Мрачные зимние дни начали сказываться и на трехлетней Розе. Ее сон, который из-за переживаний матери и так никогда не был спокойным, стал еще более тревожным. Она начала ходить по ночам, вскрикивая от ужаса, причину которого ей не удавалось описать словами. В первую ночь она так кричала, что проснулись как королева Ленор, так и я, спавшие в соседней комнате. Несмотря на заверения няни в том, что все будет хорошо, королева настояла на том, чтобы самой успокоить дочь. Роза отказывалась закрывать глаза, испуганная тем, что она увидела в этой темноте, и ее мама много часов пролежала, обнимая и крепко прижимая к себе малышку. Она нашептывала ей ласковые слова, пока наконец веки матери и дочери не сомкнулись в крепком предрассветном сне.

На следующий вечер крики возобновились и начали повторяться каждую ночь. Лицо королевы осунулось от усталости, а Роза целыми днями терла и без того красные глаза и раздражалась по любому поводу. На четвертую ночь королева Ленор вскочила с кровати при первых звуках, донесшихся из комнаты Розы. Я тоже открыла глаза и увидела, как она пробегает мимо моего тюфяка. Вскочив на ноги, я догнала ее у двери.

— Миледи, — взмолилась я, — давайте я вас подменю.

— Я должна быть с ней. Никто, кроме меня, не может ее утешить.

— Можно я попытаюсь? Вы почти не отдыхаете.

От усталости речь королевы была медленной и вялой.

— Она все равно будет звать меня.

—  Если будет нужно, я тут же вам сообщу, — пообещала я. Плач Розы тем временем перешел в безумные рыдания, перемежающиеся судорожными всхлипываниями. Из-за двери до нас едва доносился тихий голос няни, пытавшейся успокоить девочку. — Прошу вас.

Королева Ленор кивнула и всем телом прислонилась к дверному косяку.

— На всякий случай я обожду здесь.

Когда я вошла в комнату Розы, ее крики стали еще более безутешными и протяжными. В темноте я смутно различила руки няни, которая обнимала пытающуюся вырваться из ее объятий Розу. В камине едва тлели погасшие дрова, и в комнате было холодно и сыро.

— Мама! Где моя мама? — закричала Роза.

—  Тсс, тсс, — прошептала я. — Она спит. Мы должны вести себя тихо, чтобы не разбудить ее. — Я кивнула няне, которая выпустила Розу и занялась свечой. Опустившись на колени возле кровати, я провела ладонью по разгоряченному лицу Розы. Ее обезумевшие от страха глаза впились в мои умоляющим взглядом.

—  Я буду сегодня спать с тобой, — успокаивающим тоном произнесла я. — Только ты должна рассказать мне, что тебя так испугало.

Роза зажмурилась и отрицательно затрясла головой.

Когда это дети отказывались от шанса облегчить свою душу? — изумленно подумала я. И тут же ко мне пришел ответ: — На это способен только ребенок, который опасается, что его накажут, если он скажет правду.

— Тебе кто-то сказал, чтобы ты ничего не говорила маме?

Роза кивнула, и ее губы снова задрожали.

— Но ты можешь рассказать мне. Это будет нашей тайной.

Роза задумалась над моим предложением, и ее личико сморщилось от нерешительности.

— Кто приходил к тебе во сне, милая? Кто тебя так напугал?

— Ведьма!

От потрясения я застыла на месте. Моя первая и ужасная в своей отчетливости мысль была о Миллисент. Я вспомнила, как она выкрикивала проклятия во время крестин Розы. Неужели она сумела проникнуть в сны малышки?

— Ведьма? — осторожно спросила я. — Как она выглядела?

— Она ужасная! — прошептала Роза. — У нее острые зубы. И черная шляпа. И красные глаза!

Я чуть не засмеялась от облегчения. Это не Миллисент! — чуть не воскликнула я. Должно быть, я сама стала жертвой ночного кошмара, если вообразила, что эта женщина способна потревожить сон Розы.

— Она меня съест?

Губы Розы задрожали, как будто она снова собиралась разрыдаться.

—  Конечно нет, — фыркнула я. — Если бы ведьмы ели таких сладких девочек, как ты, их бы стошнило. Разве ты не знала? Обычно они едят на ужин крысиные хвосты или жабьи лапки. Чем гнилее, тем лучше.

— Фу-у-у!

— О да. — Я заметила на губах девочки подобие улыбки и зачастила, чтобы заставить ее улыбнуться еще шире: — В следующий раз, когда ведьма попытается тебя напугать, прикажи ей, чтобы она прекратила заниматься этой ерундой. А еще лучше, скажи ей, что сюда уже идет твой папа. Он ведь храбрый рыцарь, верно?

— Самый-самый храбрый.

— Значит, решено. Просто представь себе своего папу в полных доспехах. Ведьма его испугается и улетит на своей метле. — Я провела ладонью по ее макушке и волосам. — Тебе лучше?

Роза кивнула.

— Может, поспишь немного?

Она потянулась ко мне и взяла меня за руку.

— Ты останешься?

— Конечно.

Я шепотом сообщила няне, что лягу вместе с Розой, и забралась в постель принцессы, тщательно укутав нас обеих одеялами. Спустя несколько минут я услышала мерное посапывание Розы, а затем, как будто через мгновение, я проснулась, когда небо за окном спальни уже светлело.

Всю следующую ночь Роза спала, не просыпаясь, хотя ее мирный отдых не помешал королеве долго стоять над постелью девочки, вслушиваясь в каждый вдох. Ведьма то возвращалась в сновидения Розы, то исчезала из них на протяжении всего ее детства, хотя днем девочка никогда не говорила об этом жутком создании. Я даже начала подозревать, что ночные кошмары Розы стали нечаянным результатом напряженности и бдительности ее родителей. Она не понимала, почему они так беспокоятся о ее безопасности, и вообразила, что причиной тому стало воплощение ее наихудших страхов. И только много позже, увидев невообразимые последствия ярости Миллисент, я задалась вопросом, не была ли я права, предположив, что Миллисент из своего далекого убежища обладает властью пробираться в сны невинного ребенка.

Возможно, в результате того, что мне так легко удалось успокоить ее ночью, Роза стала все чаще стремиться к общению со мной. В те месяцы, когда непогода вынуждала ее много времени проводить в стенах замка, она постоянно искала все новых развлечений. Однажды в воскресенье, когда королева освободила меня от обязанностей до самого вечера, принцесса отказалась со мной расставаться. Взяв ее за руку, я пришла с ней к парадному входу. Маркус стоял снаружи, так как стражники не впускали его в замок, ожидая моего подтверждения, что он явился ко мне в гости.

Войдя внутрь, он принялся топать ногами по каменным плитам пола, сбивая с ботинок снег. Роза с любопытством разглядывала юношу.

— Кто это? — спросила она.

Я увидела, как удивление на его лице быстро сменилось интересом, и он вопросительно взглянул на меня.

—  Это мой друг Маркус, — пояснила я. — Маркус, позволь представить тебе принцессу Розу.

Маркус поклонился, опустив голову очень низко, чтобы разговаривать с девочкой лицом к лицу.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, — произнес он.

—  Маркус пришел ко мне в гости, а тебе пора возвращаться в свою комнату, — сообщила я Розе. — Пойдем, я тебя отведу.

— Что это? — спросила она, указывая на белые хлопья на пальто Маркуса.

— Это снег, — пояснил Маркус.

Роза отстранилась от меня и подошла к нему, зачарованно глядя на его пальто. В окно замка она видела, как идет снег, но никогда к нему не прикасалась. Она протянула к нему руку раскрытой ладонью вверх, и Маркус кончиком пальца положил на нее комочек ледяных кристаллов.

—  О-ой! — воскликнула Роза и с сияющими глазами обернулась ко мне. — Я хочу его увидеть!

Это была одна из ее любимых фраз, и за ней обычно следовали заявления вроде «Тебе нельзя» или «Не сейчас», которые произносила ее мама. Роза негодовала, протестуя против своего заточения, и меня охватило сочувствие к девчушке. Я была убеждена, что несколько минут во дворе замка никак не могут ей повредить.

—  Сэр, позвольте ваш плащ, — обратилась я к одному из охранявших вход стражников.

Солдат тут же стянул со своих плеч тяжелое шерстяное одеяние и с недоуменным видом протянул его мне. Я сложила накидку вдвое, чтобы ее полы не волочились по земле, и обернула ею фигурку Розы.