Стрельцов ждал, когда же скажут про «Хеопс», и не дождался. После парламентских новостей на экране появились бравые дезинфекторы — не снимая громоздких антибиологических скафандров, бодро докладывали вице-премьеру: вот-вот, совсем скоро, западные районы Брянской области вновь станут пригодны для проживания. Стоявший рядом глава МЧС подтвердил: так и есть, даже перелётные птицы возвращаются на места гнездовий — а птица ж не дура, на верную смерть-то прилетать? Вице-премьер кивал благосклонно, но в качестве видеоряда к словам комментатора показывали кадры двухлетней давности: брошенные дома-призраки, скелеты мёртвых деревьев, лишившихся даже коры, раздувшиеся трупы животных, — и верилось в радужные перспективы слабо.

Утренний выпуск оказался недлинным — в конце его дикторша-виртуалка скороговоркой рассказала о происшествиях минувшей ночи (самое значительное — убийство патруля ДПС под Питером), пообещала в следующих выпусках знакомить с новостями дня, и распрощалась обязательной фразой: «Оставайтесь с нами!»

Людмила налила кофе, Стрельцов отвёл взгляд от экрана, но затем вновь повернулся к нему — услышав, что сейчас певица Заноза порадует почтеннейшую публику своим новым клипом. Мелькнула ведь у него вчера ближе к вечеру какая-то догадка, связанная как раз с этой самой Занозой…

Попытался вспомнить, какая именно, — и не вспомнил. Мешала песенка — слова дурные, куплеты строятся вокруг рифм к слову «люблю»: «терплю», «воплю», «скорблю» и даже «гноблю»; но мотивчик прилипчивый… Потом задумался: интересно, изящнейшая попка, которую Заноза навязчиво демонстрирует во всех ракурсах, — настоящая, природная, лишь чуть подправленная инъекциями гель-имплантата? Или же поп-звёздочка решилась на ампутацию ягодичных мышц и дорогостоящее выращивание из стволовых клеток нового, совершенного варианта? — жёлтая пресса активно муссировала подобные слухи практически обо всех женщинах российского шоу-бизнеса, обладающих более-менее приличной фигурой…

Стрельцов взглянул на Людмилу — пожалуй, впервые не как на сотрудницу, на подчинённую, на офицера ФСР, — как на женщину. А ведь она очень даже ничего… отлично выглядит в тридцать два — и всё своё, родное. Короткий халатик Людмилы и поза, в которой она сидела, подтверждали: да, скрывать ей пока что нечего. Даже наоборот…

Женщины значение подобных мужских взглядов понимают прекрасно, никакие слова не нужны, и в ответном взгляде Людмилы тоже многое читалось, и Стрельцов подумал: а может, и в самом деле что-то у них получится, не сейчас, чуть позже, когда закончат нынешнее дело, и выяснится: грудь в крестах или голова в кустах… До тех пор ни к чему, женщины женщинами, а служба службой, — первое правило Буравчика.

«Дурак ты… — сказал он себе мысленно в припадке самокритики. — Сидишь, как павиан в зоопарке, за решёткой из надуманных правил… Плюнул бы хоть раз на них, а?»

— Спасибо, всё было очень вкусно, — сказал он Людмиле вслух, и самому отчего-то показалось, что интонация у невинных вроде бы слов очень двусмысленная.

— Заходи ещё… Желательно — выспавшийся.

Х-м-м… А вот тут никаких намёков и двусмысленностей, всё открытым текстом. Может, и вправду плюнуть? Прямо здесь и сейчас?

Он не плюнул…

Вместо этого швырнул Людмилу на пол, в угол кухни, — сильным толчком, вместе с табуреткой. А сам рухнул в другой, на лету потянувшись за пистолетом. Потому что хлипкая дверь квартиры с грохотом ввалилась внутрь…

Через секунду началась пальба.

Заброшенная дорога на границе Ленинградской и Псковской областей, 16 июня 2028 года, утро

Нормальные герои всегда идут в обход, — так, по крайней мере, утверждалось в одной старинной песенке. Можно допустить, что ежели те самые герои имеют в своём распоряжении механические средства передвижения, то они едут в объезд. По нормальным, накатанным дорогам.

Из чего автоматически следует, что героем меня назвать никак нельзя. Или можно, но ненормальным. Не то чтобы совсем чокнутым, но чересчур доверчивым.

В данном конкретном случае я доверился системе глобального позиционирования и бортовому компьютеру «гарпии», пользующемуся услугами помянутой системы. И в результате своей доверчивости теперь трясся по рытвинам и ухабам некоей чудовищной пародии на дорогу, которую компьютер с особым цинизмом именовал «улучшенной».

А началось всё с невинного желания срезать путь. Существенно срезать, почти на полторы сотни вёрст — не хотелось возвращаться по своим следам в Питер, а затем оттуда ехать к доктору Литвинасу. Компьютер не спасовал перед поставленной задачей, трудолюбиво рассчитал оптимальный маршрут — шестьдесят километров которого пришлись как раз на здешнюю «улучшенную» дорогу.

Нет, я подозревал, что последнее её улучшение проводилось давненько: места вокруг безлюдные, несколько заброшенных, вымерших в начале века деревень, — и всё. Но понадеялся, что полноприводная «гарпия» справится с попавшимися на пути препятствиями. Она справлялась… Пока. Но чем дальше, тем с большим трудом. И рано или поздно…

Ну вот, сглазил… Накликал.

Дорога здесь ныряла в широкую и протяжённую лощину, по дну которой протекал почти пересыхающий летом ручеёк. Весной же он, разбухнув от талых вод, наверняка катился полноводным потоком. Естественно, для пропуска воды под насыпью дороги была проложена дренажная труба соответствующего диаметра, а то и пара труб… Да вот беда — забились те трубы, а прочистить их никто не озаботился. И насыпь дороги поневоле стала плотиной, дамбой, — нет сомнений, слева от неё по весне живописным озерцом собиралась вода и перехлёстывала через край, размывая отсыпку и разрушая покрытие.

Сейчас, летом, озерцо превратилось в болото, почти пересохшее и отнюдь не живописное. Дорога под ним не просматривалась…

И что теперь? Катить обратно и давать-таки крюка? Наверное, я так бы и поступил — но через болотце тянулись две колеи, оставленные колёсами, однако явно не легкового автомобиля. Кто-то здесь проезжал не так давно, а уж «гарпия» не уступит проходимостью грузовику… И я рискнул.

Включил полный привод, разогнался на относительно ровном участке и бодро влетел в болотце. Поначалу казалось, что авантюра увенчается успехом: колёса наполовину утонули в грязи, но под ней ощущалось нечто твёрдое — остатки покрытия, надо понимать; и «гарпия» довольно уверенно ползла вперёд. Но затем коса нашла на камень… Вернее, на камень напоролось брюхо машины — толчок, скрежет под днищем — и всё, приехали, ни вперёд, ни назад…

Однако странно… Притащить каменюгу таких приличных размеров вешние воды никак не могли. А если не камень, то что? Загадка природы.

Две камеры нижнего обзора не показали ничего — экран бортового компьютера демонстрировал сплошную черноту, хоть я и пустил в ход омыватели. Наверное, объективы были не просто залеплены — полностью погрузились в жидкую грязь.

Вылезать и производить визуальную разведку не имело смысла, даже при наличии болотных сапог, а их у меня не было.

Экстрим так уж экстрим, решил я и пустил в ход тяжёлую артиллерию. В самом прямом смысле слова — в штатную комплектацию «гарпии» входили две анкерные пушки.

«Ба-бах!» — из круто задравшегося к небу короткого дула вылетел анкер, описал высокую дугу и упал в паре сотен метров впереди. Послышался второй «ба-бах!», гораздо слабее, — пирозаряд растопырил, вогнал в грунт полуметровые лапы-зазубрины. Зажужжала лебёдка, выбирая слабину кевларового троса — вскоре он натянулся как струна, завибрировал, и точно так же натянулись мои нервы: выдержит ли анкер? Не вырвется ли из земли? Не лопнет ли трос — на вид тоненький и несерьёзный?

Пользоваться подобными устройствами мне до сих пор не приходилось. Но первый блин не получился комом, — и трос выдержал, и анкер не подвёл. «Гарпия» поползла вперёд, камень (или на что там меня угораздило напороться) вновь дико заскрежетал по днищу. Я старался не думать, чем это скрежетание может завершиться для подвески, рулевых тяг, глушителя… Утешал себя мыслью, что конструкторы проектировали «гарпию» для езды по самым разным неудобьям, в том числе и по горам с их каменистыми осыпями.