарей страну. В походах с отцом участвовал отроком.

Это естественно, что тут, на земле ярославцев, я часто вспоминала их земляка, которого белокурым отроком, срезав с головки шелковистую прядь, посадили на коня, как взрослого опоясав мечом, и он провел в седле всю свою хотя и недолгую, но яркую жизнь, посвятив ее родине. В летописях сказано, что пытливо вникал в прошедшее всех земель, чтобы здраво судить о важности того места, которое Русь занимала в Европе, Азии и Африке. Он читал византийские хроники, романы о жизни Александра Македонского и отечественных писателей, из творений которых наиболее полно известны нам «Поучения» Даниила Заточника, жившего при дворе отца Александра, Ярослава Всеволодовича, любившего литературу.

— Не думаете, что история — подспорье в вашей работе?

Евдокимов улыбался мягко, но, казалось мне, несколько снисходительно; было то, о чем говорила, далековато от его насущных забот. Однако не перебивал, деликатно выслушивая мои мысли о том, что порой в воспитательной работе отбрасывают исторический опыт, а на него опираться нужно, брать главное, что легло в традиции, что историю нельзя делить на части, она существует только в целом, как живой организм.